Затем, уже со стороны, Гарденер видел, как Харлен Тирелл смиренно открыл ворота перед захватчиком и склонил голову, ведь не осталось тех, кому он смог бы вернуть замок. Видел, как отправляется в септы его мать, а жена отбывает на родину с потерянным лицом, ведь Лорен выжил в той сече, ибо не был в авангарде, от того и успел преклонить колени. Видел, как сдает свой город Манфред Хайтауэр, после прилета Эйгона на драконе, единственный кто мог бы противопоставить завоевателю хоть что-то, тем самым знаменуя полное покорение Простора.

***

Поток воспоминаний подошёл к концу, вызвав у Эдмунда стон боли. По привычке попытавшись прижать руку к голове, он натолкнулся обратной стороной ладони на камень. Осознав, что способен снова двигаться, Эдмунд, теперь уже точно, медленно провел рукой по трещинам старой горной породы. Родной склеп вызывал у юного Гарденера теперь уж точно не страх и отвращение, а печаль, долгую и мучительную, по всем, кого он знал и кто был похоронен в этом месте почти три сотни лет тому назад.

Надавив рукой, надгробная плита с легкостью поддалась и отъехала в сторону. В склепе всё ещё было темно. Посетителей в нём почти не было, от того и зажигать факелы или свечи не имелось никакого резона. Однако, свет больше не был нужен, не владельцу данного места, что не один час своего детства провел за изучением этих древних стен. Воздух здесь был по-прежнему затхлым, но не таким же, как в пыльном подобии саркофага, куда помещали останки членов его семьи, а более сырым душным. Впрочем, сейчас стояла жаркое лето, а он совсем немного, но находился под землей.

Продвигаясь всё дальше, во тьму темных коридоров, только по одному ему известному маршруту, Эдмунд размышлял. О прошлом, о настоящем, о будущем. Его мысли блуждали во тьме, как и он сам, но если в реальности он мог ориентироваться на ощупь, то в голове присутствовал полный бардак. Несмотря на то, что он прожил куда большую жизнь будучи Луи МакМерфи, осознание себя Гарденером делало его куда более полноценным.

«Однако, почему Семеро выбрали меня? Они сказали, что я всё пойму, когда всё вспомню, но мои мысли по-прежнему в раздрае, а причину я и придумать не могу. Неужели только из-за наследия моей семьи? Быть может, но зачем же обладая силой вернуть меня к жизни они не остановили Эйгона и его бесчинства? Не хотели или больше рассчитывали на его драконов? Ох, как же всё было проще совсем недавно».

Пробираясь по довольно просторным коридорам родового склепа, Эдмунд определял направление больше по свежести воздуха, ведь из-за отсутствия должного ухода за эти три столетия склеп изрядно осыпался, что порой сильно мешало разобрать в какой именно его части находился Гарденер, но совокупность воспоминаний и ощущений нового тела вели его навстречу закатному солнцу и свободе, новой жизни и борьбе за своё наследие.

И вот, уже оказавшись прямо напротив выхода, из которого пробивался маленький лучик света, Эдмунд застыл. Как примет его Простор и весь Вестерос после смерти и чудесного воскрешения? Что приготовили для него Семеро и что вообще стоит от них ожидать? Ответы на эти вопросы лежали прямо за узорчатыми дверями выхода. Решившись, Эдмунд Гарденер, потомок Гарта Зеленорукого, Гарта Златорукого, с рывком толкнул двери ведущие наружу, вдыхая чистый воздух и приветствуя закатное солнце новой жизни.

290 г. от З.Э.

Хайгарден.

Знойный воздух теплого лета, лязг доспехов, крики толпы – всё это являлось неотъемлемой частью действия, что происходило на ристалище. Благороднейшие и искуснейшие рыцари Семи Королевств собрались сегодня здесь, дабы отпраздновать долгожданную победу, сойдясь в поединках на потеху благородной толпе. Знамена многих домов Простора и, в частности, правящего дома Тиреллов, величественно развивались на ветру и только лишь штандарт коронованного оленя Баратеонов перекрывал своей славой все остальные. Сама королевская чета сейчас пребывала в главной беседке, откуда открывался лучший вид на ристалище, и которая была самой большой среди остальных более меньших, для домов помладше. Делила королевская семья своё место с хозяевами турнира – семьёй Тиреллов.

