— Алессандро не мудак, — бормочет Изабелла. — Просто он через многое прошел за последние несколько месяцев.

— Слушай, я не говорю, что это его вина, но он стал капризным, темпераментным ублюдком вдобавок к тому высокомерному, тщеславному ублюдку, которым он когда-то был. — Серена переводит взгляд со своей кузины на меня.

— Вы действительно продаете его, девочки. — Я фыркаю от смеха.

Серена тянется через стол, хватает меня за руку, и я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. — Серьезно, Рори, в том, что случилось с Алессандро, виновата только я. Он приехал в Милан, чтобы помочь мне, и на взлетно-посадочной полосе произошел невероятный взрыв... — Ее жизнерадостное выражение лица омрачается, и знакомая боль потери разливается по моим венам. — Он получил ожоги третьей степени почти на половине тела...

Остальные ее слова заглушает внезапный грохот моего пульса в ушах.

Взрыв.

Это слово взрывается болью в моей груди, напоминая мне о моих прежних сомнениях. Было ли это покушением на жизнь наследника Джемини? Слухи о мафии на самом деле правдивы? Я не могу… Я, черт возьми, отказываюсь когда-либо возвращаться к этой ужасной жизни снова.

Я почти открываю рот, чтобы расспросить подробнее об инциденте, когда Серена продолжает.

— Мне нужно как-то все исправить. Алессандро отказывается от помощи кого-либо из нас, и он уже уволил не одну медсестру. Ему нужен кто-то, кто вытащит его задницу из дерьма и заставит двигаться вперед, исцеляться.

— А что касается медицины, то. — Вмешивается Изабелла, переходя к тому, что я легко распознаю как привычную манеру ухода за больными. — Ему понадобится кто-то, кто будет следить за уходом за раной и сменой повязок, назначать лекарства, любую помощь в купании и гигиене, а также физиотерапевтическую поддержку.

— Конечно. — Я тоже легко вживаюсь в эту роль. С самого детства все, чего я хотела, — это быть медсестрой. И когда я стала старше, мной двигало желание исцелять не только других, но, возможно, и часть себя тоже.

— И платят хорошо, по-настоящему хорошо, — Добавляет Изабелла. — Это будет намного больше, чем ты получаешь в больнице. Все, что тебе нужно сделать, это встретиться с нашим дядей Марко и пройти все проверки безопасности и биографических данных.

Я с трудом сглатываю, надеясь, что они не замечают внезапного страха, охватившего меня при ее словах. До сих пор никто не ставил под сомнение мои полномочия, но я никогда не проверялась мафией или возможной мафией, напоминаю я себе.

— Итак, что ты скажешь? — Глаза Серены полны такой надежды, такого отчаяния, что я не могу сказать "нет".

Кроме того, прямо сейчас я не могу позволить себе роскошь быть разборчивой. Если из этого ничего не выйдет, по крайней мере, я заработаю на этом немного денег и получу бесплатное место для ночлега на несколько недель.

Делая успокаивающий глоток теплого латте, я встречаю встревоженные взгляды кузин. — Конечно, что, черт возьми, я теряю?

Достаточно

Алессандро

— Блядь, — Я выдыхаю сквозь зубы, снимая бинты и разматывая их вокруг живота. Я позволяю себе лишь мгновение посмотреть на покрытую шрамами, изуродованную кожу под белой марлей, прежде чем крепко зажмурить глаза. Половина татуировок, которыми была покрыта моя кожа, представляют собой такое же пятнистое месиво, как и плоть под ними.

Уже не в первый раз мои мысли возвращаются к жениху Серены, Антонио. Летом он обгорел при пожаре и всего месяц спустя перенес боль от татуировки на все еще заживающей коже. Dio⁶, это, должно быть, было чертовски больно. Я едва могу дотронуться до своей кожи, не поморщившись, но чтобы игла пронзала чувствительную плоть? Абсолютная гребаная пытка.

Этот человек — зверь.

Чей-то кулак ударяет в дверь ванной, вырывая меня из мрачных раздумий. — Поторопись! У меня не так много времени до моего следующего показа, Але.

— Я не могу торопиться, Алисия. —Шиплю я, примостившись на краешке инвалидного кресла. Моя сестра-близнец может быть такой бесчувственной.

