— Ладно, я полагаю, было бы жаль позволить этому платью пропасть впустую. — В его глазах мелькает искорка веселья.

— Какое платье?

— Тебе придется пойти проверить свой шкаф.

Я пытаюсь отвернуться, но его рука сжимает мое предплечье и притягивает меня обратно к твердым плоскостям его тела.

— Мы уйдем ненадолго, но как только часы пробьют полночь, я отвезу тебя домой. Чтобы я мог провести первые часы нового года, заставляя тебя кончать на мой член.

От его грязных слов у меня внутри всё сжимается. МакФекер умеет говорить, но, боже, как же он умеет это делать. — Договорились, — Шепчу я ему в губы.

Его руки только крепче обхватывают меня, когда он трется своей эрекцией о мой живот. Сквозь мягкий шелк халата это мерцание тепла становится расплавленным.

— Але... — Я стону.

Его полотенце падает на пол с мягким стуком, и его твердая длина прижимается ко мне.

— Что? — Хрипловатый оттенок в его тоне заставляет жар вспыхивать ярче. Его руки на шелковом узле у меня на талии, и секундой позже мой халат встречается с его полотенцем на полу.

Мы стоим совершенно обнаженные друг перед другом, ни один из нас не дышит. Секс в последнее время стал другим. С его новообретенным знанием истины кажется, что последний барьер между нами исчез.

Все более грубое, более интуитивное. Он смотрит на меня не иначе как с обожанием, когда этот голодный взгляд скользит по мне. Сначала он фокусируется на подвеске в виде бабочки чуть выше моей груди, затем опускается ниже, к словам, написанным чернилами чуть ниже. Его взгляд задерживается на ней на бесконечное мгновение, прежде чем он делает медленный вдох.

Как будто каждая частичка меня наконец встала для него на свои места.

— Свободна от цепей, — шепчет он почти благоговейно.

Я киваю, стремясь сократить расстояние между нами и положить конец его пристальному изучению.

— Ты же знаешь, что я совсем не такой, как он, верно? Я бы никогда не стал относиться к тебе так, как он... — Его челюсть работает, пальцы сжимаются в кулаки по бокам.

— Я знаю, — бормочу я.

Его рука зарывается в волосы у меня на затылке, притягивая меня ближе, и эти глаза, буря эмоций обжигают меня. — Я клянусь в этом, Рори. Я никогда не буду им.

— Я верю тебе. — Я прикасаюсь губами к его губам, обхватывая его лицо дрожащими руками. — Ты совсем не похож на Коналла, Алессандро. Я бы никогда не смогла влюбиться в тебя, если бы это было так.

Его голова наклоняется, губы находят мои. Эта потребность разгорается ярче, и все мысли о празднике улетучиваются, когда он поднимает меня с пола и обхватывает моими ногами свои бедра.

Новый год может подождать. Алессандро — это все, что мне нужно в будущем прямо сейчас.

В конце концов, мы все-таки добираемся до вечеринки. Мои волосы в беспорядке, помада размазалась, и мы опаздываем ровно настолько, чтобы люди могли догадаться почему. Но я все еще слишком под кайфом от бурного оргазма, чтобы обращать на это внимание.

Если бы кто-то сказал мне несколько месяцев назад, что я буду встречать новый год в сверкающем пентхаусе на Манхэттене, полном членов мафии, в блестящем платье, которое я определенно не могла позволить себе на свою старую зарплату медсестры, я бы рассмеялась ему в лицо.

Но вот я здесь, потягиваю шампанское, которое стоит больше, чем дом моего детства, и позволяю руке Алессандро собственнически лежать на изгибе моей поясницы, в то время как его кузены и сестра-близнец смеются и препираются вокруг нас, как будто за мою голову нет награды прямо за этими стенами.

Я должна чувствовать себя чужой здесь, в окружении мафиозной знати и с видом на миллион долларов, но почему-то не чувствую. Я чувствую себя своей. Как будто я заняла своё место в мире, которое не должно было принадлежать мне.

Пентхаус Серены весь из стекла и золота, сияющий, как прекрасный бриллиант, подвешенный над городом. Массивные окна от пола до потолка открывают потрясающий вид на горизонт, весь освещенный и сверкающий, как будто он празднует вместе с нами.

