Камрита удачно оставили привязанным на входе, в основном из-за своих габаритов, что могли стать проблемой в ущелье. Однако в первую очередь рыцарь пришёл сюда за Звёздной чашей, пускай освобождение коня и было в его планах. Тот, к слову, словно почувствовал его присутствие. Ранее неподвижный, он начал отчётливо крутить головой, натирая веревочные узлы, что начисто лишали его подвижности, да и к тому же полностью покрывали морду. Не стоило и гадать – тот явно успел примерить свою челюсть на дикарях. Королевская же сумка находилась в самом центре лагеря у, по всей видимости, вождя или же лидера отряда. Расклад не в его пользу, но ничего другого Корбрею не оставалось.

- Эй. – едва слышно позвал Камрита Корбрей, прекрасно зная, что животное очень хорошо понимает человеческий язык. Всё же, как и происхождение короля, у коня имелись собственные особенности в данном вопросе. Пускай видеть этого за каменистой насыпью, что скрыла его от взора горцев, Лин и не мог, но конь тут же обратился во слух, узнавая его голос. – Дело дрянь, дружок. Твой хозяин едва дышит и ему нужна помощь. Сам должен понимать какая. – без каких-либо подробностей, описывал только основное гвардеец. – Как только я тебя освобожу дождись момента пока я не кину тебе чашу. Дальше делай, что хочешь. Уверен ты его найдёшь. – прикрыл Корбрей глаза, приготовившись к неизбежному.

Благословенная Леди была извлечена из ножен беззвучно. Ей так шло новое имя и всё же сегодня она первый и последним раз возьмёт своё старое, дабы принести врагам рыцаря отчаянье. Был ли Лин готов к смерти? Да, всегда. Сомневался ли он в своей победе? Да, никогда, если честно. Даже сейчас он не допускал возможности поражения, но при этом знал и то, что живым больше не вернётся. Странное, противоречивое и совершенно новое для него ощущение.

Прикорнувший рядом с животным в качестве смотрителя горец не успел ничего толком сообразить, как оказался обезглавлен. Второй, тот, перед кем всё произошло так стремительно и неожиданно уже было схватился за оружие, но не успел. Его практически надвое разрезанное тело осело наземь. Лин поморщился, но не от отвращения, а от недовольства. Будь это его ведущая рука, то тело врага точно бы оказалось разрублено и всё же даже сейчас он был худшим кошмаром для любого своего противника.

- Андал! – крикнул глава дикарей, сверкая в сторону нежданного врага свирепым взором и раздувшимися от гнева ноздрями. Волосы на его нечёсаной бороде словно зашевелились, а рука тут же схватился за топор с каменным острием. – Убить! – отдал приказ горец, беспардонно тыкая в сторону Корбрея пальцем.

Однако, обратил ли Лин на него и других хоть какое-то внимание? Конечно же нет. У него было не столь много времени, чтобы его разбазаривать. Используя заминку в собственных целях, он склонился над Камритом, дабы разрезать путы, удерживающие скакуна. И даже этого времени хватило в притык, что помогло ему избежать смерти, но не ранения.

Наконечник каменного копья вонзился в сочленение его гвардейских доспехов, неприятно заходя в плечо травмированной ведущей руки. Удар пришёлся не очень-то и глубоко, что позволило Корбрею его полностью проигнорировать и тут же развернуться, чтобы схватить копьё за древко и задержать противника на месте, чтобы затем буквально нанизать его на меч из андальской стали.

К тому времени к гвардейцу уже подобралось ещё несколько дикарей, но тут помощь пришла со стороны освобождённого от пут жеребца. Пускай на дыбы тот встать не мог, но это не помешало Камриту оглушить и выбить врагу несколько зубов передним копытом. Королевский конь презрел боль из сломанных рёбер и повреждённых задних ног, чтобы подняться всем телом дабы напоследок, как следует боднуть и сбить с ног ещё одного незадачливого горца.

- Молодец. – прокомментировал Корбрей действия жеребца, добивая оглушённых врагов двумя точными взмахами клинка. – А теперь будь добр отступить. Если мы оба останемся здесь, то Эдмунду уже ничем не поможешь.

