Пока не становится небезопасно.

Стук моих ботинок по металлу.

Пилот и стюардесса смеются у меня за спиной.

Моя нога касается земли…

Бум.

Мир взрывается.

Ударная волна бьет меня в грудь и отбрасывает назад, как будто я сделан из стекла. Я падаю на асфальт, в плече взрывается боль. Я пытаюсь вдохнуть, но воздуха нет. Жар обволакивает мою кожу, удушающий, обжигающий.

Пламя с ревом оживает где-то слева от меня. Черный дым поднимается, как занавес. В ушах звенит так громко, что я больше ничего не слышу.

Моя кожа, черт возьми, она в огне. Не в переносном смысле. Буквально.

Я пытаюсь закричать, но воздух слишком густой. Все вокруг пахнет горелой плотью. Моей плотью.

Я ничего не вижу. Я не могу дышать. Я не могу пошевелиться.

Слышны крики. Шаги. Тени.

А потом... ничего.

Только тьма.

Я быстро моргаю, избавляясь от кошмарной сцены, моя грудь вздымается, и струйка пота сбегает по спине. Чья-то голова проскальзывает у меня между ног, но я не чувствую ничего, кроме удушающего страха и изнуряющей боли.

Пара светло-голубых глаз поднимает на меня взгляд, помада размазана по полным губам. Когда она отводит голову в сторону, я мельком вижу свой совершенно вялый член. Блядь.

Ее рука обхватывает мой член, пытаясь поднять его, но это бесполезно. Ужасные воспоминания поглощают мое зрение, крадя каждую унцию тепла и похоти.

Я не могу дышать. Не могу думать. Не могу даже приподняться, и это, возможно, самый жестокий удар из всех. Говорят, шрамы исчезают. Но никто не говорит тебе, как выжить, когда внутри тебя продолжает гореть огонь.

— Ты в порядке? — Ее голос, ее глаза, когда они встречаются с моими, пронизаны жалостью, и это последний гвоздь в мой гроб.

Нет, я не в порядке и не уверен, что когда-нибудь буду в порядке снова.

Ее жалость режет глубже, чем скальпель, которым они промывали раны. Она не вздрагивает, и от этого становится только хуже. Я не хочу понимания. Я хочу контроля. Я хочу забыть.

— Убирайся! — Рычу я.

Ее светлые брови хмурятся, когда она смотрит на меня, пальцы все еще обхватывают мой вялый член. — Что?

— Я сказал, убирайся нахуй! — На этот раз я кричу это, клубок ярости и стыда разрывает мои внутренности. Впервые за несколько месяцев у меня был шанс побыть с женщиной, и я даже не могу это сделать? Это абсолютный ад. Меня наказывают за всех женщин, с которыми я трахался и ни разу не перезвонил.

Официантка поднимается с пола, одергивает юбку и выбегает из ванной. Я смотрю вниз на свой вялый член, как будто он насмехается надо мной. Как будто он такой же бесполезный и сломанный, как и все остальное во мне. Может быть, я сейчас такой. Не Алессандро. Не человек. Просто... обломки.

Пока звук приближающихся шагов не выводит меня из ступора, и я разворачиваюсь, захлопывая за собой дверь ванной. Наклонившись над туалетным столиком, я поворачиваю кран и подставляю руки под прохладную воду, прежде чем плеснуть ее на лицо. Найдя свое отражение в зеркале, я вздрагиваю от этого зрелища.

Я смотрю на незнакомца, который смотрит на меня в ответ.

Кожа на правой стороне моего лица представляет собой карту разрушений. Она пятнистая, тугая и неровная. Злые оттенки красного и бледно-розового поднимаются от моей челюсти к виску, как огонь, все еще застывший в движении. На ощупь она тоже не похожа на мою, в одних местах онемела, в других стала сверхчувствительной.

Самое худшее — это глаз, темный, а не его голубой близнец. Он все еще мой, все такой же пронзительный и острый, но кожа вокруг него неестественно натягивается и сморщивается, как будто пламя пыталось украсть и его, и почти преуспело.

Дорожка серебристой пересаженной кожи спускается по моей шее и исчезает под воротником рубашки. Мне не нужно смотреть ниже. Я знаю этот узор наизусть, неровное лоскутное одеяло, которое змеится по моей груди, ребрам и плечам.

