Она передает через селектор, а спустя пару минут захожу в кабинет. Здесь, кажется, ничего и не изменилось после последнего раза. На столе только пару фотографий теперь стоят.

У Сани пару лет назад дочь родилась. И если взглянуть на снимки, больше, чем уверен, там его семья.

В душе такая огромная дыра чернеет. А внутри пустота.

Я вспоминаю Нину. Да, теперь она и правда Нина. Моя Нина. Ее улыбку хитренькую, глазки бездонные. Там, в моей душе только ей и место. Словно дыра принимает очертания ее образа и как пазл совпадает и складывается.

— Привет, — Ярский идет навстречу. Здороваемся.

Мы давно не виделись. А раньше часто видел его в своем клубе. Семейная жизнь так-то.

— Ты по делу? Или просто так?

Конечно по делу. И он это знает. Никто за одним приветом не ходит в рабочее время. Но мы же не можем сразу к делу перейти. Смотрим в глаза друг другу и играем в этом минутном представлении.

— Был неподалеку. Решил заскочить, узнать, как поживаешь.

— Супер. Полинка беременна, — улыбается широко, — мальчик будет.

— Поздравляю.

— А ты?

— Я…

Ерзаю на стуле. Я вообще последнее время постоянно нервничаю, волнуюсь. Это уже не поддается контролю. Принимаю как есть и очень надеюсь, что, как только я увижу уже Нину с Аленкой, это все пройдет.

Мне каждый день рассказывают про них. Где были, что ели, что видели. Они под присмотром. Да так, что никто и никогда не догадается об этом.

И фотографии. Мне присылают их, а вечерами любуясь. Кажется, Нина изменилась. Ее взгляд стал другим. Немного со стальным блеском. Осанка тоже другая. Она становится уверенней в себе. Если это еще не заметно ей, то это вижу я. И, черт возьми, как же я этому рад.

— Замечательно, — отвечаю после паузы.

Так замечательно, что часть меня рвется туда, к морю, а часть просто ногтями скребется и помирает от тоски и невозможно совершить побег.

— Ну, теперь рассказывай, — Ярский всегда был умным. Понял.

— Мне нужна твоя помощь.

— Опять парни для охраны нужны?

— Не совсем.

Встаю с кресла и отхожу к окну. Они у него, сука, панорамные. Вид на Москву шикарный.

Кровь пульсирует и увеличивается в объеме, давит на стенки. И бежит быстро, как горная река. Мне кажется, сейчас будет решаться моя чертова судьба. В эту самую минуту. Нельзя ничего не испытывать в этой самой точке отсчета.

— Мне нужно засадить одного человека. Я придумал как. И ты должен мне будешь помочь, — выкладываю свою первую мысль.

Зная Саню, он пошлет меня туда же, куда и Нина. И в чем-то они правы. Мне там самое и место. Но, мои дорогие, не на того напали. Я выбирался и не из таких мест.

Ярский откидывается на спинку стула и начинает ржать. Я скрестил руки на груди и тупо жду.

— Ты сейчас серьезно, Ольшанский? Я? Должен? Ты не прихерел?

— Совсем нет.

У Вика много помещений. Что-то сдает, что-то в планах у него на продажу, что-то как склад функционирует.

Но что, если эти помещения используются не по назначению, а скажем, как незаконная лаборатория по изготовлению синтетической наркоты?

Моя мысль казалась безумной, но самой правильной.

Я рассказываю о своем плане Ярскому. С каждым словом охеревал теперь он. Да, друг, я сам в шоке. От себя в первую очередь. На что я готов пойти ради мести этому отродью.

Глаза гнев затмевал, когда вспоминал его тело, а под ним лежала моя Нина. Это невозможная агония, в которой варишься постоянно. Она пожирает тебя всего.

— Нет, Олег. Я в этом участие принимать не буду. Нужны сильные парни защитить кого-то? Пожалуйста. Помещение какое-то найти. Без проблем. Но наркота?

Я знал его ответ. Был в нем уверен. И нисколько не удивлен.

— Помнишь ночь, когда Полина чуть умерла? От наркоты, которую подсыпала твоя любовница?

Ярский напрягся. Цвет глаз стал ядовитым.

