— О чем вы говорили, мам? — все еще дрожу. Неприятная первая нота нашего свидания. В прошлый раз тоже кто-то незримо был с нами.

— Ничего. Просто познакомились.

Выдыхаю. Наверное, я себя накрутила.

— Не будь дурой, не упусти свой шанс, — говорит строго.

— Ты о чем сейчас, мам?

— Как о чем? У тебя есть возможность не думать о деньгах, крыше над головой и работе. Олег сможет тебя обеспечить. Если что, я Аленку смогу взять себе, если она будет мешать.

У меня словно выдернули жестоко сердце, и кровь еще сочится из него, хлыщет в разные стороны.

— А как же любовь, мам?

Не верю, что так сухо мама об этом говорит. Расчетливо и бездушно. Мне тошно это ее слов и мыслей. Я никогда не посмею поступить так с Олегом, чтобы он не сделал. И Аленку в жизни не отдам. Она моя. МОЯ.

— Какая любовь, Нина. Тут такой вариант! Вон отца твоего я тоже любила. И где он? Где?

Голос ее стал низким. Вижу, как глаза наполняются слезами. Такими редкими для нее. И очень-очень горькими.

— Я не смогу… — говорю себе. Маме эти слова ненужны.

— Дура! Так и будешь танцевать для мужиков, которые тебя никогда не оценят. А что будет потом, когда тело перестанет приносить тебе деньги? Думала?

Чувствую, как в горле вязкий комок ползет и трется о стенки. Это мерзкое чувство. Ощущаю себя не лучше.

Ну почему Олег приехал раньше?

Я бы предпочла никогда не слышать слова мамы. Словно с другим человеком разговаривала.

А еще мне обидно за Олега. Что он из первого мужчины превратился в “хороший шанс”.

— Нинель, — Олег приоткрывает дверь и строго впечатывается взглядом сначала в меня, а потом душит им мою маму.

Он все слышал. От первого до последнего слова. Стыдно. Надо бы прекратить все, прервать.

— Выходи. Нам пора.

Киваю быстро и выхожу. Взгляд опустила, встречаться с взглядом мамы сейчас тяжело. Она сама сейчас тяжелая, нависает и давит на плечи как груз, что не скинуть.

Около пяти лет назад…

Олег останавливает машину у входа в ресторан. Место шикарное и не идет ни в какое сравнение с тем, где мы познакомились. Даже не знаю, что Олег мог делать в моем баре.

Ноги не слушаются. Пожалела, что надела высокие каблуки. Того и гляди зацеплюсь за камушек и упаду. Смеяться будут.

— Ты чего? С тобой все хорошо?

Олег рассматривает мое лицо, которое сейчас покрыто красными пятнами от волнения. Хочется отвернуться, ведь все замечает. Смущает еще больше.

— Все в порядке, — опускаю взгляд.

Долго смотреть ему в глаза сложно. Кажется, что он сможет проникнуть в мои мысли и прочитать их.

— Я никогда не была в таких ресторанах, — озвучиваю свои переживания.

Олег пальцами цепляет подбородок, ласково просит посмотреть на него. Прячусь. Я готова сорваться и убежать. Чувствую себя такой чужой сейчас.

— Нинель, ты даже не представляешь, какая ты красивая. Твое смущение очень милое, улыбка твоя как перышко. Щекочет и ласкает.

Олег гладит большим пальцем мой подбородок. Он начинает подрагивать, потому что хочется плакать, а я держусь. Тушь потечет, и тогда я перестану быть красивой.

— Идем. И ничего не бойся. Я с тобой.

Мне показалось, что в тот момент я сделала маленький шажочек к себе. Начала верить. Пусть это и очень долгий и длинный путь будет.

Я взяла руку Олега, и он повел меня в ресторан.

Помещение большое, наш столик был в углу. Уютно, даже интимно.

Мы разговаривали, смеялись. Только взгляды на себе я чувствовала отчетливо, как крепкий отпечаток. Кожа горела под его взглядом. Чувствовала мурашки, а следом жар. Так контрастно, что немного пугало.

— Нинель, я должен тебе сознаться.

Бедное сердце, которое работало шумно и гудело до боли под ребрами, тормозит резко. Визг слышу и крик души.

— Ты женат, — утверждаю.

Эти слова царапают, а следов я не вижу. Они скрыты внутри, но щиплет сильно.