Нынешний король Семи Королевств – Роберт из дома Баратеонов, первый этого имени, король андалов, ройнаров и первых людей, беспросветно напивался, ожидая начала хорошей драки. Вино, драки и шлюхи – три столпа на которых, пожалуй, держалось всё правление нынешнего короля. В данный момент Баратеон пребывал в благодушном настроении, ведь находился в отъезде от опостылевшей столицы и вечных упреков своего десницы и наставника - Джона Аррена, который остался в Королевской гавани для управления делами государства.

Ещё не до конца обрюзгший, но уже имеющий первые намеки на ожирение, король имел характерные для своего дома черные, как смоль, волосы и ярко-голубые глаза. Ростом почти шесть футов, он привлекал к себе внимание всех почетных гостей цветущего города, а корона в форме оленьих рогов, украшенная янтарем, не давала никому из присутствующих усомниться в личности этого мужчины. Свой рукой он сжимал кубок с вином, непременно сладкого арборского, т.к. дорнийское не приходилось королю по вкусу, а налившиеся румянцем щеки явно говорили о том, что этот кубок был не первым и не последним в его руках.

Рядом с Баратеоном восседала его супруга – Серсея Баратеон из дома Ланнистеров. Красивая, стройная и золотоволосая, она, пожалуй, являлась одной из самых красивых женщин присутствующих на данном турнире. Своей улыбкой она очаровывала сердца многих молодых юношей и лордов, но её пронзительные изумрудные глаза задерживались только на точно таких же, принадлежавших её брату-близнецу. Едва заметно выпирающий живот ясно давал понять о том, что королева в очередной раз оказалась в положении, а ведь прошло всего каких-то полгода с момента как она разрешилась от бремени, родив на свет юную принцессу Мирцеллу.

Наследник престола, четырехлетний Джоффри Баратеон скучающе смотрел на пока ещё пустое ристалище, стараясь походить на отца, он с нетерпением ждал начала состязания, в конце концов, сегодня был финальный день столь грандиозного события и на поле боя должны сойтись лучшие из лучших. Его маленькая сестра, что сильно раздражала своими криками и плачем, сейчас благополучно уснула, убаюканная мерными покачиваниями служанки, что стояла неподалеку.

Чуть ниже, всего на одну ступень от королевской четы, расположился дом Тирелл. Во главе семейства сидел Мейс по прозвищу Осадник, хозяин замка и верховный лорд Простора. Разменявший четвертый десяток лет, он имел характерные для своего дома русые волосы. Стройный в молодости, а сейчас растолстевший и с густой бородой тронутой небольшой сединой, Тирелл важно оглядывал своими карими глазами гостей и свою семью, то и дело пытаясь вступить в разговор с королем, который не горел на то сильным желанием. Одет глава дома был согласно цветам своего рода: зелёный бархатный камзол был украшен золотыми вставками и росписью.

Подле Мейса находилась его супруга Аллерия Тирелл, в девичестве Хайтауэр. Статная и с серебряными волосами, она лишь немногим уступала своей красотой королеве, но если внешность Серсеи вызывала жар в чреслах многих лордов, то Аллерия скорее вызывала собой чувства доброй и понимающей матери. Одета жена лорда Хайгардена была практически в то же самое, что и её муж.

Здесь также присутствовал и негласный матриарх дома Тирелл – Оленна, в девичестве Редвин, Королева Шипов. Низенькая и, казалось бы, благодушная старушка, весьма острая на язык, сейчас уделяла своё внимание внукам, сидевшим рядом. Она уже успела прощупать и лично составить своё мнение о короле и его семье, в недолгих беседах и личном наблюдении, от того и большого интереса к ним она не проявляла, оставляя возможность своему сыну, Мейсу, развлекать венценосных особ.

Внуки же, у Оленны Тирелл, получились на загляденье.

Совсем молодой Уиллас Тирелл, несмотря на недавнюю травму, нанесенную ему в поединке с Оберином Мартеллом, пребывал в благодушном настроении, общаясь со своими младшими братьями и сестрой. Трость нисколько не мешала молодому Тиреллу наслаждаться жизнью, т.к. вместо участия в турнирах, тот стал больше времени уделять вопросам науки, к которым лежала его душа. Гарлан, прозванный с подачи своего старшего брата Галантным, постепенно избавлялся от детской полноты и с затаенным восторгом ожидал финальной части турнира, всеми силами болея за Барристана Отважного – лорда-командующего Королевской гвардии. Восьмилетний Лорас полностью разделял мнение и восторг своего брата, буквально пританцовывая на месте от нетерпения.