— Внимание! — Серена чокается вилкой со своим бокалом, стоя на бархатной оттоманке на каблуках, бросающих вызов силе тяжести. — Время пить за игрой! — кричит она сквозь хаос.

Антонио закатывает глаза, сидя на подлокотнике дивана, но улыбается. Одна рука уже тянется, чтобы передать маленькие карточки с подсказками. Маттео, конечно же, хватает первую и читает вслух с драматическим оттенком.

— Выпейте, если у вас когда-нибудь был секс в машине, — объявляет он. — Дополнительный глоток, если это было в прошлом году.

Я поднимаю взгляд на Але, который приподнимает бровь, словно бросая мне вызов.

— Ты первый, — бросаю я вызов.

Он без колебаний допивает шампанское. И я не могу сказать, что удивлена. Я много слышала о печально известном плейбое Алессандро Росси еще до взрыва.

— Что ж, это верно. — Алисия бормочет с другой стороны дивана, притворяясь, что ее тошнит.

Алессандро показывает ей язык, и она смеется, а затем улыбается мне так, что я чувствую, что мое место здесь. Каким-то образом я превратилась из беглой бывшей невесты в девушку, которая является частью даже самых скандальных семейных традиций употребления алкоголя.

Когда приходит моя очередь вытаскивать карточку, я зачитываю ее вслух своим лучшим драматическим голосом телеведущего. — Выпей, если ты когда-нибудь участвовал в кулачном бою.

Половина зала выпивает. Я осушаю свой бокал.

— Подожди, Рори? — Изабелла смеется. — Ты участвовала в драке?

— В одной? — Я усмехаюсь. — Попробуй три. Все девушки. Одна бутылка виски. Одна была на каблуках. Я выигрывала каждый раз.

Алессандро выглядит одновременно испуганным и глубоко возбужденным.

— Это многое объясняет, — говорит Маттео, ухмыляясь и хватая еще одну бутылку с барной тележки. — Боже, я люблю тебя.

— Отвали, Мэтти, — Говорит Але с ухмылкой, притягивая меня к себе так, что я прижимаюсь спиной к его груди, а его губы касаются моего уха. — Она моя.

Жар разливается по моей коже, даже посреди смеха и хаоса. Его пальцы скользят по моему бедру, как тайное обещание, которое слышу только я.

Музыка становится немного медленнее, немного плавнее, и внезапно игра забывается, и люди разбиваются на пары, чтобы потанцевать. Серена берет Антонио под руку и тащит его в центр комнаты. Изабелла и Раффаэле быстро следуют за ней. Алиссию уводит один из друзей Серены, Лука или Лео, я не помню, и Маттео театрально протягивает руку Винни, младшему брату Беллы, который отталкивает его, но в итоге все равно покачивается вместе с ним.

— Могу я пригласить тебя на этот танец, Рыжая? — Алессандро шепчет мне в волосы.

— Ты танцуешь?

Он пожимает плечами. — Для тебя? Я сделаю исключение.

Он тянет меня в центр комнаты, его руки опускаются мне на спину, когда я обвиваю руками его шею. Музыка гудит под нашей кожей. Позади нас сверкают огни города. Его большой палец лениво водит кругами по моему бедру, и на мгновение все замедляется.

Никаких ирландских мафиози. Никакой награды. Никакой лжи.

Только мы.

— Это мило, — шепчу я.

Его взгляд смягчается. — Ты милая.

— Лжец.

Он наклоняется и касается своими губами моих. — Хорошо. Ты огонь. И анархия. И это единственное, ради чего стоит жить.

— Ну, — ухмыляюсь я, — пока я полезна.

Он кружит меня, и когда я приземляюсь обратно в его объятия, из меня вырывается смех, прежде чем я успеваю его остановить. Он громкий. Реальный. И это приятное чувство.

Потому что на этот раз мы просто влюбленные девушка и парень на вечеринке, танцующие до полуночи, как будто за нами не гонится весь мир.

— Десять...девять... восемь...

Комната наполняется шумом, но я его почти не слышу. Все, что я чувствую, — это дыхание Але на своей шее, ровное биение его сердца, прижатого к моему. Если бы я могла остаться прямо здесь, застыв в этом моменте любви и смеха, я бы разлила его по бутылкам и пила всю оставшуюся жизнь.