— Не надейся, Papà, я ненадолго. — Дотянувшись до конверта, который Рори дал мне вчера. — Для Рейнольдса, чтобы он составил контракт на медицинскую помощь.

Взгляд моего отца устремляется к Рори, демонстрируя его фирменную мальчишескую улыбку. — Я рад слышать, что ты останешься с Алессандро надолго.

— Посмотрим, как долго мы сможем терпеть друг друга. — Она ухмыляется и разворачивается, чтобы уйти, но Papà хватает ее за руку, прежде чем я успеваю попросить ее остаться.

— Пожалуйста, останься на случай, если возникнут какие-либо вопросы. — Он указывает на кожаное кресло рядом с собой. — Я быстро просмотрю документы, прежде чем передать их нашему адвокату.

Я был прав. Он даже не взглянул на ее документы раньше. Я удивлен, потому что мой отец совсем не беспечный.

— Да, конечно, — отвечает она. Тень беспокойства мелькает в ее выразительных глазах, когда она опускается в кресло по другую сторону моего стола.

Papà продолжает стоять, просматривая бумаги, которые я даже не подумал перепроверить.

— Ты уверена, что документы настоящие, Рыжая? — Я ухмыляюсь в ее сторону, и вместо ожидаемого остроумного ответа, она просто показывает мне средний палец, достаточно низко, чтобы мой отец не мог видеть.

Это неожиданно.

Когда Papà заканчивает листать страницы, он возвращает их в конверт и кладет его на край моего стола. — Рейнольдс пришлет нам контракт к завтрашнему дню. Я попрошу отправить его по электронной почте для подписи. — Он переводит взгляд с Рори на меня, пока сообщает новости. — А теперь, видя, что очаровательная медсестра Делани помогает тебе на пути к выздоровлению, я подумал, что сейчас самое подходящее время заняться делами Джемини.

На этот раз я знаю, что мне это не почудилось. Рори заметно напрягается при упоминании бизнеса моего отца. Догадалась ли она уже, что в многомиллиардной корпорации есть нечто большее?

В любом случае, я по-прежнему не хочу в этом участвовать, и моему отцу пора с этим смириться. — На самом деле я подумываю о возвращении, чтобы руководить операциями в Velvet Vault.

Темные брови Papà хмурятся, когда он смотрит на меня.

— Лоусону тяжело без меня, и я думаю, что пришло время.

Не сводя глаз с отца, я мельком замечаю улыбку Рори, в которой, клянусь, читается облегчение. Как она могла так быстро уловить подтекст мафии?

— Приятно слышать, Але, но человек с твоими талантами будет чахнуть в этом ночном клубе. — Его рука вытягивается, ладонь ложится на мое плечо. — Конечно, ты мог бы нанять кого-нибудь для ведения ежедневных операций. Ты нужен мне у руля Джемини.

— Papà, я уже говорил тебе раньше, я не хочу руководить корпорацией.

— Но ты мой сын...

— И у тебя есть дочь, которая более чем способна...

— Алисия? — кричит он. — Все, что ее волнует, — это заработать как можно больше денег с наименьшими усилиями. Ты же знаешь, что ее не интересует Джемини.

— Ну, меня тоже! — я хлопаю ладонью, та, что покрыта шрамами, по столу и тут же жалею об этом, потому что боль пронзает всю мою руку. — Сукин сын, — шиплю я сквозь стиснутые зубы.

Рори встает и оказывается рядом со мной, уже проверяя мою руку, прежде чем звезды исчезают из поля зрения. Она поворачивается к моему отцу, ее рот сжимается в жесткую линию. — Мистер Росси, при всем моем уважении, если вы хотите, чтобы ваш сын полностью выздоровел, может быть, не стоит раздражать его до завтрака.

Ее тон твердый, почти ворчливый, и на секунду мне кажется, что Papà вот-вот взорвется. Но потом этот мерзавец низко и сухо хихикает.

— В тебе есть огонь, ragazza¹⁵. Я понимаю, почему он хочет удержать тебя рядом.

Рори расправляет плечи, не дрогнув под тяжестью его взгляда. — Я здесь не потому, что он хочет меня. Я здесь, потому что я нужна ему.

Губы Papà подергиваются, на этот раз больше расчета, чем веселья. — Значит, это у нас общее.