— Слышала разговор? — Олег вздыхает.

Погрустнел. Мне так хочется услышать, что для него его брак ничего не значит, но знаю — это будет самая гнусная ложь. Я лучше буду принимать правду, чем обманываться сладко.

Не хочу сейчас на него смотреть. Тепло между нами исчезло. Появился холод. Хочется прикрыть открытые плечи, потому что он просачивается внутрь и разливается по сердцу.

— Извини, я не хотела, — вру, опустив взгляд в уже пустую тарелку.

— Нинель, я женат. Ты права. У меня есть дочь, ей четыре года.

— Сейчас ты будешь говорить, что для тебя с женой это нормально, встречаться с другими, что ты ее давно не любишь, а возможно, никогда и не любил… — говорю все это быстро, глотая окончания. Силы неизвестно откуда взялись. Ведь внутри пусто стало, высосали все живое из меня.

— Хм… Дочь для меня все. Ради нее готов на многое. Да на все. Жена…

— Хватит, не хочу о ней ничего знать, — злюсь. Первый раз повышаю голос. Меня скручивает в жесткие узлы его тон, интонация, да и вся его речь.

— Если ты хочешь сейчас закончить все, пойму. Я даю тебе выбор.

Мы смотрим друг на друга. Чувствую, как по щеке катится слеза и капает мне на платье. Олег следит за ней, даже дергается, чтобы стереть ее с моей щеки, что в момент становится мокрой.

Внутри все ворошится как кучи осенних листьев. Никому не нужных, увядших и сухих.

Шур. Шур. Шур

И в голове столько же мыслей — бесчисленное множество. Мелькают, падают, поднимаются. Каждая — важная, но и пустая.

Ореховые глаза по-осеннему теплые, пытаются согреть. Стараюсь не вестись. Ведь так и обжечься можно. Солнце обманчиво. Но я мотылек. Глупенький, наивный и маленький. Ведусь на него, опаляя крылышки.

— Зачем я тебе, Олег? Ты же никогда не уйдешь от них. Не бросишь. А я хочу…чтобы меня любили. По-настоящему, — слова выстраиваются в предложение красиво. Словно медленно падает снег. На мою душу.

— Может, я тоже хочу, чтобы меня любили, — он отводит свой взгляд, словно открылся мне и вдруг пожалел. — Но ты права, — чуть жестче говорит. Его солнце сменилось холодным ветром. Ежусь от него, — ребенка я никогда не брошу. Решай, Нинель.

И я решила.

Олег сжимает мою руку, пока мы идем к его машине. Все происходит как-то рвано и быстро, а еще в полном молчании.

Нужно извиниться перед ним за слова мамы. Они мне так же противны, как и, очевидно, ему. Чувствую себя облитой помоями.

— Олег, стой, — не могу больше.

Мое молчание, его, как спазмы: сдавливают силой, а отпускают нехотя. И с каждой секундой их сила нарастает до тошнотворных хрипов.

У нас свидание. Я не хочу продолжать его с этой ноты. Хочу пройти всю октаву по возрастающей, а не наоборот.

— Я не думаю так, как моя мама.

— Знаю Нинель. Но теперь понимаю, почему ты такая. Ты не стала бы играть со мной в игры, о которых я думал. Просто потому, что не умеешь. Это я, получается, забыл, какой ты цветочек.

— Но ты же злишься, я чувствую.

— Злюсь. Немного.

— Почему?

— Я злюсь на себя. После того как я грубо тебя послал, ты не стала сукой. Хотя должна была. Быть обиженной, стервозной и мстительной. А я вижу красивую и милую девушку, которая идет с таким мудаком как я на свидание.

Подхожу ближе и кутаюсь в его аромате. Сегодня чувствую нотки мяты, про которые я начала забывать. Они освежают и дарят спокойствие.

— Красивая? — повторяю его слова.

Мне приятно, когда он говорит, что я красивая. Тогда я расцветаю еще больше. Будто и правда цветочек.

— Охуеть какая.

— А какой я цветочек?

— Какой твой любимый?

— Не знаю, — пожимаю плечами.

Грусть с хлопком раскидывает меня в разные стороны.

— Тебе ни разу не дарили цветы? Ты не знаешь, какие цветы тебе нравятся? — он удивлен. Обида обнимает мою душу.

— Нет. Мне никто никогда не дарил цветов, — отхожу вперед.