Но вместо того, чтобы податься вперед, он отступает всего на дюйм, пристально глядя мне в глаза, как будто спрашивает разрешения. Моя рука все еще лежит на его щеке, мое тело напряжено, и каждый нерв в огне.

Я не должна. Помоги мне Бог, я не должна. Но его глаза прожигают мои, и все, о чем я могу думать, это о том, что если я не поцелую его прямо сейчас, то буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Поэтому я делаю единственный безрассудно и правильный поступок, на который я способна.

Я сокращаю расстояние между нами.

Мои губы касаются его губ, и на этот раз поцелуй медленный. Глубокий. Томительный. Менее безумное столкновение и более серьезное исследование. Мягкое движение губ, совместное дыхание, дрожащий вопрос без ответа. Его рука обвивается вокруг моей шеи, притягивая меня ближе, пока я не прижимаюсь к мышцам его груди, сердце к сердцу, дыхание к дыханию.

Это все. Слишком много. Недостаточно.

Мое тело тает рядом с ним, все напряжение забыто, когда его рот уговаривающе приоткрывает мой, его язык касается моего языка в ритме, от которого у меня поджимаются пальцы на ногах, а мысли развеиваются, как пепел на ветру.

Но слишком скоро мои мысли начинают вращаться по спирали, и реальность возвращается. Мое прошлое. Мой долг. Тонкая грань, которую я уже стерла.

Я отстраняюсь, грудь вздымается, лоб все еще прижат к его лбу. — Мы не должны, — снова шепчу я, на этот раз больше для себя, чем для него.

Его глаза отяжелели от потребности, замешательства и, больше всего, тоски. Но он не спорит. Не тянет меня назад. Он просто кивает один раз. И отсутствие протеста говорит само за себя.

Мы не можем этого сделать.

Несмотря на то, как сильно я этого хочу.

—... тело Чипа Армстронга... — Голос репортера прорывается сквозь эмоциональный туман, и я толкаю Алессандро в сторону, резко выпрямляясь. Я тянусь к пульту дистанционного управления и увеличиваю громкость, лед пробегает по моим венам, когда знакомое лицо монстра заполняет экран.

Жестокое убийство.

Изрубленный на куски.

Останки найдены в реке Гудзон.

Я не осознаю, что перестала дышать, пока комната не наклоняется вбок.

— Святое дерьмо, — Шиплю я.

Три важных элемента

Рори

Алессандро невероятно неподвижен рядом со мной, каждый мускул его тела словно высечен из камня, когда он смотрит на плоский экран на стене. Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, выражение его лица совершенно непроницаемо — если бы я не знала этого человека так хорошо. Под этой ледяной маской скрывается едва сдерживаемая ярость. Его челюсть сводит, руки сжаты в кулаки, костяшки пальцев побелели. Его гнев огромен, осязаем и вот-вот взорвется.

И внезапно я понимаю.

Мне не нужно спрашивать, потому что ответ написан у него на лице.

Вот так три важных элемента встают на свои места, и на меня обрушивается ледяное осознание.

Алессандро жестоко убил человека, который причинил мне боль.

Все слухи мафии о Джемини на сто процентов правдивы.

Я влюбляюсь в наследника самого безжалостного преступного синдиката Манхэттена.

Первые два открытия должны напугать меня, но вместо этого меня пугает последнее.

— Рори… Ты в порядке? — Глубокий тембр удерживает меня от падения по спирали.

— Да, — шепчу я, прежде чем забраться к нему на колени.

Он наблюдает за мной, эти разные глаза, один бурный, другой ясный, отражают войну внутри него: свет и тень в постоянной битве.

Я смотрю на него, кажется, целую вечность, прежде чем принимаю свою судьбу, и выбираю пасть. Потому что я хочу этого мужчину, каждую его сломанную и покрытую шрамами частичку. Я точно знаю, кто он, и все равно влюбляюсь в него.

Мои губы врезаются в его губы. Удивление длится всего мгновение, прежде чем он целует меня с такой же интенсивностью. Я сажусь на него верхом, чувствуя, как его член твердеет у моего центра. Я изо всех сил стараюсь не тереться об него, как похотливая девчонка.

