Расчёт был верен и Клиган не сумел отреагировать на прилетевший в его прикрытую шлемом голову снаряд. Благодаря своей броне Гора вообще не опасался атак издалека. Такую защиту стрелой вряд ли пробьёшь, а что поувесистей не оставит даже вмятины. Это была его главная и последняя в жизни ошибка. В чём Осгрей не сомневался ни на миг. И в подтверждение мыслей полководца чудовище в шкуре человека натурально завопило, впервые с момента их встречи, позволив себе издать звук, но зато какой. От произошедшего бой прекратился сам собой, и солдаты поспешили убраться с пути потерявшего самообладания воина, что будто бы и не видя ничего перед собой продолжал размахивать мечом во все стороны.

Так что же всё-таки случилось и что это было? Ответ был прост – всё тот же буйнорост. В конце концов ничто не мешало отлить алхимическую субстанцию во что-то поменьше для более компактного и точечного использования. Так, собственно, Осгрей и поступил, прекрасно осознавая с чем ему придётся столкнуть в стенах Утёса Кастерли. Свои навыки ведения боя, как и наличие в их рядах именитых рыцарей, Эммонд оценивал критически. Им предстояло столкнуться в бою с натуральными чудовищами в человеческом обличье, и пускай любого можно было завалить числом, но ставить на кон свой личный успех мужчина не собирался. Быть может, этот поступок большинство рыцарей вряд ли оценят, но при этом согласятся, что победить Гору иным образом было практически невозможно.

В общем, как только склянка ударилась о латный шлем, так тут же она и разбилась. Расплескавшиеся субстанция бурным потоком хлынула через прорези для глаз, а также в сочленения доспехов, которые касались в первую очередь шеи. Проще говоря, та просто стекла вниз. Хватило буквально пары секунд, чтобы Клиган почувствовал на себе боль и ужас от того, как семена древесных побегов начинают расти прямо внутри его доспехов, а вполне возможно, что и внутри его самого. В конце концов пропитанные скользкой жидкостью мелкие семена вполне могли попасть в глаза, нос и даже рот, если, конечно, Гора потрудился закрыть его от греха подальше. Но так или иначе хватит даже одного, что попадёт куда угодно кроме кожи, чтобы гарантировать одну из самых страшных смертей, что только можно было себе представить.

Осгрей ожидал, что зрелище будет неприятным, но даже ему было нелегко на это смотреть, пусть в глубине души он и считал такую смерть мерзавца Грегора вполне заслуженной. Тело рыцаря начало неестественно дергаться уже в процессе слепого размахивания. Не в силах больше терпеть и больше не думая ни о чём другом, Клиган отбросил своё оружие и попытался снять свой шлем, сквозь который уже стали видны окровавленные побеги. С трудом, но это всё же у него вышло, однако лучше бы оставил всё как есть. Растения не зря имели магическую природу и отлично умели оцениваться обстановку. Прикрытые плотным слоем стали в практически безвоздушном пространстве они произрастали намного медленней, чем в более открытой обстановке. Сняв свой шлем, Гора лишь ускорил неминуемое.

Покрытое щетиной лицо мужчины выбралось наружу, давая возможность всем просторским воинам увидеть, что же стало с непоколебимым и устрашающим ранее рыцарем. Практически вся голова воина была покрыта наростами и отростками, что стали стремительно разрастаться кто-куда. Своими могучими лапищами Клиган пытался сорвать их и это у него даже получилось это сделать, правда судьба его уже была предрешена. Как и ожидал Осгрей часть отростков попала Грегору внутрь, о чём говорили тонкие жгутики, извивающиеся прямо у Горы под кожей. Мало того, несколько из них уже пробивались наружу сквозь поры, а некоторые и вовсе находили выход из своего положения с помощью глаза и ушей. Будь Эммонд более поэтичен и циничен, то сравнил бы Клигана с хорошей такой клумбой, что питала собой целый букет разнообразных цветов и услаждала взор гротескной картиной.

