— Ты опасен, Росси... — Ее слова — не более чем хриплое дыхание.

— Я хочу тебя, Рори. Ты мне так сильно нужна, — шепчу я признание в ее теплую кожу. — Я не могу перестать думать о твоем вкусе или о тех соблазнительных звуках, которые ты издавала, когда мой язык погружался глубоко в эту сладкую киску.

Ее дыхание сбивается, и я уверен, что она собирается убежать. Вместо этого ее тело только сильнее прижимается к моему. И я мог бы себе это представить, но, клянусь, ее ноги лишь немного раздвигаются. Поэтому я медленно провожу рукой по ее бедру вниз, пока не нахожу ее киску, мои пальцы касаются мягкой ткани, прикрывающей ее холмик.

— Але... — выдыхает она.

— Скажи мне остановиться. — Я провожу пальцами по ее клитору, доставляя нужное количество удовольствия.

Когда она этого не делает, я провожу языком по ее шее, затем просовываю руку под вызывающий подол ее платья. Обхватываю ее через шелковые трусики, и влага просачивается на мою ладонь.

Рычание сотрясает мою грудь от ощущения того, что она промокшая и готовая для меня.

Ее дыхание снова сбивается, пульс на горле трепещет под моими губами, когда я провожу ртом по ее коже. Я прижимаю ее к позолоченным перилам, гул басов с танцпола внизу вибрирует сквозь подошвы наших ботинок, сквозь наши тела. Но я осознаю только ее — ее запах, ее жар, мягкий изгиб ее киски под моей ладонью.

— Это не только потому, что я был пьян. — Я шепчу в ее кожу, и облизывая путь вниз к ее ключице. — Ты кое-что сделала со мной, Рори Делани. — Я произношу это медленно, как будто слова могут заклеймить ее, если я произнесу их правильно. — Я не мог уснуть. Я не могу нормально мыслить с того вечера на диване.

Она пытается ухмыльнуться, но это не получается, когда я провожу пальцами по ее центру и прижимаю ее к себе. Я приподнимаю ее подбородок нежным прикосновением, заставляя посмотреть на меня. Ее губы приоткрываются, и я чувствую, как за этими пылающими зелеными глазами разыгрывается война.

— Когда я с тобой, я забываю, что сломлен, — признаюсь я, разворачивая ее к себе. — И это пугает меня до чертиков.

Ее рука обвивается вокруг меня, рука ныряет в задний карман моих брюк. — Думаешь, тебе страшно? — она шепчет. — Ты не единственный, у кого есть шрамы, Росси. Некоторые просто не видны снаружи.

Вот и все. Эти слова разрывают последние путы моей иссякающей сдержанности.

Мои губы врезаются в ее, и она отвечает мне с такой же яростью. Языки соприкасаются, зубы скрежещут, и мы поглощаем друг друга, как будто у нас может не быть другого шанса. Огни внизу вспыхивают, отбрасывая золотые и фиолетовые тени на ее кожу, когда я поднимаю ее на край внутреннего выступа перил, удерживая в клетке. Одно движение моей руки, и весь клуб может увидеть все. Но мне наплевать. Пусть смотрят. Пусть они посмотрят, как король предъявляет права на то, что принадлежит ему.

Она стонет мне в рот, и, клянусь, я никогда не слышал более совершенного звука.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — задыхается она между поцелуями.

— Наверное, нет, — хрипло отвечаю я, покусывая ее нижнюю губу. — Но у меня никогда не получалось поступать правильно.

Она лукаво усмехается. — Хорошо. Потому у меня тоже.

А потом она притягивает меня обратно к своему рту, и мир может сгореть дотла, пока не останемся только она, я и пульс опасности, пульсирующий в наших венах.

Если я упаду

Рори

Его рот — хаос. Огонь, голод и слишком много невысказанных истин.

В одну секунду я прижата к перилам с видом на танцпол, его умелые пальцы дразнят мой клитор, а в следующую Алессандро Росси целует меня так, словно я последнее, что связывает его с этим миром. Как будто, если он отпустит, то полетит по спирали прямо в пустоту.

И да поможет мне Бог, я целую его в ответ. Потому что, возможно, я бы тоже пошла по спирали.

