— С Новым годом! — Крики эхом разносятся по пентхаусу.

Потому что это абсолютно идеально.

В безопасности и любима

Рори

Я задерживаюсь в тени коридора, наблюдая за Алессандро через дверной проем его кабинета. Он сидит за своим столом, весь из себя жесткий и мрачно-угрожающий, когда инструктирует людей Джемини о приходах и уходах ирландских мафиозных семей, разбросанных по территории трех штатов. Жар расцветает у меня между ног, когда я смотрю, как он командует в комнате, как король, готовящийся к войне.

Его голос низкий и смертоносный, каждое слово пронизано властью, каждое движение имеет цель. Шрам, выглядывающий из-под воротника его рубашки, только делает его более опасным, более неприкасаемым. Но я знаю правду. Я знаю, как реагирует его тело, когда я провожу пальцами по его волосам. Я знаю, как он целует меня, словно я единственное, что имеет для него значение в этом мире. И да поможет мне Бог, я жажду этой власти. Эту грубую, безжалостную энергию он так тщательно скрывает от всех остальных. Кроме меня.

На прошлой неделе пентхаус превратился в командный пункт, неприступную крепость, где Алессандро выкрикивает приказы своим людям, держа меня в плену. В безопасности. Обожаемую. И кончающую на его член всю ночь напролет.

Я не могу сказать, что ненавижу все это.

Забавно, как быстро поменялись наши роли. Теперь я раненая, слабая, прячущаяся от своего бывшего жениха-психопата. Когда он не замышляет уничтожение Коналла, Алессандро души во мне не чает, заботится обо мне, как я когда-то заботилась о нем. Мне нравится видеть его с этой стороны. Теперь, когда у него есть миссия, он почти забыл о своих шрамах.

Но я не уверена, как долго еще смогу играть эту роль.

Мне нравится, что он защищает меня. Но часть меня, та часть, которая вырвалась из Белфаста, хочет сражаться бок о бок с ним. Я не хочу, чтобы меня прятали, как тайну.

Я никогда не была той, кто прячется, съеживается перед лицом могущественных людей. И я чертовски уверена, что не собираюсь начинать сейчас.

Словно почувствовав на себе мой тяжелый взгляд, он наклоняет голову в мою сторону, и на его губах появляется намек на улыбку, прежде чем он снова сжимает их в жесткую линию. В присутствии своих людей он должен изображать наследника Джемини, а не влюбленного школьника, преследующего бедную маленькую ирландскую девочку.

— Как обстоят дела, Джимми? Ты получил какую-нибудь новую информацию о Мерфи или О'Донохью? — он лает.

Джимми скрещивает руки на груди, стиснув зубы, и прислоняется бедром к ряду книжных полок вдоль задней стены кабинета Алессандро. — У нас есть глаза и уши в каждом ирландском синдикате, от "Адской кухни" до Йонкерса. Мерфи залегли на дно, прикидываясь дурочками, но они напуганы. Одного имени Коналла достаточно, чтобы заставить их вздрогнуть. О'Донохью раскусить сложнее, но я попросил одного из их связных скармливать нам объедки в обмен на защиту и толстый конверт.

Он делает паузу, бросая взгляд на Маттео, затем снова на Алессандро.

— Мы внедрили стукачей во все крупные группировки. Келлехеры, Бреннаны, Весты. Пока что парни низкого уровня — бармены, водители, мускулистые парни, которым нравятся быстрые деньги и развязные губы. Пока этого недостаточно, чтобы сообщить нам местонахождение Коналла, но, если он хотя бы пукнет в этом городе, мы узнаем.

На его губах мелькает ухмылка. — Насколько мы можем судить, О'Ши не производили никакого шума. Но ходят слухи, что Коналл переводил средства на фиктивные счета, связанные с оффшорными конспиративными квартирами. Если этот ублюдок прибудет в Штаты, он прибудет тихо. Но не невидимым.

Коналл на Манхэттене? В том же городе, что и мужчина, которого я люблю. Мэйв однажды предупредила меня, что, когда Коналл исчезает, это означает, что он уже спланировал похороны.

Щупальце страха прорастает глубоко в моей груди, прокладывая себе путь вокруг сердца и легких, впиваясь острыми когтями. Мое горло сжимается, когда воспоминания о прошлом угрожают всплыть на поверхность.