— Именно поэтому Mā и Papà правы, и у тебя должна быть постоянная медсестра, которая помогала бы тебе с такого рода дерьмом. — Когда меня только выписали из больницы, мои родители заставили меня переехать к ним. Я мало что мог сказать по этому поводу, поскольку был в очень плохом состоянии, и мне действительно требовался круглосуточный уход. Но теперь, после месяца в больнице и еще одного месяца под бдительным присмотром моих родителей, я наконец свободен в своей собственной квартире. Они пытались отправить со мной нанятую ими медсестру Стефани, но я уволил ее в первый же день.

— Я вполне способен позаботиться о себе сам. — В отчаянии я дергаю за марлю, и она прилипает к только что пересаженной коже. Звезды мелькают перед моим взором, и тошнота подступает к горлу, когда я подавляю вой боли.

— Тогда, по крайней мере, открой дверь, чтобы я могла поговорить с тобой, пока не опоздала.

— Нет, — выдавливаю я.

Я никому не позволял видеть свое изуродованное тело с тех пор, как меня освободили из белых стен ожогового отделения больницы. Я уже с трудом выношу полные жалости взгляды моей семьи, и если бы я позволил им увидеть, что скрывается под бинтами, они бы никогда больше не смотрели на меня так, как раньше.

— Фу, ты такой упрямый, Але.

— Просто скажи то, что хочешь сказать, черт возьми. Я слушаю.

— Вчера вечером звонил Лоусон и сказал, что цифры в бухгалтерских книгах Velvet Vault не сходятся.

Мои брови хмурятся, когда я сосредотачиваюсь на словах сестры, на мгновение отвлекаясь от кропотливого процесса смены повязки на моих ранах. — Что значит “не сходятся”?

— Я не знаю, Але. Ты же знаешь, я не сильна в бухгалтерском учете. Каждый раз, когда этот парень звонит, чтобы задать мне вопрос, он как будто говорит по-китайски. — Она хихикает над собственной шуткой. — В любом случае, он думает, что кто-то возможно ворует. Не настолько серьезно, чтобы привлечь внимание, но ты же знаешь Лоусона.

Этот парень — Питбуль в сшитом на заказ костюме, именно поэтому я его нанял. Но кто, черт возьми, посмеет украсть у меня деньги?

Один взгляд на свое отражение в зеркале, и у меня есть ответ. Я жил и дышал в Velvet Vault. Раньше я проводил там каждую ночь, общаясь с важными персонами, нанимая таланты, вручную выбирая ликер для фирменных коктейлей. А теперь я месяцами не переступал порог своего клуба. Я придумал неубедительную отговорку после ужина в честь Дня благодарения и вместо этого улизнул домой, в то время как мои кузены веселились до рассвета.

Мне там больше не место.

Я гребаный монстр. Никто, кто выглядит так, как я, не заслуживает посещения этого эксклюзивного ночного клуба. Vault — это воплощение декаданса, утонченности и греха. Там я был богом среди простых смертных. Если бы я появился сейчас, миф о печально известном Алессандро Росси был бы разрушен.

— Так позаботься об этом, — выдавливаю я из себя.

— Я? — визжит она, и резкий звук эхом разносится по толстой древесине. — Это твой клуб, Алессандро. Тебе нужно показать свое лицо и напомнить им, кто здесь главный.

Черт, ненавижу, когда моя сестра права.

Думаю, я мог бы встретиться с Лоусоном сегодня днем, до открытия, чтобы обсудить книги. — Хорошо. — Я рычу.

— Не за что. — Я практически слышу, как она улыбается через дверь. — А теперь пожелай мне удачи на этом показе. Это потрясающий пентхаус в том новом здании с видом на Центральный парк.

— Не то чтобы тебе это было нужно. — Не удача и не деньги. Все мы, Росси и Валентино, более чем обеспечены на всю жизнь нашими многочисленными трастовыми фондами благодаря процветающему бизнесу наших родителей, юридическому и не только.

Я полагаю, это свидетельство того, как наши родители воспитали нас, что, несмотря на все деньги, которые мы собираемся унаследовать, мы все нашли свои увлечения, и большинство из нас чертовски усердно работают над ними.