Сейчас она, лишь слегка обострив мой слух, позволяет узнать, где находятся любовники. Почти «увидеть» то, как спортивного телосложения мужчина, разложив свою дородную женщину на полу, увлеченно входит в неё раз за разом мощными, совершенно не нежными движениями. Как сказал бы Рио: «дерёт только в путь». Йоминори Савада от такого обращения пребывает в чистейшем восторге, несмотря на то что парочка занимается сексом минимум уже час.

Я продолжал ждать. Варианты исполнения задуманного мелькали перед глазами один за другим, но каждый из них демонстрировал некий фактор риска. «Надевший черное» разгорячен, пусть он не готов к бою, но его состояние к этому довольно близко, а бой мы себе позволить не можем, слишком шумно. Поэтому, вместо того чтобы проломить стену своим телом, а затем попытаться нейтрализовать опытного тридцатилетнего бойца, я подожду, пока он решит сменить позу. Мужчине для достижения каждого последующего оргазма требуется все более мощная стимуляция…

Так и случилось. Перевернув женщину и поставив на четвереньки, мужик сделал ей излишне больно, дёргая за тазовую область, поэтому, недовольно проворчав, вынудил встать так, чтобы она согнулась, опершись руками на стену. Тут у них дело пошло куда бодрее, а мне нужно было именно это. За тонкой стеной, я уже готовил свою «иглу», концентрируя Ки в руке.

Мне не хотелось убивать этого человека, я не знал о нем ничего. Только варианты каковы? Никто не должен увидеть ни меня, ни Коджимы-старшего здесь. Никто. Если бы во вскрытых мной квартирах были свидетели… они бы умерли. Импровизация лишь для тех, кто готов жертвовать другими.

Рука ударила вперед, почти не заметив тонкую содрогающуюся перемычку стены, её пронзило резкой жгущей болью от прошедшей по конечности свернутой в спираль энергии, чей путь был лишь на несколько сантиметров дальше раскрытой ладони. Она, эта спираль Ки, вышедшая за пределы плоти, тут же начала раскрываться во внешнее пространство, ей суждено было прожить меньше секунды, но гораздо раньше, чем рассеялся хотя бы гран этой вращающейся силы, она столкнулась с чужими кожей, мясом и костью. И «развернулась» уже в них.

Голова человека моментально взорвалась, лишая его жизни быстрее, чем он что-либо осознал, а я тут же двинул вперед коленом, пробивая несчастную перегородку еще раз и впечатывая его прямо в лицо Йоминори Савады. Несильно, лишь так, чтобы та потерялась, пока я доламываю себе проход, хватаю её за горло и чуть-чуть душу, гарантируя, что никто и ничто не издаст ни звука, пока я вытираю с себя капли крови и мозга, чтобы надеть рубашку и дать сигнал Коджиме-старшему подниматься. Ведь нужно еще проконтролировать, чтобы он ни с кем не встретился на лестнице…

— Это… не совсем то, что я ожидал, — тяжело сглотнув, поведал мне Котару, глядя на забрызганную кровью комнату и обезглавленный труп мускулистого обнаженного человека, лежащего в позе «звезды».

— Слишком хорошие замки. Надо было все сделать как можно тише, — пожал я плечами, забирая у него рулон полиэтилена и две канистры с химикатами, — Приступим?

Йоминори Савада, грузная молодая женщина с несколькими неряшливыми татуировками, была ярко-выраженной садисткой. Этот тип людей очень нервно относится к перспективе, что боль принесут именно им, а бояться умеет не так, чтобы сильно. Проще говоря, будучи крайне преданной Плаксе, Савада не боялась свою начальницу, но, с другой стороны, её преданность никогда еще не подвергалась серьезным испытаниям. Несколько сломанных пальцев не оказали достаточного воздействия, но вот демонстрация эффекта жидкости, что мы принесли с собой, ввергла сукебан в полный ужас. Она раскололась.

У моего спутника оказалось удивительно много вопросов, а у этой женщины, на вид чрезвычайно далекой от любой интеллектуальной деятельности, удивительно много ответов. Большинство из них мне были непонятны. Котару щедро сыпал спецификой сукебан, спрашивая, кто что держит, кто кого «пасёт», откуда лучший набор рекрутов. Савада, захлебываясь слюнями и соплями, отвечала, то и дело косясь на канистру. Её аж трясло от желания быть полезной.