Джимми подается вперед, выражение его лица становится жестче. — И, capo… если он приблизится, мы наставим на него шесть стволов, прежде чем он окажется на расстоянии вытянутой руки от Рори.

У меня перехватывает дыхание от яда в голосе силовика Джемини, но больше всего от ярости, отразившейся на лице Алессандро, когда он произносит эти слова. У меня нет сомнений, что Але превратил бы весь Манхэттен в пепел, если бы это означало уничтожить Коналла и обеспечить мою безопасность. Но какую часть себя он сожжет в процессе?

— Хорошо. — резко произносит Але, привлекая мое внимание. — Теперь иди туда. Я хочу, чтобы все глаза и уши были на улице. — Он встает вместе с четырьмя другими мужчинами в комнате, двоих я не узнаю. — Мэтти, отойдем на минутку. Мне нужно с тобой поговорить.

— Конечно, Але, все, что захочешь.

Трое мужчин проносятся мимо меня в вихре черного и всепоглощающего одеколона, кивая головами, когда проходят мимо. Скажу одно: когда я была помолвлена с Коналлом, его люди относились ко мне так, словно я была не более чем старой жвачкой, прилипшей к подошве их ботинок. Но с Алессандро его люди обращаются со мной как с членом королевской семьи. Каждый раз, когда я вхожу в комнату, они немедленно склоняют головы, опускают глаза в пол и бормочут любезности.

Это странно. Но в то же время и приятно.

— Иди сюда, Рори. Ты тоже можешь это услышать. — Выражение его лица смягчается, когда он протягивает мне руку.

Покидая свой темный угол я вхожу в его кабинет и переплетаю свои пальцы с его. Он притягивает меня к себе, прижимая спиной спереди, и тихо вздыхает, когда я прижимаюсь к нему. Как будто его телу нужно, чтобы я чувствовала себя нормально.

— Merda, вы, ребята, такие милые. — Маттео ухмыляется, грозя нам пальцем. — Это почти заставляет меня хотеть одного из вас, Рори.

— Одного из нас? Я что, гребаная Playstation...

Алессандро бросает на своего кузена резкий взгляд.

Маттео смеется, долго и сильно, теплый смех, похожий на смех Алессандро, но более преувеличенный. Когда он, наконец, переводит дыхание, эти глубокие зеленые глаза впиваются в меня. — Не-а, ты понимаешь, что я имею в виду. Кто-то, в кого можно влюбиться по-настоящему. — В этих обычно игривых глазах мелькает что-то нечитаемое. Грусть? Сожаление? Оно исчезает прежде, чем я успеваю дотронуться до него пальцем.

Итак, я запрокидываю голову и натыкаюсь на пристальный взгляд Алессандро, устремленный на меня. — Я настоящий человек, МакФекер?

Маттео снова фыркает.

— Лучше бы так и было, иначе я влипну в чертовски большие неприятности из-за быстрого траха. — Его ухмылка чертовски порочна, когда он приближается к моим губам.

Я толкаю его локтем в бок, прежде чем он соприкасается, получая удовлетворенное ворчание.

Он обнимает меня, разворачивая к себе, прежде чем я успеваю вырваться. Не то чтобы я этого хотела. Его рука зарывается в мои волосы, пальцы обхватывают мой затылок, так что я беспомощна, могу только встретить этот непоколебимый взгляд.

— Ты больше, чем просто человек, ты же знаешь это, верно? Ты, Рори Делани, для меня все.

У меня перехватывает дыхание, искренность в его голосе поражает сильнее, чем любая пуля. Тяжесть его слов наваливается на меня, расплавленная и тяжелая, обволакивая трещины в моей груди и запечатывая их.

— Я надеюсь, ты понимаешь, о чем говоришь, — Я шепчу, мой голос едва держится стабильно. — Ведь это значит, что ты застрял со мной. Несмотря на безумие. Прошлое. Какой бы ад ни был дальше.

Он наклоняется, его лоб касается моего, его нос скользит по моей щеке, как будто ему нужно вдохнуть меня, чтобы вспомнить, почему он все еще стоит. — Я точно знаю, что я собираюсь делать, как я собираюсь это исправить. Мне все равно, если мир сгорит, Рыжая. Пока ты рядом со мной, я буду проходить сквозь пламя.