Несмотря на то, что я избегала его всю неделю, один шаг назад в этом месте, и он превращается во что-то другое. Бог среди простых людей. И я бессильна, кроме как поддаться его пламенным прикосновениям.

Его губы мягче, чем я помню, но его поцелуй? Он какой угодно, только не нежный. Он жестокий и в то же время нежный одновременно, война между сдержанностью и одержимостью. Его рука сжимает мою талию, как будто он закрепляет себя. Другая все еще находится в опасной близости от моего пульсирующего центра, его рот пожирает меня так, что становится очень, очень ясно, что это не спонтанная ошибка.

Не так, как могла бы быть та ночь.

Этот мужчина хотел меня уже давно.

И я лгала себе. Притворяясь, что могу справиться с пребыванием рядом с ним и не чувствовать всего.

Потому что я чувствую. Я чувствую слишком много.

Я хватаюсь за его рубашку, притягивая его ближе, хотя мой мозг кричит мне отступить. Это та часть, где все летит к чертям, не так ли? Это та часть, где я теряю крошечную толику контроля, за которую цеплялась.

Когда он приподнимает меня ровно настолько, чтобы мои бедра зацепились за внутреннюю перекладину, я ахаю ему в губы, сердце колотится о ребра. Его грудь на одном уровне с моей, и даже сквозь слои ткани я чувствую его напряжение. Потребность. Сдержанность.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — Спрашиваю я, задыхаясь и наполовину ошеломленная, но все еще полностью осознавая, что могу разбиться насмерть, если бы не безопасность в клетке его рук.

Его глаза, разные и дикие, встречаются с моими с жаром, который прожигает меня до глубины души.

— Наверное, нет, — говорит он, и его голос срывается, становится грубым и сексуальным, как грех. — Но у меня никогда не получалось поступать правильно.

Поэтому я снова притягиваю его к себе.

Наши губы соприкасаются, и что-то распутывается внутри меня. Какая-то нить сопротивления обрывается, уступая место жару, голоду и ужасающему осознанию того, что я, возможно, никогда не смогу оправиться от этого.

От него.

Мои пальцы находят его затылок, сжимаются там, и я клянусь, он стонет мне в губы, как будто едва держится. Его бедра прижимаются к моим, твердую линию его члена ни с чем не спутаешь, и опасный трепет пронизывает меня насквозь.

Но под похотью скрывается что-то более глубокое. Что-то опасное.

Потому что на него реагирует не только мое тело. Это вся я. Я годами возводила стены, притворяясь, что мне никто не нужен. Но все, что требуется, — это один поцелуй, одно прикосновение, и я сдаюсь. Не потому, что я слабая, а потому, что он заставляет меня хотеть большего.

Каждая сломленная, ушибленная, напуганная часть меня хочет этого мужчину. И это самое ужасное из всего.

Потому что, если я упаду, я не уверена, что переживу приземление. Не с ним. Не с наследником трона, построенного на крови. Совсем как мой собственный.

Но сейчас я целую его так, словно мне все равно.

Как будто танцпола внизу не существует. Как будто никто не смотрит.

Потому что, может быть, впервые в своей жизни я хочу быть той, кто разрушает. И может быть, только может быть, я хочу, чтобы он погубил меня в ответ.

Поэтому я просовываю руку между нами и нащупываю его толстый член, прижатый к брюкам. Часть меня полностью осознает, что я сошла с ума. Я не только собираюсь нарушить все правила, которых придерживалась с тех пор, как стала медсестрой, и стереть все границы, существующие между мной и моим пациентом, но я также собираюсь позволить ему трахать меня, свисая с перил его ночного клуба.

Если бы кто-нибудь поднял глаза...

Тем не менее, я ловлю себя на том, что расстегиваю его молнию.

Его член высвобождается, и, черт возьми, он намного больше, чем я помню по всем этим бесчисленным мучительным ваннам.

— Рори, нет, — выдавливает он мне в губы, но на этот раз, поскольку обе руки заняты, он не может отмахнуться от меня.

— Почему?

Жесткая линия пересекает его подбородок, прежде чем он качает головой. Затем, удерживая меня одной рукой, другой стягивает с меня трусики, и он опускается передо мной на колени.