— Доброе утро, — шепчет он с натянутостью в голосе, которой раньше не было.

— Доброе утро, — отвечаю я, опуская взгляд на свои босые ноги.

— Сегодня мне нужно кое-что уладить в Gemini Corporation, — так что я на несколько часов уеду в город.

— О. — Часть меня задается вопросом, не лжет ли он. Не пытается ли он просто найти способ избегать меня после прошлой ночи. Мы до сих пор не поговорили о том, что на самом деле заставило меня сбежать после того, как я увидела тело Эмбер.

Он предполагает, что я была шокирована видом трупа, и на данный момент этого объяснения будет достаточно. Я никогда не смогу сказать ему настоящую причину. Что в тот момент он слишком сильно напомнил мне Коналла, и мое тело отреагировало чисто инстинктивно.

— Тебе не обязательно идти со мной, — добавляет он, прежде чем я успеваю произнести связное предложение.

— Но я хочу, — выпаливаю я. — Полагаю, я у тебя в долгу после того, как сбежала без каких-либо объяснений. — Я пытаюсь говорить беззаботным тоном, но это звучит слишком пронзительно и фальшиво даже для меня.

— Ты мне ничего не должна, Рори.

Рори? Ни Рыжая, ни маленький лепрекон?

Формальность во всем его поведении заставляет следующие слова вылететь прежде, чем я успеваю их остановить. — Прости, что я сбежала прошлой ночью. Мне не следовало этого делать.

Он качает головой, и резкая линия его подбородка слегка смягчается. — Ты была в шоке. Этого следовало ожидать.

— А потом, когда я вернулась...

Он поднимает руку, прерывая меня. — Извини, но я немного тороплюсь, мы можем просто перейти к утренней части перевязки? Мне нужно быть в офисе через час.

— О, точно. Конечно. — Значит, мы притворяемся, что поцелуя не было? Прекрасно. Я могу это сделать.

Он возвращается в свою комнату, его шаги медленные, но уверенные, когда он направляется в главную ванную.

Как только мы оказываемся внутри, между нами затягивается тишина, густая и неловкая, пронизанная всеми словами, которые ни у кого из нас не хватает смелости или, может быть, глупости произнести.

Я стою у края тумбочки в ванной и жду, пока он примет позу перед зеркалом. Когда он это делает, я делаю успокаивающий вдох, но это приводит только к неприятным последствиям, наполняя мои ноздри его дразнящим ароматом. Сосредоточься, черт возьми, Рори.

Осторожно разматывая компрессионную повязку с его груди, я притворяюсь, что мои руки совсем не дрожат. Что я не помню точно, какими были его губы на моих прошлой ночью. Как отчаянно я целовала его в ответ. Как резко я отстранилась.

Алессандро стоит перед зеркалом без рубашки, стиснув зубы, уставившись в пол, словно серебристые прожилки на мраморе внезапно стали самой интересной вещью, которую он когда-либо видел.

— После стольких дней ты мог бы хотя бы притвориться, что тебе это не противно, — бормочу я, пытаясь изобразить легкомыслие, но мой голос звучит тоньше, чем я хочу.

— Я не ненавижу это, — бормочет он в ответ, по-прежнему не глядя на меня.

Я опускаю взгляд на марлю в своей руке, обнажающую недавно порозовевшую кожу под заживающим трансплантатом. — Ты хорошо поправляешься, — бормочу я, потому что это проще, чем сказать, что я не знаю, что означала прошлая ночь. — Новый слой хорошо заживает.

Он хмыкает. Это ни к чему не обязывает и совершенно бесполезно.

Я отрезаю кусок свежего бинта и разглаживаю его по его ребрам нежными, опытными пальцами. Но в тот момент, когда моя кожа касается его, мы оба вздрагиваем. Не от боли.

От воспоминаний.

Этот поцелуй.

Теперь это повсюду, пропитало ткань нашего молчания, цепляется за каждый вздох. Я вижу это по тому, как его грудь поднимается быстрее под моими прикосновениями. По тому, как его взгляд на полсекунды поднимается, чтобы встретиться с моим, прежде чем метнуться прочь.