Затем настала моя очередь. Я задал всего один вопрос.

— Что за люди со стороны прикрывают логово Плаксы?

— Оки… окинавцы, — стуча зубами, поведала сидящая в душе бандитка, — Опо-опора её власти. Он-на собирает деньги, платит им, только она. Поэтому Ири-с у руля, в-вс-сегда у руля! М-мы…

Некоторые из приближенных Плаксы пытались «пробить» этих неразговорчивых, но очень влиятельных людей, доставляющих им продукты и наркоту. Узнать, не рассматривают ли они возможность смены предводительницы. После этих разговоров девушки пропадали, а Плакса вызывала офицеров, угощая их якинику, чуть ли не насильно заставляя им обжираться. Никто не хотел знать, какое именно мясо пошло на жарку.

Никто больше не хотел задавать вопросов.

Ник…

Удар в висок «выключил» бандитку навсегда. Даже она, крайне близкий к Плаксе человек, не знала истинной подоплеки положения дел банды, считая поддерживающих их людей «окинавцами».

Выведя и подстраховав Котару, я вернулся в квартиру зачистить следы. Перенеся останки неизвестного «надевшего черное» в душ, я сложил их рядом с трупом Савады, а затем, наскоро обмотавшись полиэтиленом, взялся за канистры. В них была смесь серной кислоты и сильной перекиси водорода, так называемая «вода пираньи», крайне сильный растворитель. Залив тела и плотно закрыв душевую, я, двигаясь максимально быстро и аккуратно, залил шипящей жидкостью пол в обоих соединенных теперь квартирах, а затем быстро выскочил наружу.

Малые объёмы жилых пространств, хорошая изоляция от сквозняков. Специфика японских жилищ позволит крайне ядовитым испарениям если не стереть полностью картину произошедшего, то, как минимум, основательно запутать её.

Обратно мы ехали некоторое время молча.

— Сарабашири Маэда, — неожиданно назвал имя Коджима-старший, — У неё нет официальных должностей, её, можно сказать, не существует. Тем не менее, эта женщина — ядро определенной… фракции в правительстве. Фракции более чем влиятельной, пользующейся поддержкой всех ведущих корпораций страны. То, что они декларируют — пустой звук, на самом деле они готовят к продвижению не много, ни мало, новую систему социального института. Роль Сарабашири ключевая, она один из немногих в мире специалистов по клонированию человека.

— То есть, это уже реализовано? — уточнил я, — Клонирование?

— Не знаю, — покачал головой японец, ведущий машину, — Органы выращивают точно, да. Суть в том, что их программа, общая программа, я имею в виду, собирается спасти Японию, предложив альтернативу институту семьи. Дети, выращиваемые в пробирках, воспитываемые в специальных заведениях… пансионатах. С нуля до полноценного гражданина, обладающего специализацией, профессией, всеми необходимыми навыками. Моментальное реагирование на рынок труда, полное покрытие дефицита в любой профессии за счет перепрофилирование обучения. Обычные дети вперемешку с клонами.

— Масштабный, но более чем жизнеспособный проект, — кивнул я.

— Серьезно? — удивился Котару, бросив на меня острый взгляд, — Почему ты так думаешь?

— Выращивание новой полноценной особи — это огромные затраты для семейной ячейки, — отрезал я, — Еще пятьдесят лет назад дети в десять лет могли встать к станку, выполнять какую-то работу, теперь же они условно бесполезны, пока не заканчивают высшее учебное заведение. В итоге, Коджима-сан, получается, что дети… или семья, становятся для современного человека нагрузкой, которую он может отказаться нести. Для поддержания населения на одном уровне, требуется, чтобы каждая женщина в браке рожала двух детей и воспитывала их до восемнадцати-двадцати двух лет. Каждая. Для Японии, где вовсю цветет ксенофобия, от чего мы не принимаем дикарей из других стран, подобный проект является едва ли не единственным выходом из положения.

— Положение вроде…

— Уже катастрофическое. Через десять-пятнадцать лет последствия разумного поведения примут необратимый характер, нация состарится окончательно.