Я стискиваю челюсти. — Хватит.

Он поворачивается ко мне, спокойный, как всегда, каким может быть только мужчина, привыкший всегда получать то, что хочет. — Подумай об этом, Але. Хранилище — это игровая площадка. Если нужно, разрушь его за несколько лет, но Джемини... Джемини — это твоё наследие. И ты примешь его.

Он похлопывает по конверту один раз, прежде чем сунуть его под мышку. — Я верну тебе это завтра. — Затем он выпрямляется, поправляет манжету своего костюма за тысячу долларов и идет к двери, как будто это не он только что разверз пол у меня под ногами.

Рори молчит, пока он не уходит. Когда звук закрывающейся входной двери эхом разносится по всему офису, она поворачивается ко мне. — Ты в порядке?

Я опускаю взгляд на свою руку. Боль уже притупляется, но давление в груди только растет.

— Нет, — бормочу я. — Даже близко нет.

И впервые за долгое время я не пытаюсь притворяться, что это не так.

— Знаешь, тебе не обязательно быть наследником Джемини. — Эти огненные глаза встречаются с моими. — Только потому, что наши родители определили наше будущее, не означает, что мы должны слепо следовать ему.

В ее нахмуренных бровях, плотно сжатых челюстях и мрачном взгляде есть что-то такое, что подтверждает, что ее слова — нечто большее, чем просто пустое поощрение. От какого мрачного будущего сбежала Рори Делани?

— Я знаю, — наконец бормочу я. — Но часть меня не может не думать, что он прав. Он и мой дядя так усердно работали, чтобы построить Gemini Corporation с нуля. Мне бы не хотелось видеть, как их мечта умрет без того, кто поведет компанию в будущее.

— Эй, послушай, твой отец, похоже, не спешит уходить на пенсию. У тебя есть время во всем разобраться, Алессандро. Ты уже через многое прошел, и с его стороны неправильно взваливать это на тебя. — Ее рука находит мою на столе и нежно сжимает. — Джемини были его мечтой. Velvet Vault может стать твоим.

Я медленно киваю, решение принято. Она права, но и Papà тоже. Я не могу просто сидеть в пентхаусе и чахнуть. Я готов вернуться в Vault. Даже если часть меня задается вопросом, вернуть ли свое королевство или сжечь его дотла, пока оно не рухнуло без меня.

Кто причинил тебе боль?

Рори

Сегодняшний утренний сеанс физиотерапии был особенно жестоким, и поскольку его обычный терапевт сегодня ушел, мне остается помогать Алессандро пройти через все это. Я не знаю, что на него нашло сегодня. Он слишком напрягается, и я не могу понять, почему произошла такая внезапная перемена.

Он уже вспотел к тому времени, как мы добрались до брусьев и лестницы сразу за ней.

Его левая рука сжимает холодный металл так сильно, что побелели костяшки пальцев, в то время как правая, затянутая в защитную перчатку, чтобы рубцовая ткань не расправлялась, дрожит на бедре.

— Давай просто попробуем сделать несколько шагов сегодня, — Нежно шепчу я, стоя всего в футе от него. — А потом решим.

— Нет, — выдавливает он сквозь зубы. — Я поднимусь по всему лестничному пролету.

Типичный упрямый ублюдок. Он едва удерживает равновесие и хочет покорить Эверест. Сегодня он отказался привезти инвалидное кресло, и я восхищаюсь его самоотверженностью, но в то же время волнуюсь.

— Алессандро, — предупреждаю я, подходя ближе, — если твои трансплантаты порвутся...

— Тогда они порвутся. — Его голос — лед и пламя, достаточно резкий, чтобы рассечь воздух между нами. — Я не собираюсь быть гребаным инвалидом всю оставшуюся жизнь.

Я дышу сквозь вспышку разочарования. Это не ново. Каждая сессия — это битва не со своим телом, а со своей гордостью.

— Ты не инвалид, — говорю я тихо, хотя мы единственные люди в этом огромном пространстве. — Но, если ты будешь продолжать так давить, ты можешь все испортить. Ты не можешь прибегать к грубой силе во время выздоровления. — В отличие от всего остального в его жизни.

Он не отвечает. Просто отводит взгляд. Челюсть сжата. Плечи подергиваются от напряжения.