— Если тебе нужно больше времени, — внезапно говорит он низким и грубым голосом. — Ты можешь взять несколько выходных. Я имею в виду, если тебе все еще нужно пространство. Чтобы прийти в себя после того, что ты видела в Velvet Vault...

Я замираю с бинтами в руке. Мой пульс учащается.

— Нет, я в порядке, — вру я. — И, честно говоря, я не хочу снова спать на диване Шелли. Ее парень храпел, как гребаная бензопила.

Алессандро выдыхает, наполовину смеясь, наполовину вздыхая, и что-то в этом звуке ослабляет узел у меня в груди.

Между нами тянется еще несколько минут бесконечной тишины, пока я сосредотачиваюсь на марле, его заживающей коже и аккуратных срезах бинтов.

— Ты сожалеешь об этом? — спрашивает он после паузы. Он не уточняет. Ему и не нужно.

Поцелуй.

Итак, я думаю, мы больше не притворяемся, что этого не было...

Я слишком долго смотрю на бинты, пытаясь взять себя в руки. — А ты?

— Нет, — тихо говорит он.

Я сглатываю. — Тогда я тоже.

Наступает очередная тишина, но на этот раз она кажется другой. Не холодной. Не заряженной.

Просто ожидание.

— Даже если это не может повториться. — Я выдавливаю слова, несмотря на физическую боль, которую они причиняют.

Его глаза поднимаются, встречаясь с моими через отражение. — Верно, — бормочет он.

— Потому что мы должны оставаться профессионалами, — Я продолжаю.

— Конечно.

— Потому что я думаю, что то, что у нас есть, просто великолепно, и я не хочу рисковать этим или всеми шагами, которых ты достиг на пути к выздоровлению. — Я разглаживаю последний кусок бинта и отступаю. — Все готово. — Затем я тянусь за медицинской лентой, чтобы убрать ее.

— Спасибо.

Я не смотрю на него, пока споласкиваю руки в раковине, сердце слишком громко стучит у меня в ушах.

Кем бы мы ни были или кем бы ни становились, мы балансируем на лезвии бритвы. И я не знаю, готов ли кто-нибудь из нас упасть.

Но, Боже, как я этого хочу.

Освобождение

Алессандро

Двери лифта с шипением открываются на верхнем этаже башни Джемини, и знакомый запах дорогой кожи, одеколона и холодной стали ударяет мне в лицо. Раньше это здание казалось мне моим наследством, правом по рождению. Теперь оно кажется вражеской территорией.

Мои шаги эхом отдаются по сверкающему мраморному полу, когда я пересекаю фойе. Девушки за стойкой регистрации натянуто улыбаются, совсем не похожие на те, что были до того, как я стал наполовину человеком, наполовину монстром. Что ж, монстр всегда был там, но я прятал его за блестящим фасадом.

— Эй, кузен, что ты здесь делаешь? — Веселый тон Маттео пробивается сквозь завесу мрака.

Я понижаю голос, придвигаясь ближе к своему кузену. — Пора посвятить Papà в ситуацию в Velvet Vault.

— Ты ему еще не сказал? — Он недоверчиво смотрит на меня.

Как я мог признаться, что был настолько поглощен исчезновением Рори, что даже не подумал о своем отце? Все, что имело значение в ту ночь, — это найти ее. А потом я нашел, и все стало только хуже.

У меня не было намерения когда-либо снова вспоминать об этом проклятом поцелуе. Все, чего я хотел, это забыть, что это вообще произошло, но, когда я оказался наедине с ней, полуголый, в тишине ванной, я ничего не смог с собой поделать. Я должен был знать.

Когда она сказала, что не жалеет об этом, надежда забурлила, дикая и взрывоопасная. Затем произошел крах. Мы никогда не сможем сделать это снова.

Может, она и не жалеет об этом, но уж точно не хочет повторения.

Почему?

Неужели это было только потому, что я был ее пациентом? Потому что, черт возьми, она была потрясающей медсестрой, но если бы у нас могло быть больше?

— Ты в порядке? — Маттео машет рукой в дюйме от моего лица.

Merda. Я слишком надолго замолчал.

— Нет, я ему не говорил, — наконец ворчу я.

Он хлопает меня по здоровому плечу с озорной ухмылкой. — Что ж, я буду ждать тебя в гостиной, если тебе понадобится моральная поддержка.