— Я-я? — это не настоящее удивление. Прекрасно понимая, что начавший приближаться к нему Акира Кирью прав, тот, кого все звали «Онивабаши Хайсо», просто не понимает, что ему теперь делать. Глава семьи убит вне задания, авантюра стала катастрофой, а он… он…

…он же должен убить себя, да? Прямо сейчас? Немедленно?

Обязан!

— К-как? — вопрос, совершенно бессмысленный, белоголовый задает, чтобы происходящее хоть чуть-чуть стало яснее.

…он не может отвести взгляда от надвигающейся на него фигуры. Просто не может.

— Я насытил воздух своей Ки. От меня невозможно спрятаться, — любезный ответ как сотрясение воздуха. Он не объясняет, он вводит в еще большее замешательство.

Генин не знает, что делать. Он вообще ничего не понимает. Смерть отца — это смерть их семьи, подросток не может принять того, что увидели его глаза. Все, ради чего он жил, все, на чем он был воспитан, было превращено в кровавую взвесь одним движением чужой руки.

— А теперь, — голос Акиры выражает даже меньше эмоций, чем было обычно, на тренировке или в школе…

Шаг.

Только они не на тренировке.

И не в школе.

— Раз уж мы больше не друзья, Онивабаши Хайсо…

Шаг.

— У меня к тебе…

Еще один шаг, после которого их разделяет только проклятая демонами каталка.

— Есть множество вопросов…

Не удар, всего лишь толчок каталкой, от которого юный шиноби улетает назад, впечатываясь спиной в стену и начиная по ней «стекать».

— А мы как раз в нужном месте, где их можно неторопливо позадавать! — удовлетворенно кивает Акира Кирью, отшвыривая каталку в сторону.

Теперь между ним и белоголовым парнем, безоглядно распорядившимся своей лояльностью, нет ничего, что могло бы помешать разговору.

(девять дней спустя)

Японцы любят выпить. В Токио такое количество небольших, а порой и откровенно малюсеньких баров, что житель другой страны может испытать шок, просто представив себе эту цифру. Самые разные питейные заведения усеивают столицу страны Восходящего Солнца как иглы ежа. Довольно маленькие иглы, нужно сказать, на просто огромном еже.

Этот бар был особенным, но вовсе не из-за ассортимента наливаемого, либо каких-либо других особенностей, которыми пытались выделиться подобные крохотные заведения. Он просто был старым. Его хозяйка, сухая женщина лет шестидесяти, была довольно молодой и красивой, если верить комплиментам её постоянных клиентов, но она не верила, потому что они все, кого она знала наперечет, были отъявленными лжецами. Не самое страшное, что можно сказать об этих постоянно воняющих табаком стариках, по мнению Окады-сан. Куда хуже было то, что они почти поголовно являлись холостяками.

Или, если уж говорить откровенно — были женаты на своей работе.

Полицейским не очень везет с семейной жизнью, особенно детективам.

— Окада-сан, здравствуйте! Как вы? Бодры-здоровы? — вдвинувшийся в маленький бар Ивао, уже выцеливший своего давнего друга, восседающего за стойкой, не мог не поздороваться с женщиной.

— А, это ты, бесполезный посетитель, — проворчали ему в ответ, — Добро пожаловать. Выгнала бы, будь тут кто, кроме Тодороки. Садись, занимай место, трезвенник.

— Вы как всегда добры, Окада-сан! — бледно улыбнулся ворчащей женщине Хаттори. Выглядел он как обычно — худой изможденный японец в застегнутом плаще, демонстрирующим деформированные массивным экзоскелетом очертания фигуры. Ну, возможно, очень хорошо знающие его люди могли бы утверждать, что в данный момент знаменитый японский детектив очень расслаблен и чувствует себя почти комфортно.

Правда, таких людей не существовало.

Тодороки Кинтаро был лысым как коленка, умеренно старым и неумеренно авторитетным детективом полиции, раскрывшим в прошлом несколько чрезвычайно громких дел. Еще он был кем-то вроде бывшего наставника самому Хаттори, тратившим свое очень ограниченное внеслужебное время на выкинутого на обочину жизни молодого «сломанного»… за то последний был ему безмерно благодарен, но не признался бы в последнем, даже если бы ему в зад угрожали засунуть кактус.

