А сердце несется вскачь, из рук начинает все падать.

Ругаюсь. Такое состояние мне точно не помогает сосредоточиться.

Спускаемся с Аленкой по лестнице, она начинает перебирать все цифры, которые знает. Так она считает. Это звучит смешно. Натягиваю улыбку и мысленно повторяю ее слова. Раз за разом.

Вдыхаю глубоко, как выходим из подъезда. Пахнет летом и сухой землей. Дождей давно не было, и под ногами песок. Ветер поднимает его в воздух, и дышать становится сложно. Сухо.

— Добрый день, — разглядываю я шофера. Дядечке за пятьдесят. Чем-то на Григория похож, только… таксист.

Кивает. Жмет что-то у себя на смартфоне. Я вижу зеленые линии в навигаторе и начинаю дышать размеренно.

Все хорошо. Я справляюсь. Просто учусь жить дальше.

Отзваниваюсь Олегу, что все хорошо. Скидываю марку и номер машины. И свою фотку. Я улыбаюсь, немного натянуто, но и это большой прогресс.

Мое желание делать шаги самостоятельно тоже были приняты тяжело. Я видела его желание мне помочь и быть рядом. Но я также осознавала, что Ольшанский не всегда будет по правую руку от меня. В какой-то момент его может и не быть. Необходимо самой учиться справляться, быть взрослой.

Весь путь я смотрю то за дорогой, то кошусь на затылок водителя. Губы делаю трубочкой и дышу. Выглядит странно, но мне это помогает.

Доезжаем до больницы быстро. Выходя, мысленно ставлю галочку в списке своих мини-достижений. Среди прочих уже есть завязать с ночной работой и отправить резюме нескольким танцевальным школам. Сейчас стрип-пластика набирает такие обороты, что еще неизвестно, где больше денег можно заработать. Безопасно, разумеется.

Справку получаем быстро и выходим.

— Мам, смотри, как я умею, — Аленка прыгает на одной ноге.

Сейчас все кажется таким размеренным и правильном. Пугает. И складывается все ровно, как кубики.

Снова заказываю такси в приложении и присаживаемся с Аленкой на лавочку. Дочь что-то рассказывает мне, а я любуюсь ее кудряшками. Сегодня они вьются сильнее обычного.

Телефон зажимаю в руке. Теперь из рук я его стараюсь не выпускать.

Машина приезжает за нами в обозначенное время. Пристегиваю Аленку, проверяю крепления. На душе какое-то пятнышко, покоя мне не дает. Как будто прожег его кто-то.

— Олег? — решаю набрать. Его голос всегда давал спокойствие.

— Нинель? Я готов забрать вас из больницы.

— Мы уже едем в такси.

Вздыхает. Точка становится больше и чернее. Теперь я отчетливо вижу рваные края.

— Можешь попросить остановить? Вы же недалеко уехали?

Смотрю по сторонам. Мы выехали на дорогу. Левый ряд, на тротуаре знак — остановка и стоянка запрещена.

— Олег, мы будем на месте через, — кошусь на время, — пятнадцать минут. Дождешься?

Слышу недовольное дыхание. Сама сжалась и чего-то жду. Неприятное чувство.

Какое-то дежавю. Но я уверена, прежде со мной такого не было. Щупальца прошлого заползают в наше настоящее и связывают.

— Нинель, я прошу тебя. Попроси остановиться и высадить вас. — Его голос заставляет сердце работать в усиленном режиме. Так давит в груди, ему словно нужна помощь.

Дыхание сбивается. Взгляд бегает то на дорогу, то на водителя, краем глаза цепляю Аленку. Замечаю, что она возится. Ей неудобно отчего-то сидеть. И голос Олега играет в голове свою мелодию. Меня охватывает суматоха. А я ведь сижу, никаких действий не совершаю. Только чувствую себя в центре хоровода, из центра не выбраться.

— Я прошу прощения, остановите машину, — не своим голосом говорю.

Мне вдруг отчаянно становится страшно. В ушах гул, звук клаксонов и громкая музыка.

— Здесь нельзя.

Боже, я и так это знаю. Но теперь отчетливо осознаю, хочу выбраться из этой машины. Здесь невыносимо душно, воздуха не хватает, кожу стягивает неприятное предчувствие.

Водитель включает левый поворотник. Мы сворачиваем. Сердце стучит без перерыва, как швейная машинка строчит корявые строчки. А в окне я вижу, как на нас едет другое такси. Мы его не пропускаем.