— В моем клубе это было, да? — медленно расхаживаю по его огромному кабинету. — Еще я с ментами долго разбирался.

— Что ты хочешь услышать?

— С тебя должок, Ярский. И я тебе говорил, что не забуду об этом. Пара его отдавать.

Саня голову откинул на спинку, зажмурился и пальцами на глаза давит. Думает. Я наблюдаю. Уже знаю, у него нет выбора. Ликую.

— Расскажешь, почему ввязываешься в это?

Присаживаюсь, наконец. Где-то внутри гложет маленький червячок, что, может, с этого и следовало начинать наш разговор? С того, что мою женщину сильно обидели.

Начать с признания и честности. Может, это основа?

Я рассказываю теперь другую часть нашей истории. Рассказал про Нину, про Аленку. Про то, как душа трепалась в клочья, как самого меня словно дикие звери терзали, а боль от их зубов была такой ясной и глубокой.

— Поможешь, Сань? Мне правда нужна помощь. Один я не справлюсь, — опускаю голову.

Он думает несколько минут. Потом подходит к бару и достает оттуда бутылку виски и два бокала. Разливает, не спрашивая, хочу я или нет. Похуй сейчас. У нас своего рода сделка наметилась. Ее закрепить надо.

Янтарная жидкость, пара бокалов и сигары лучше, чем пару подписей под черно-белым текстом.

Домой я прихожу поздно. Здесь так пустынно, тихо и одиноко, выть хочется. Мне так хочется ее увидеть. Не просто фотографиями любоваться. А вот так, чтобы стояла она передо мной. Обнять до хруста желаю. И целовать. Как же я хочу ее губы. Ее всю хочу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я поперек рельсов лягу под поезд, но не дам, чтобы с ней что-то еще случилось. И вытащу ее из этого эмоционального водоворота, клубка чувств, что просто запутал всех и вся.

Маленькая моя, девочка. Если бы ты знала, как я тебя жду. Все мышцы сводит.

Я беру в руки телефон и строчу ей сообщение. Пишу не я. Будто душа на кнопки жмет.

“Мне тебя до ужаса не хватает, Нина. Мне вас не хватает!”

Нинель

С утра я просыпаюсь рано. Уже без будильника. У Аленки с утра процедуры, а я совершаю пробежку вдоль набережной. Во время бега мысли покидают мою голову. Словно все мыслительные процессы ставятся на паузу. Это для меня ново, но не менее интересно. Я понимаю, что бег мне нравится не меньше, чем танцы.

Еще я стала вести дневник, куда записываю не только свои мысли, но и наблюдения, свои чувства.

Несколько дней назад мне пришел ответ от одной танцевальной студии в Москве. Я отправляла резюме в несколько организаций. Эта — самая крупная. Нажимала на кнопку отправить и не надеялась хоть на какой-то ответ.

Я просто решила попробовать. А вдруг получится?

И у меня получилось. Мне написали, что через две недели ждут меня в студии. На работу. Я буду вести стрип-пластику.

В душе такая радость расцветала как целое поле луговых цветов. Я прыгала на кровати и смеялась. Давно не испытывала такого искреннего чувства. Дыхание стало свободным и легким. Будто груз прошлого отвалился. Я срезала его. Было непросто: нож оказался тупым, и груз цеплялся невидимыми крючками.

Но у меня получилось.

Только крохотная крошка, что царапала изнутри, подсказывала — Олег. Он. Это он помог. Снова.

Мы с Аленкой после дневного сна прогуливаемся вдоль моря. Дочка где-то крутится вокруг, собирает мелкие камушки. Как только волна касается ее пальчиков на ногах, зазывно смеется и отбегает от нее.

Звонит Куколка. Мы с ней созваниваемся не так часто сейчас. Каждый погрузился в свои проблемы.

— Нинелька? — радостно здоровается.

Слышу голос Григория. Он передает нам привет.

— Куколка. Как вы?

Две недели назад они забрали Ваню из детского дома. Их фотографию, сделанную на фоне большого дома Григория, она отправила мне сразу.

Мальчик худенький, глазки синие-синие. И такие большие. В них читался легкий испуг. Он жался к Куколке, искал защиту у нее. Это ворочает внутри чувства, приятные чувства. Там и радость, и восхищение, немного тревоги и море любви.