Человек, которого я знал под именем «Михаил Сафронов» беззастенчиво глумился над застывшим столбом египтянином, особо наслаждаясь тем, как продолжающая сидеть в кресле смуглянка уходит всё дальше и дальше от своего естественного цвета кожи. Ей, видимо, очень сильно было не по душе, что вместо заговора двух старых родов она была предназначена лишь как удачная жертва на заклание. Почему Сафронов и я в этом уверены?

Ну, наверное, потому, что этот русский с толстыми африканскими губами, как раз и догадался порыться на моих страничках, где и нашел всю нужную информацию. А затем не поленился связаться со мной ради её проверки и уточнения некоторых деталей. Вроде вот этой ситуации, которая чуть не переросла для меня в бой насмерть.

Техника тренировки с помощью «яркоглазых» — это настоящий прорыв для «надевших черное», способ одновременного усиления и тренировки контроля. Некий глобальный козырь, который, будучи у одного рода, мог бы помочь его резкому возвышению над другими. Знатный приз, лежащий у всех на виду. Только вот Сафроновы, при всех своих достоинствах, не потянули бы владение таким эксклюзивом, а Хатши вполне могли. Поэтому со мной толстогубый русский сыграл честно… чтобы убить сразу двух зайцев. Полная потеря лица будущим (неслучившимся) главой рода Хатш Соломиром, и не менее полная дискредитация Марии Синатры, являющейся, как мне сообщили, неким лидером-координатором этой могучей кучки молодежи.

— О, наша умнейшая предводительница! — ехидно проскрипел русский, поворачиваясь к немой и жалкой Синатре, — А ты думала, зачем твой египетский дружок подговорил тебя на организацию провокации Кирью? Он строил сцену твоей смер…

Сорвавшийся с места Хатш был быстр, но я, как и русский, ожидали от него действия. Правда, если Сафронов просто ушёл в защитную стойку, надеясь переждать взрыв ярости застигнутого с поличным египтянина, то я имел на этот счет своё мнение.

Бам!! — и «надевший черное», пуча глаза, пролетает мимо своей сжавшейся цели. Алюминиевая банка с супом в который раз показывает своё превосходство в качестве метательного предмета. Моментально сориентировавшийся Михаил кидается к сильно дезориентированному египтянину, тут же защелкивая на его руках какие-то особенные толстые наручники.

Соломир скрипит зубами, но тут же тухнет, когда его взгляд находит небольшую камеру, на которую снимает происходящее высокая девушка, пришедшая с русским.

— Неплохо получилось, — лучится довольством русский, сидя на месте Соломира спустя полчаса после того, как последнего увели, — Я с самого начала заподозрил этих двух в грязной игре. Уж больно масляные глаза были у сучки, когда она смотрела на Хатша…

— Это ваши дела, — качаю головой я, — Давайте закончим с нашими.

— Если все обстоит так, как ты мне говорил ранее, то никаких проблем не вижу, — продолжает улыбаться русский, — Особняк в Токио у нас есть, нужна лишь палка?

— Шест, — уточняю я, — На подставке из эбонита или иного диэлектрика. Не так важна длина, два или три метра, без разницы. Чистая медь, на концах заглушки из того же эбонита. До активированного шеста никто не должен дотрагиваться всё время, пока он работает.

— Звучит просто и логично, — кивает мне собеседник, — Но ты уверен, что это сработает?

— Сработало на «яркоглазой», сработает и для вас. Раз в неделю я буду приезжать и заряжать этот маятник. Что насчет гарантий безопасности?

О них, как выяснилось, я могу не думать. Наблюдателям, довольно давно уже сидящим в Токио, было категорически запрещено использовать по отношению ко мне и моим близким любую форму насилия, а также таить информацию друг от друга. На вопрос, который я уже задавал нескольким «надевшим черное», этот малоприятный толстогубый субъект ответил довольно искренне, что сам считает принявших Снадобье заигравшимися. Ну не могут они подойти и спросить. Попросить, обозначить свой интерес, предложить сделку. Показать себя заинтересованными — это значит продемонстрировать слабость, потерять лицо. Они же воины, а не торговцы.

