Внутри вулкан из чувств и эмоций, что соединяются с дозой алкоголя. Дикий коктейль какой-то. Я перестаю улавливать настоящее в этом всем. Штормит и качает.

Готова выбежать из этого водоворота, что высасывает все силы, и одновременно кинуться на Ольшанского, выпытать ответы: зачем ему это все, зачем ему я?

Но танцую.

Через вырез его рубашки ее рука скользит вниз. Дана тянется за порцией поцелуев. И она явно не рассчитывает на целомудренные и легкие. Ей хочется страсти и животной похоти, чтобы языки сплетались, и это было видно мне. Стерва.

Наши с ней взгляды встречаются, никто не хочет уводить его в сторону. Знаю, в любом случае буду в проигрыше, но так отчаянно держусь за какую-то хрупкую веточку надежды. Может, мне все это кажется? Может, это сон?

Еще немного, и она правда расстегнет ширинку брюк.

Отворачиваюсь. Мне становится больно на это смотреть. Она трогает его тело так, как хочу делать это я. Только мягче, чувственней.

Я помню, как Олег признался, что ему нравятся мои руки. Пять лет назад это было лучшим комплиментов. Ему. Нравятся. Мои. Руки. И мои касания.

А затем резко разворачиваюсь и выхватываю его взгляд. Он медленно моргает, словно поддерживает, не отпускает. Черт, ведусь на это, верю. Ниточка между нами крепнет. Я вижу ее цвет, я ощущаю ее нежность.

— Ты с ней здесь трахнулся? — Она говорит это так, что слышу я. Дергаюсь. Резко ныряю в ледяную воду с головой и не могу вдохнуть, меня удерживает невидимая сила.

— Дана!

Грубый голос, но разносит немыслимое тепло по телу. Олег обводит его взглядом, но только там и в помине нет тех вспышек, которые я видела раньше. Какая-то пустота и горечь.

Я ему больше не нравлюсь? К чему тогда были те взгляды?

Дана цепляет Олега за подбородок. Целует в губы. Пошло и влажно. Тошнить начинает. Мутит и плывет перед глазами. А я смотрю на это. Впитываю в себя.

Она ведь делает это специально, а Олег не реагирует. Взгляд прикован пока ко мне, к моему телу. Раздавливает своими пустыми глазами, будто ненавидит. Сейчас он меня ненавидит.

Дана ладонью водит вдоль паха и слегка сжимает.

Сглатываю.

Тело колотит как на диком морозе. Трясет каждую клеточку в приступе.

— Нинель, подойди ближе, — приторный голос сопровождается скрежетом.

— Тебе же был нужен лишь танец… — шок опоясывает. И страшно сказать нет.

— Нравилось, как она касалась тебя? — спрашивает Олега.

Я жду его ответ, его хриплый голос.

— Нравилось, и не только это, — кадык дергается, Олег сглатывает. И больно сжигает своими черными глазами. Бродит взглядом по моему лицу и щурится.

— Так что ждешь? Попроси ее, — стелется мягким полотном. Должен укутывать, а он душит.

Встаю между его ног и опускаюсь на колени. Смотрю снизу вверх. Та же поза, что и была в прошлый раз. Она порочная и сладкая. Если бы нас было только двое. Мы молнии тогда метали друг в друга, но они не ранили и не убивали, только распаляли так, что гореть нравилось.

Сейчас опасно. Тонкая грань становится почти прозрачной. Любое мое движение, слово — и разрушится все, весь фундамент, на котором я и существую.

Вожу руками по голому торсу: Дана расстегнула все пуговицы. И смотрит. Она как гребаная королева позволяет это делать мне, но только под контролем.

Грудью касаюсь паха. У него стоит. И адски хочу, чтобы на меня. Руками изучаю торс. Крепкие мышцы сейчас сильно напряжены. Словно его тело противится всему, что происходит. Черт, но ведь хочет кого-то из нас, трахнуть хочет. Злится, но хочет.

Олег перехватывает мою руку, я веду ее вниз. Сжимает. Больно. И черными воронками испепеляет. Оседаю пылью.

Взгляд бегает по его лицу, внимаю каждой черточке, каждой родинке. Такое все родное, но забытое. Я же помню, как целовала его, робко касалась щек, подбородка, кончика носа. Нежно-нежно. А Олег улыбался, у него мурашки разбегались от этого.

Улыбаюсь воспоминаниям. Олег снова щурится, не понимает смены моего настроения.

