Она марширует по фойе так, словно это место принадлежит ей, через плечо перекинута спортивная сумка больше ее самой. В зеленой форме лепрекона, с растрепанными волосами, заколотыми сзади чем-то острым, и ртом, созданным для неприятностей, она смотрит на меня. Она маленькая, но не хрупкая, больше похожа на компактный динамит. Несмотря на то, что ее рыжие волосы собраны в узел, высокие, растрепанные локоны рассыпаются, как огонь, просящий, чтобы к нему прикоснулись. Или обожглись.

И ее глаза. Ярко-изумрудные, дерзкие, устремленные прямо на меня.

Без колебаний. Без проблеска отвращения. Без тихого вздоха глядя на мое лицо. Просто медленный осмотр с головы до ног, как будто она оценивает ущерб после автомобильной аварии.

Я уже ненавижу ее.

— Кто ты, черт возьми, такая? — Рявкаю я.

Она протягивает свою маленькую ручку, но в ее присутствии нет ничего кроткого. — Рори Делани, твоя новая медсестра. Приятно познакомиться.

Я расправляю плечи, несмотря на непреодолимое желание опереться о кухонную стойку для поддержки. Вместо этого я складываю руки на груди и смотрю вниз на крошечный огненный шар. — Что ж, мне жаль, что ты проделала весь этот путь, но я не хочу и не нуждаюсь в сиделке.

— Нет, мне жаль, ты, должно быть, ожидал кого-то, кому не наплевать на то, чего ты хочешь. — Ее губы подергиваются. Не улыбка, нет, что-то более опасное. — Я здесь, потому что твой отец предложил мне хорошую зарплату, и, честно говоря, ты выглядишь ужасно.

Я чуть не давлюсь собственной слюной. — Ты так разговариваешь со всеми своими пациентами?

— Только с теми, которые мне нравятся. — Она подмигивает мне.

— Ты сумасшедшая.

— А ты грубиян, — выпаливает она в ответ, в ее голосе слышатся резкие ирландские нотки и полное отсутствие страха. — Похоже, у нас обоих блестящее начало.

Я моргаю. Дыхание, о котором я и не подозревал, задерживается у меня в груди.

Она проходит мимо меня, как будто я не наследник империи Джемини, пристально глядя на раскинувшийся внизу парк. Как будто я не мужчина со шрамами, от которых вздрагивают взрослые мужчины. Как будто я... ничто.

Это приводит в бешенство. И освежает.

— Я так понимаю, ты новая няня, которую мой отец нанял за моей спиной? — Я слежу за ее движениями у окна, но остаюсь рядом с безопасным островом на случай, если у меня подогнутся колени.

— Нет, я твоя медсестра, как я и сказала секунду назад, — категорично отвечает она, поворачиваясь ко мне лицом, прежде чем бросить свою сумку на кухонный стол. — И если бы ты был способен позаботиться о себе, меня бы здесь не было.

Я делаю шаг вперед, глупо, учитывая боль, вспыхивающую в ноге, но мне нужно сократить расстояние между нами. — Ты ни черта не знаешь о том, что мне нужно.

Она приподнимает бровь, скрещивая руки на груди. — Пожалуйста. Ты едва держишься прямо. Не пойми меня неправильно, тебе идет образ раненого принца-миллиардера, но если ты хочешь уберечь себя от инфекций, тебе нужен кто-то, кто должным образом поменяет тебе повязки.

От того, как она это говорит, невозмутимо, клинически, как будто это просто еще один рабочий день, у меня мурашки бегут по коже. Я не хочу, чтобы она была рядом с моими шрамами. Я не хочу, чтобы ее руки прикасались ко мне.

Потому что я не уверен, что произойдет, если она прикоснется ко мне.

— А если я скажу “нет”? — Спрашиваю я, понижая голос до рычания.

Она и глазом не моргает. — Тогда я уйду. И тебе придется объяснить своему отцу, почему последняя медсестра, которую ты прогнал, была единственной, кто согласился терпеть твое дерьмо.

Я смеюсь. Это резко, без юмора.

— Ты думаешь, ты первый человек, который пытается мне помочь?

— Нет, — говорит она, прямо встречая мой взгляд. — Но я, возможно, буду первой, кому будет наплевать, если я потерплю неудачу.

Cazzo⁹.