Крик цепного пса, как и его потуги длились на взгляд Осгрея почти вечность, но всему рано или поздно приходит конец. Всё лицо поверженного врага было покрыто кровью, стон боли утих, но не потому, что тот испустил дух, а потому что из его горла уже торчали несколько нераскрывшихся цветочных бутонов. Клиган уже давно упал на колени, не в силах сопротивляться боли стоя на своих двоих. Его тело продолжало неестественно дёргаться и выгибаться, но уже под воздействием целой живой экосистемы, а не собственных мышц, что буквально превратило Гору во всё ещё живую марионетку. Из-под доспехов также проглядывались всё новые и новые отростки, что, наконец достигнув свободы, начали медленно, но верно распускаться, питаемые живительными соками человеческого тела.

Финальным аккордом этой дикой и отчасти мерзкой сцены стала запрокинутая вверх голова рыцаря, чей взгляд превратился в одно сплошное кровавое месиво из-за разорванных в ходе этой причудливой экзекуции капилляров. Наконец и бутоны цветов, произраставшие изо всех мест на теле Клигана зацвели, в том числе и те, что располагались у Горы прямо во рту. Под светом полуденного солнца, пробивающегося сквозь прорези замковых окон, некогда грозный и наводящий на свой врагов ужас глава дома Клиганов превратился в самый натуральный маковый букет. Тот, который ни в коем случае не следует дарить никому, особенно своей возлюбленной. Конечно, только если она не пришибленная на голову и не будет в восторге от подобных вещей.

- Чтоб меня, если я ещё хоть разу подойду к инженерам во время осады. – осенил себя знаменем семибожья один из тех воинов, что составлял домашнюю гвардию Осгрея. Ещё несколько молодых рыцарей и вовсе опорожнили свои желудки.

- Кажется в этот раз маковое молоко не пошло тебе впрок, Клиган. – сохраняя намного больше хладнокровия, чем все остальные, подошёл к застывшему на коленях хладным трупом недругу Осгрей. И пускай внешне его вполне удовлетворил полученный результат, но внутри его буквально сворачивало от этой картины. Особенно не по себе ему стало, когда на его приближение отреагировали всё ещё живые отростки и медленно потянулись к полководцу своими окровавленными лозами.

– Псу не выжить в лесу, как ни старайся. Льва это тоже касается. И, к несчастью, вы сделали именно это, сир. Пошли против леса, что разрастается всё дальше с каждым годом. И пошли не только против него, но и против его хозяина. А он совсем не жалует бешенных псов, коим ты и являлся. – подавив в себе желание отпрянуть от тянущихся ростков, произнёс прощальные слова над телом врага полководец.

– Идём, нас ждёт тот, кто по какой-то глупости смеет всё ещё называть себя хозяином этого замка. – отвернулся лорд Эммонд, взмахивая плащом и направляясь далее сквозь богатые галереи замка. А за его спиной так и остался стоять на коленях труп одного из самых одиозных рыцарей Запада.

В замке львов не стихали звуки битвы. Вековые стены дрожали, а полы, ранее отдраенные до блеска сотнями слуг, теперь обагрялись кровью последних защитников. Ничто не могло остановить падение благородной тысячелетней династии владык Запада. Всё было предрешено. Раз за разом, сотня за сотней, в коридоры пребывали просторские солдаты. Из пробоин стен, из оконных проёмов. Казалось им нет конца. И так оно и было.

Группа под командованием Осгрея уже напала на необходимый след. Присутствие и гибель Клигана стали показателем преддверия их окончательной победы. Всего пара лестничных пролётов отделяла Клетчатого Льва от долгожданного триумфа, а потому встреча с целой сотней Красных плащей, застывших перед входом в одну из картинных галерей замка, стала для полководца словно манна небесная. Это был последний рубеж обороны, отчаянная попытка защитить того, кто находился внутри. А этим не мог быть никто иной кроме Джейме Ланнистера. Последнего Золотого Льва Утёса Кастерли. Последнее наследие, что оставил после себя Тайвин Ланнистер. Королевский гвардеец и вроде как отец последнего короля на Железном троне. Определённо, если не достойный противник, то как минимум заслуживший себе отдельной абзаца на страницах истории.