— Двигайся дальше, — голос Даны выводит из транса. Мы же с ним вместе там были.

— Ты можешь отказаться, Нинель, — его тон губит. Он первый раз смазывает его каким-то трепетом. Взгляд жжет, а голос… как у того Олега, моего.

— Я ей заплатила, а она взяла деньги, — рубит. Дану злит, она пытается выплыть из нашего шторма на троих.

Взгляд от Олега не перерезаю, провожу рукой по напряженному паху и сжимаю. Ровно так, как делала это Дана. Ольшанский прикрывает глаза. Черты лица заострились. Шумно выдыхает, а я ловлю это дыхание. Хочу ощутить его на своей коже, чтобы ошпаривало, оставляло следы.

— Нравится? — она спрашивает Олега.

Дана убирает мою руку довольно жестко. Выдергивает ее и кладет свою. В хищных глазах вспыхивают уничтожающие искры. Подмигивает меня. Благодарит, блядь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Готова орать Сиреной, только бы освободить его от Даны. Та выпустила свои клешни и корябает его.

— Раздевайся, — приказывает мерзлым тоном. Дана обводит языком вдоль его шеи, целует, царапает губами. Опускается к груди, дарит свою ядовитую ласку.

Я под гипнозом делаю так, как она говорит. На плаву меня держит только взгляд Олега. В момент он становится сердитым и убийственным. Буду потом казнить себя за такую добровольную сдачу в плен. Не могу по-другому. Я хочу, чтобы он смотрел на меня, хочу гореть в его глазах.

Кручу бедрами, и пальцами цепляю края трусов. Не могу дальше. Застопорило так сильно, заело.

Воздух пропитался потом и сладостью духов. Кожа покрылась мерзкой испариной. И невозможно душно в комнате. Для троих здесь душно. Дышу ртом, и воздух застревает комом в горле. Разрывает.

Все замедляет свой ход. Алкоголь еще в крови, он окрашивает пространство каким-то влажным пороком и властью. Может, из-за него я такая послушная?

— Вот так? — силой давлю на тонкие ниточки трусов, спуская их.

Передо мной мутная картинка. Только и вижу ее черные злые глаза и ненавистную усмешку.

Отбрасываю их в сторону.

Олег притягивает меня к себе, обнимает за бедра, носом ведет по коже. Плавлюсь. От меня ничего сейчас не останется. Дышит громко рядом, слышу, чувствую. И двигаться больше не хочется. Никогда. Чтобы вот так стоял почти у меня в ногах, на коленях и не отпускал.

Губы подрагивают. В этот самый пошлый и грязный момент какой-то тонкий лучик нежности мелькает сквозь чащу злобы и ненависти. Проносится между нами. Я не вижу его глаз, те наверняка стали чернее беса, не вижу его губ, пусть он и ухмыляется победоносно мне в колени.

Дана огибает его сзади и мнет плечи. Грудью ласкает спину. Наблюдаю за ней, и мое желание оттолкнуть ее увеличивается внутри.

— Хочешь же ее, да? — как демон нашептывает ему на ухо. Ее шепот отвратно растекается зеленой жижей между нами. Она липнет к телу и начинает вонять.

— Хочу.

Олег ведет рукой вдоль бедра, доходит до талии и сжимает ее.

Меня трясет. Сильно. Душа вылетает от боли, и я превращаюсь в пустой сосуд. Вены сплетаются в уродские узоры и тянуться, тянуться в разные стороны, пока не рвутся как тонкие ниточки.

Готова кричать, орать, ругаться от бессилия.

— Пойдем к тебе наверх?

— Что? — Олег медленно отстраняется от меня. Холодно, неимоверно холодно и одиноко. Мне нужно, чтобы он вернулся. Сейчас не волнует, что Дана, по сути, распоряжается моим телом. Волнует другое — мне нужен он, его объятия. Чтобы защитил, огородил. Сила, нужна его сила. Хоть на мгновение, на чуть-чуть.

— Я, ты и… — делает паузу, коротко скользит по мне взглядом, — Нинель.

Ощущаю себя какой-то букашкой в паучьих сетях. Сейчас паутина опутывает руки и ноги, не сдвинуться с места, а стоит подождать — и мне запечатают рот. Потом сожрут. Обида глушит.

Отпускать Олега не хочу. Понимаю, увижу, как он берет ее за руку и поднимается в кабинет… Видеть его спину и ее глумление…

Убивает только одна эта мысль. Выстрел будет контрольный, смертельный.