— Куда ж ты пьешь так! — искренне возмутился Ивао, увидев, что заметивший его приближение лысый старик жадно и торопливо выглатывает целый стакан виски, — Ты меня что, позвал свое тело вытаскивать отсюда⁈

— Садись и заткнись, — мрачно скрипнул Тодороки, — Окада-сан, добавки!

— Опять полную? — кисло осведомилась хозяйка бара.

— Опять! — твердо кивнул полицейский, — А потом, если вы не против… Не надо вам это слышать.

— Ох уж эти ваши тайны… — грохнув на стойку перед Кинтаро наполовину полную бутылку, Окада сварливо добавила, — Если кто придет — кричите, я буду телевизор смотреть! И не вздумайте прогонять!!

С этими словами она почти величественно скрылась в глубинах дома, оставив двух далеко не последних в городе людей хозяйничать в собственном баре.

— Ты так пил только после резни Судзивары, — хмуро проговорил Спящий Лис, начиная умащиваться на неудобном барном стуле, — … опять?

— Еще при разводе, но ты не видел, — каркнул ему в ответ заслуженный защитник закона, а затем, замахнув стакан внутрь, принялся копаться во внутреннем кармане. Достав оттуда смятую салфетку, лысый пьяница небрежно расправил её, сунув под нос Ивао со словами, — Знакомо?

— К-со… — выдавил тот, глядя на нацарапанный шариковой ручкой знак, изображающий нечто похожее на символ пацифики, но имеющий внизу четыре равнорасположенные «лапки» вместо трех.

— Насколько ксо? — остро глянул бывалый полицейский на своего бывшего ученика.

— Хуже не бывает, — твердо ответил киборг, — Вообще. Номер один.

— То есть — нажраться и забыть?

— Забыть, как страшный сон. Но рассказать мне.

— Ты выслушаешь, вздохнешь, повторишь это свое предостережение, а потом свалишь в закат, да, засранец?

— Вы очень мудры, Тодороки-сенсей.

— Пошёл в задницу, сопляк… — обреченно выдохнул старик, примерившись к следующей порции, но подумав, оставил её на столе, приступив к рассказу.

Тот захватывал с самого начала. Поступившие обращения о людях на двух микроавтобусах, похитивших прохожего с улицы, вызов полиции, преследование… которое, внезапно, ничего не дало. Служителей закона запутали противоречивые донесения диспетчеров, которые, как оказалось, подавали неверную информацию. Кто-то, пользуясь полицейскими линиями, буквально увел погоню по ложному следу. Ненадолго, всего через час поступили новые звонки от очевидцев, утверждающих, что микроавтобусы обнаружены чуть ли не в двух шагах от произошедшего похищения… вместе с трупами. Американского агента ЦРУ и местного.

Туда уже выехал сам Тодороки, который практически ничего не смог понять. Обе жертвы умерли практически моментально, отпечатков пальцев нет, свидетелей нет. Тщательный обыск всего близлежащего пространства, включая крыши, квартиры и подвалы, ничего не дал. Но опытная лысая ищейка была уверена, что здесь что-то есть. И она искала. Во внерабочее время.

— Не бережешь ты себя, Тодороки-сан.

— Катись к Эмме-О в гости, железный парень…

Вчера после полудня Кинтаро выкроил пару часов, вернувшись на место преступления с мощным фонарем и ультразвуковым оборудованием для прослушки, позаимствованным у портовых служб. Вот с этим барахлом он и обнаружил лифт, ведущий на подземную базу, а затем, как умный человек, вызвал спецов.

А через еще пару часов — сапёров.

— Мы обнаружили тела лишь в самом низу, пацан… — хрипло пробормотал уже порядком надравшийся детектив молча слушающему его киборгу, — Кто-то стащил их в одну комнату, а затем поднял там температуру градусов до пятидесяти. Термостаты, там настоящий бункер возле заброшенного бомбоубежища. Представь, несколько десятков человек, большая часть в каком-то тряпье… почти варились. Пропавшие агенты американские? Там же. А хуже всего — у этих трупов в головах была куча железяк… Зараки чуть не захлебнулся блевотиной в противогазе, саперы вылетали синими, ну представь себе, какая там каша была…