Камрит кивнул и направился к выходу из ущелья. Цокот копыт по каменистой поверхности заглушили яростные крики и возгласы дикарей, а также звук клинка гвардейца, что не переставал рваться к центру лагеря, где лежала заветная сумка с Звёздной чашей. Едва ли у него было хоть сколько-то времени, прежде чем кольцо из дикарей сомкнётся вокруг него, лишая всяких шансов исполнить задуманное. Страха не было, только решимость.

- За короля! – истошно крикнул Корбрей, оглушая своим криком практически всех в лагере горцев.

Рыцарь осознавал простую истину – шанс у него был только один. Один единственный, до того, как простые, но эффективные каменные и костяные орудия доберутся до его тела сквозь гвардейскую броню. Она была прочна и была способна выдержать многие удары даже добротным оружием, не то, что этим примитивным хламом. Однако никакая защита не была идеальной, всегда найдётся возможность, тем более что прирождённые охотники среди дикарей умели видеть слабые места своих врагов.

Лин кинулся сквозь преграждающих ему путь врагов. Взмах его меча сразил сразу двоих, если не троих, и всё же несколько наконечников копий и лезвий топоров всё же вонзились в сочленение его доспехов. Боль ушла на задний план. Остался лишь долг, который он должен был исполнить. До заветной сумки было рукой подать, но на пути рыцаря встал стеной глава шайки его противников. Горец замахнулся своим топором и обрушил его прямо на голову андальского рыцаря. В ушах Корбрея зазвенело, во рту появился металлический привкус, а левый глаз оказался залит кровью. Однако даже это не остановило его от дальнейших шагов.

- Рааа! – уже практически не видел ничего перед собой воин, насквозь пронзая великана, что явно не смел ожидать подобной прыти от противника, который должен был отправиться на тот свет после такого удара. Однако тело гвардейца, как и многих, было укреплено святой водой.

В этом последнем рыке Лин вложил все свои эмоции. В голове у него осталась только цель. В первый и последний раз он выпустил рукоять клинка, чтобы ухватиться своей здоровой рукой за сумку с искомым содержимым, в то время как в спину ему уже изо всех сил били копья, топоры и другие примитивные орудия горцев. Дикари уже даже не обратили внимания на пролетевший над их головами мешок со странным содержимым. Ими сейчас двигало лишь желание убить обезумевшего андала в одиночку посмевшего напасть на них и убить лидера.

Словно провожая рыцаря в последний путь Камрит громко заржал, как раз перед тем, как схватить сумку со Звёздной чашей и пуститься на утёк, к смутному огоньку биения жизни избранного Семерыми чемпиона и короля.

Красочные картинки лихорадочного бреда смешались почти что в одну. Изредка Гарденер пробуждался от своего болезненного состояния, лишь затем, чтобы вновь в нём оказаться. Он уже не различал, где была реальность, а где вымысел. Воспоминания прошлого каскадом обрушивались на него волна за волной. В какой-то момент он обнаружил, что куда-то пропал его верный рыцарь, затем погас костёр, погружая убежище в полумрак и обрекая его на сопротивление хладному пронизывающему ветру. Тело билось в конвульсиях, мозг подавал разрозненные сигналы.

Затем и вовсе Эдмунду показалось будто бы в проходе ведущему наружу появилась громадного размера тень, заслонившаяся собой лунный свет. В этой тени ему представлялся кто угодно вплоть до самого Неведомого, что пришёл забрать избранника Семерых на тот свет, вполне возможно, что и прямиком на суд божий. Хотя вряд ли владыке мёртвых мог понадобиться бурдюк с обычной водой, содержащий их скудные с Корбреем запасы. Да и как мог его капитана гвардии допустить к нему постороннего, особенно в его состоянии. Бред, не иначе.

В следующий раз он очнулся от того, что на его лицо капает прохладная жидкость, которая сумела каким-то образом попасть ему прямо в рот, давая ощущение умиротворения и живительной прохлады. На некоторое время это даже помогло ему прийти в себя. Жар отступил, а перед взором предстала морда верного скакуна, который явно отслеживал его реакцию с видимым беспокойством. Вряд ли потерянный товарищ мог столь взять и внезапно объявиться без посторонней помощи. Это стало для Эдмунда сигналом того, что его бред так до конца и не прошёл, побуждая продолжить свой сон и отдых. Не в пример более спокойный и умиротворённый, чем до этого.