Звучит дико, но, по сути, речь идёт о крайне специфичных знаниях, которые нужно не просто получить, а захватить себе, уничтожив прежнего носителя. Иначе они теряют свою ценность для рода.

— Что знают двое, знает и свинья, — пробормотал Сафронов по-русски, — Я вполне мог очутиться на месте Соломира…

— Лучше что-то, чем ничего, — ответил я ему на том же языке, — Вы теперь получите больше, чем Синатра и Хатш. Как минимум, на время.

— Твоя правда, — удивился Михаил, вставая, — Но нам пора, самолет скоро. До встречи в Токио. Я позвоню, когда шест привезут.

— Буду ждать, — откликнулся я, вставая, — Кстати, вопрос есть.

— Мм?

— Вы имеете какое-нибудь отношение к новой компании, с которой гуляют мои сестра и брат?

— … нет, — ответил мне русский, — Мы готовили для тебя небольшой турнир, но ты никак не поддавался уговорам того маленького человечка, Тануки Ойи. Это была идея Соломира, которую он на нас скинул. Думал, что скинул, да.

История стара как жизнь, но уровень интриг чуть ли не как у варварских королей из моей прошлой жизни. Заговоры, одноходовые схемы, подозрение и предательство. Самоуверенные подростки, не знавшие почти ничего, кроме тренировок, и отправленные следить за кем-то. Еще тогда, во время нашего первого телефонного разговора с этим нетипичным русским, я спросил его «как часто мелькает идея выбить из Кирью его секреты?». Рассмеявшись, он ответил, что эта идея не мелькает, а уверенно занимает первое место по жизнеспособности. Иначе они просто не умеют.

Выждав полчаса, я отправил на номер русского сделанную заранее фотографию четырех полицейских спецназовцев в масках и с автоматами, сидящих наготове в одном из номеров этажа, на котором мы вели переговоры. В ответ пришло сообщение, что он покажет полученное «кому надо», вместе с аудиозаписью, на которой Соломир Хатш угрожает смертью моим близким.

Не стоит шутить с японским правительством.

— Получается, ты от них избавился? — с надеждой спросила слушающая всю эту историю Хиракава, навалившаяся на лежащего меня своей невеликой массой. Частично, потому что с другой стороны тем же самым занималась Мана.

— Не думаю, — качнул я головой, рассматривая потолок, — Это, скорее, похоже на временное перемирие. Я буду раз в неделю ездить, заряжать Ки маятник из меди, а представители родов, которых они пришлют, будут пытаться отслеживать колебания энергии, тренируя чувствительность. Это их успокоит на некоторое время. Затем обязательно вылезет еще что-нибудь.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я видел искреннюю радость всей этой толпы при виде павшего Хатша, потерпевшего неудачу. Эти люди живут Снадобьем, живут боевыми искусствами, всё, кроме личной силы и силы рода, для них вторично. Получив где-то крупицу дополнительной мощи, или даже надежды на эту мощь, они будут жадно ждать — не появится ли чего-то еще?

— У тебя есть план? — тихий вопрос от Маны.

— Пока нет, — отвечаю я, — Пока будем просто отдыхать. Посмотрим, как эти ученики будут учиться… и как их хозяева отреагируют на тех, кто преуспеет раньше и больше.

Не всегда нужно решать проблему, она вполне может сожрать себя сама, если речь идет об одном и том же интересе, но у нескольких, враждебно настроенных против друг друга фракций. Фраза «разделяй и властвуй» никогда не потеряет своей актуальности.

К примеру, можно спровоцировать двух девушек, чуть ли не оседлавших тебя, на обсуждение, а самому тем временем…

— Кира?

— Кира? Ты что, спишь?

…главное не подавать виду.

— Кира!

— Он уснул…

— Вот так просто взял и уснул⁈ А как же мы⁈ Мне через четыре ночи улетать!!

— Он спит… Не буди.

— Да сейчас не буди, ты жена, у тебя все всегда есть! Кира! Вставай! Нельзя спать!

— …

— Кира!! Акира Кирью, проснись немедленно! Тут голые женщины!

— Это его не впечатлит.

— Да я его сейчас… укушу!!

— Не надо делать больно моему мужу.