Когда он углубляет поцелуй, его пальцы обхватывают мою шею, я вожусь с пуговицами его рубашки. Мне нужно чувствовать прикосновение его кожи к моей. Я хочу увидеть его всего в этот момент. Он замирает подо мной, все его тело внезапно становится твердым, как сталь.

— Не надо, — шипит он.

— Алессандро, я уже говорила тебе раньше, твои шрамы меня не пугают.

— Я знаю. — Жесткая линия прорезает его губы. — Пожалуйста, просто не надо. Не сегодня. Хотя бы на один день я хочу притвориться, что я не испорчен, не чудовище.

— Ты не являешься ни тем, ни другим. — Я прижимаюсь поцелуем к его губам. — Не для меня.

— Пожалуйста, Рори, я умоляю тебя.

Я медленно киваю, убирая пальцы с кнопок. — Хорошо, как пожелаешь.

Напряжение медленно спадает с его бровей, и он разворачивает нас, укладывая меня на диван. На этот раз поцелуй не сладкий, не мягкий и не терпеливый. Это требование, и я более чем счастлива подчиниться.

Его рука скользит вниз по моему торсу, проникает под халат и останавливается на животе. Мои пальцы зарываются в шелковистые волосы у него на затылке, как я представляла это много раз раньше. Он придвигается ближе, нависая надо мной, заключая меня в клетку своих сильных рук, в то время как его поцелуи становятся все более отчаянными. Его член напрягается под брюками, тяжело упираясь в мою ногу, и отражает потребность, бурлящую в моем естестве.

Когда он нависает надо мной, фактически заманивая в ловушку своим огромным телом, я жду, когда поднимется паника. С той ночи я никогда не была так близко к мужчине... И в течение нескольких месяцев кошмары преследовали мои мысли, безликие мужчины удерживали меня в таком положении. Но с Алессандро я не чувствую ничего, кроме неистовой потребности.

Это потому, что я знаю, что Чипа Армстронга порубили на мелкие кусочки, скормили рыбам и он больше никогда не сможет причинить мне боль? Или, может быть, дело в чем-то совершенно другом.

В любом случае, осознание этого невероятно освобождает. Я боялась этого момента почти год. Этот ужас меня не сломил. Он не разрушил меня. Я все еще здесь. Все еще цела. И впервые за год я хочу. Не просто забыть прошлое, но снова почувствовать.

И стереть все ужасные воспоминания о прежнем мужчине с помощью этого.

Как будто Алессандро читает мои мысли, он переносит свой вес в сторону. Прислоняясь к спинке дивана для поддержки, он стягивает мой топ через голову. Его рука скользит вниз по моему торсу, задерживаясь на завитушках под грудью, затем прослеживает линии бабочки.

— Что она значит?

Я долго не отвечаю. Он первый, кто видит татуировку. Это слишком личное, чтобы делиться, но по какой-то причине я хочу рассказать ему. Мои губы приоткрываются, но, как будто поняв мое нежелание, он медленно качает головой.

— Это прекрасно, что бы это ни было, — бормочет он с чувством благоговения в голосе, от которого у меня горят глаза.

— Это гэльский, — выпаливаю я, чтобы нарушить тяжелое молчание.

— Я догадывался. — Его взгляд становится задумчивым.

— Это долгая, скучная история, — Я дышу. — Я предпочла бы не говорит об этом прямо сейчас.

Он кивает, но морщинка между его бровями остается нахмуренной. Как будто он пытается разгадать тайну.

Пока мои ноги не раздвигаются для него, привлекая его внимание к моей предательнице-киске, которая отчаянно нуждается в его прикосновениях, отчаянно пытается стереть тени прошлого.

Каким-то образом, услышав мою невысказанную мольбу, его рука неуверенно скользит между моих бедер, давая мне все время в мире, чтобы остановить его. Я должна. Моя голова говорит мне, что я должна, но желание, переполняющее мой организм, кричит моему мозгу, чтобы он заткнулся, черт возьми. Он обхватывает мою киску поверх легкой ткани халата, и я двигаю бедрами навстречу его прикосновениям, слабый вздох срывается с моих губ.