Удар.

Телефон выпадает из рук. Я только слышу голос Олега из динамика. И свое имя, которое он постоянно повторяет.

Олег

Оказывается, разбираться с последствиями пожара та еще зараза. Найду суку, что устроила это все, закопаю.

Сижу сейчас в своем кабинете и просто в одну точку уставился. Какая-то тотальная усталость накатила. Состояние, когда уже на грани того, чтобы послать все куда подальше.

Оживаю, только когда вижу сообщение от Нинель. Даже улыбаюсь как дебил, внимание привлекаю. А по-другому и не получается. Смотрит на меня с фотографии такая красивая, родная.

Взгляда не могу отвести. И просто придушу ту тварь, когда решу, как именно это сделать. Если Нинель думает, что я оставлю это просто так, ошибается. Но вот рассказ будет точно не для ее ушей.

Завожу двигатель и еду к Игнату. Нинель пробует выходить из дома и ездить по делам одна. Глупенькая. Одну ее пока не отпускаю. Она под присмотром.

— Ну, привет, — здороваюсь.

Игнат разлегся на больничной койке. Вокруг воркует медсестра. Симпатичная. Этот дурак что-то показывает ей на груди и рожу скорчил больную. И на это ведутся? Серьезно?

— Я так понимаю, страдать по Нинель ты прекратил? — иду ва-банк.

Игнат недовольно поморщился, а я скалюсь.

— Она просто не умеет разбираться в мужчинах, — намекает на меня.

А самого простреливает резко, что тело дергается. Бросаю жесткий взгляд на Игната. Он принимает удар. И бьем друг друга этими взглядами.

Несказанное удовольствие от этого боя испытываем оба. Просто дураки какие-то.

Медсестра уходит из палаты, виляя пятой точкой. Оборачиваемся. Только мой взгляд длительностью не более секунды, Игнат же пялится, пока не закроется дверь. Даже облизывается.

— Как ты? — перехожу к делу.

— Жить буду. Все органы в порядке, некоторые в полной боевой готовности.

Ржем. Как-то светлеет на душе, зная, что что-то уже позади. Ему не снятся те псы, которые избивали его, он не вздрагивает, когда рядом проходит незнакомец. Могу поспорить, спокойно сядет в чужую машину и нисколько не будет волноваться.

Но за своего человека тоже отомщу.

— И когда тебя выписывают?

Ведет плечами, странно улыбается и косится на дверь.

— Не уверен, что скоро. Еще надо полечиться.

Присаживаюсь на стул. Палата хорошая. Костя поспособствовал. Она крутая даже для частной клиники.

— Как она? — Игнат не смотрит на меня. Уставился в одну точку. Его воспоминания тоже еще свежие. Пахнут кровью и страхом.

— Думал, будет хуже. А Нинель молодец. Она сильная девочка, должна справиться.

— Извини. Я пытался ей помочь.

Меня снова выворачивает наизнанку и раскручивают в центрифуге. Сердце ухает вниз. В тот момент я понял, как она важна для меня. Настолько, что душа мечется зверем, если ее не будет рядом.

— Я знаю.

Мы молчим. Пауза повисла напряженная.

Мелодия раздается в палате и кажется очень громкой. Переглядываемся с Игнатом. Прощаемся. Теперь я уверен, что он отпустил Нинель. Мучило меня это, червяком копошилось где-то внутри.

— Нинель? Я готов забрать вас из больницы.

— Мы уже едем в такси.

Блядь. Меня словно отбрасывает отбойным течением, не могу вернуться на берег. Захлебываюсь и тону.

Непередаваемый страх именно в эту самую секунду сковал по рукам и ногам. Именно сейчас. Я снова в прошлом, снова вернулся на пять лет назад. Тот звонок Оксаны из такси, голос дочери на заднем фоне и дурацкая музыка, которая играла на радио в такси.

Перед глазами все ярко всплывает и мигает.

— Можешь попросить остановить? — молю.

Кроет так, что серная кислота заполняет легкие и сжигает их.

— Олег, мы будем на месте через пятнадцать минут. Дождешься?

Нет, я хочу, чтобы вы вышли из этой гребаной машины сейчас, в эту самую секунду. Рука лежит на области сердце, оно сейчас вырвется из груди. Душа жжется.