Я поднимаю руку и провожу пальцами по острой линии, где здоровая кожа переходит во что-то другое. Что-то чудовищное.

Все говорят, что мне повезло, что я выжил.

Я не совсем уверен.

Разочарованно вздыхая, я отрываю взгляд от монстра. Как бы мне этого ни хотелось, я не могу прятаться здесь вечно. Это только вопрос времени, когда моя сестра или кто-нибудь из моих любопытных кузин придут меня искать.

Если они еще этого не сделали...

Точно по сигналу раздается резкий стук в дверь.

— Ты что, обосрался что ли, Але? — Голос Маттео доносится сквозь толстую древесину.

Мой рот почти растягивается в улыбке от его вопроса. Из всех членов семьи он единственный, кто не нянчится со мной. Я уверен, что моя сестра или Серена послали его проведать меня, но, по крайней мере, он достаточно умен, чтобы обратить это в шутку.

— Да, так что отпусти меня с миром, ради всего святого, — Кричу я.

Я жду несколько минут, надеясь, что ему наскучит и он уйдет, но характерных шагов так и не раздается. Упрямый осел. Тяжело дыша, я спускаю воду в туалете и поворачиваюсь к двери.

И действительно, я обнаруживаю, что Мэтти прислонился к стене с ухмылкой на лице.

— Чему ты ухмыляешься?

— Ты получил мой подарок? — Он играет бровями в сторону кухни.

— Какой подарок?

— Горячая официантка, которую я отправил...

Я едва удерживаю привычную маску на месте, когда осознание обрушивается на меня. — Ты заплатил ей?

— Она не проститутка или что-то в этом роде. Я просто сунул ей сотню баксов в качестве небольшого поощрения.

Мои пальцы сжимаются в кулаки на коленях, когда я представляю эту копну светлых волос, покачивающуюся на моем поникшем члене. — Черт возьми, Мэтти, о чем, блядь, ты думал?

— Я подумал, что это праздник, и ты заслуживаешь немного веселья после всего дерьма, через которое тебе пришлось пройти за последние несколько месяцев. Только не говори мне, что ты не думал о том, чтобы переспать с ней. Я видел, как ты трахал ее глазами за столом.

Да, я бы трахал ее и любую другую женщину на свете одними глазами всю оставшуюся жизнь, потому что, очевидно, мой член сломан. — Я не не трахал, — выдавливаю я, ложь легко вырывается наружу.

— Так она вообще пыталась к тебе подкатить? В противном случае мне придется вернуть свои деньги.

— Нет, — огрызаюсь я. — Не надо. Она пыталась... Я отшил ее. — И снова ложь без особых усилий вываливается наружу.

— Зачем тебе делать что-то настолько глупое?

Я провожу рукой по волосам, свирепо глядя на кузена. К такому виду я не привык. Я старше и выше из нас двоих, и всю нашу жизнь он смотрел на меня снизу-вверх. — Я не знаю.

— У тебя была женщина с тех пор, как… — Его слова теряются, как и у всех остальных, когда они касаются инцидента, который искалечил меня безвозвратно.

— Конечно, была.

Он скептически смотрит на меня, и я даже не знаю, почему солгал в тот раз. Маттео мне как брат, но по какой-то причине я не могу сказать ему правду. Он приближается на дюйм и хлопает меня по здоровому плечу. — Ладно, если ты не хочешь, чтобы великолепная блондинка отсосала тебе в перерывах на ужине из пяти блюд, я не собираюсь принуждать тебя.

Я чуть не давлюсь смехом. Настоящим, которого я не чувствовал уже несколько месяцев.

— Я ценю твои усилия, Мэтти, но я более чем способен сам занять себя. Без необходимости за это платить.

— Хорошо. Значит ли это, что ты идешь с нами в Velvet Vault сегодня вечером? — Намек на озорство искрится в его глубоких зеленых глазах, таких же, как у его мамы, тети Мэйси.

— Я подумаю об этом.

Ценная овца

Рори

Острый аромат жирных бургеров и картофеля фри из McDonald's наполняет крошечную квартирку, когда я размазываю картошку фри по капле кетчупа на своей тарелке. Как рожденная и воспитанная ирландка, хорошо, что я не праздную День Благодарения, иначе это было бы действительно печально.