Я уже несколько месяцев не чувствовал такого расстройства. С тех пор, как случился пожар. С тех пор, как я перестал быть мужчиной и стал печальным напоминанием о нем.

И вот, она здесь. Пять футов самоуверенности, стоит посреди моего пентхауса, как будто я ее не пугаю. Я не уверен, хочу ли я вышвырнуть ее... или схватить и посмотреть, работает ли что-нибудь внутри меня.

Черт. Это ужасная идея.

И все же я ловлю себя на том, что выдавливаю из себя слова. — У тебя есть одна неделя. Произведи на меня впечатление. Или ты уйдешь. — Потому что эта женщина может быть единственным способом вернуть мою задницу в Velvet Vault, где мне самое место.

Она пожимает плечами, как будто уже выиграла.

И, возможно, так оно и есть.

— Я упрощу. — Она подходит ближе, пока почти не прижимает меня к мраморной стойке, отказываясь отводить взгляд. — Мне нужна эта работа. Тебе нужна медсестра. Мне наплевать, насколько страшным ты себя считаешь. Я не боюсь шрамов, и я не боюсь тебя.

Еще один резкий смешок угрожает вырваться наружу, но я сдерживаюсь, понижая голос до убийственного уровня. — Будешь.

— Сомневаюсь. — Она улыбается мне, огонь в ее глазах угрожает поглотить меня. — А теперь, если ты не хочешь, чтобы я доложила твоему Papà, что ты отказываешься от медицинской помощи, я предлагаю тебе присесть и позволить мне взглянуть на повязки.

Моя ухмылка гаснет. И мой план мириться с этим безумием рушится. Я ни за что не позволю этой женщине увидеть меня в самом уязвимом виде.

— Я уже позаботился об этом сегодня утром, — выдавливаю я.

— Тогда почему сухожилие на твоей челюсти исполняет ирландскую джигу?

Я улыбаюсь. Почти. — Потому что ты мне не нравишься.

— Тогда хорошо, что это не входит в мои должностные обязанности. — Она протягивает руку и обхватывает мою.

Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, она тащит меня по коридору. При росте пять футов с небольшим она пугающе сильна.

— Какого черта ты делаешь? — хрипло кричу я.

— Только то, что я сказала, проверяю твои повязки. — Она тащит меня по коридору, и я стискиваю зубы, превозмогая огонь, обжигающий мои вены. Как, черт возьми, эта женщина стала медсестрой? В ее крошечном теле нет ни единой чертовой косточки нежности.

Если бы я не был таким чертовски гордым, я бы заставил ее притормозить, но я ни за что не признаюсь в слабости этой дикой кошке.

Она останавливается, когда мы доходим до конца главного зала, который разделяется еще на три коридора. — Ты собираешься сказать мне, где находится твоя спальня в этом гигантском лабиринте, или ждешь, что я сам догадаюсь?

Неохотно я поворачиваю голову направо, где находятся главная спальня, зона отдыха и примыкающая к ней спальня. Когда Алисия нашла мне это место больше года назад, она пошутила, что однажды я смогу использовать дополнительную комнату как детскую. Тогда это было забавно, теперь это стало абсолютной шуткой. Кто, блядь, знал, что я вообще могу иметь детей сейчас? И даже если бы я мог, как кто-то может полюбить монстра, которым я стал?

— Это оно? — Жизнерадостный голос Рори отвлекает меня от мрачных размышлений, и я киваю, берясь за ручку двойных дверей, ведущих в главную спальню. Двери распахиваются, открывая чистые линии и тихую роскошь моей спальни, и резкий вздох вырывается из прелестных розовых губ.

— Черт возьми, это невероятное место.

Личная гигиена

Рори

Я не могу не смотреть на просторную хозяйскую спальню, пока Алессандро прижимается ко мне. Он чертовски хороший притворщик, весь в дерзких ухмылках и уверенных взглядах, но я чувствую, как дрожь боли разливается по его телу с каждым шагом к его комнате. Это, должно быть, невыносимо.

Надевая отстраненную клиническую маску, которую я научилась носить при общении со своими пациентами, я сосредотачиваюсь на его спальне, чтобы отвлечься. Я уже видела холодильные камеры раньше. Больничные палаты, морги, комнаты для допросов. Но ничто не кажется таким холодным, как это.