В Нью-Йорке все было иначе. Следователи столкнулись с более сложными препятствиями на пути разрушения инфраструктуры мафии, чем в любой другой части страны. Огромные размеры Нью-Йорка и разнообразие легальных и нелегальных экономических интересов мафии создавали необычайные проблемы для правоохранительных органов. Местная мафия была уникальна и более разнообразна, чем ее коллеги в других мафиозных регионах. Существование пяти клановых семей с общей численностью более тысячи бойцов и не менее пяти тысяч сообщников означало, что вакуумы власти, возникшие после вынесения приговоров по РИКО, заполнялись легче, чем в других местах. Крупные нью-йоркские банды располагали собственными людскими резервами, чтобы перенять рэкет у павших коллег. А если одна семья отказывалась от актива, конкурирующая группировка всегда была готова схватить приз.

После первой эйфории, вызванной вердиктами Комиссии и решениями апелляционного суда, некоторые следователи признали, что восстановительные силы мафии оказались сильнее, чем предполагалось. Несмотря на всплеск обвинительных приговоров, касающихся в основном среднего эшелона семей Бонанно и Коломбо, нью-йоркская мафия, возможно, не живет на заемном времени. К 1988 году, через два года после дела Комиссии, федеральные чиновники и чиновники штата признали, что одна из бездонных кормушек мафии — строительная отрасль — по-прежнему процветает за счет откупов и подтасованных тендеров.

До суда над Комиссией губернатор Марио Куомо оспаривал идею о том, что мафия вообще существует. После этого он согласился с тем, что многомиллиардная строительная отрасль «заражена» рэкетирами. Он призвал руководителей предприятий найти в себе мужество и изгнать мафию, сотрудничая с кампанией по реформированию. Высказывание Куомо прозвучало после того, как исследование, проведенное Целевой группой по борьбе с организованной преступностью штата, показало, что высокопоставленные руководители и профсоюзные группы охотно пошли на сотрудничество с мафией как с «необходимым злом», способствующим стабильности, миру в трудовых коллективах и прибылям для всех.

«Контролируя деятельность разрозненных групп рэкетиров, промышляющих в отрасли, — говорится в отчете, — синдикаты могут заверить подрядчиков, что им придется заплатить только один раз за определенный результат, что сумма будет «разумной», а оплаченные «услуги» будут оказаны». Из отчета следовало, что до тех пор, пока компании могут перекладывать стоимость откатов на своих заказчиков, они предпочитают жить в условиях мафии и профсоюзной коррупции, а не бороться с честными и упорными профсоюзными лидерами, которые могут законно нарушить график работ, воспользовавшись своими правами на коллективный договор.

Задержки в строительстве — бич подрядчиков и застройщиков, и расчетливые мафиози рассчитывали на угрозу возможного прекращения работ, чтобы склонить к выплатам. По оценкам авторов отчета, в проекте стоимостью 100 миллионов долларов каждый день задержки добавлял 75 000 долларов только в виде процентных расходов.

«Ничего не изменилось, разве что стало хуже, — хмуро сказал губернатор Куомо, рассуждая о коварном присутствии Козы Ностра. — Через некоторое время это становится привычным. Через некоторое время, если не лечить это, общество принимает это как должное — оно есть и оно растет».

Еще до выхода доклада агент Томас Шир, возглавляющий сейчас нью-йоркское бюро ФБР, знал, что война на многих фронтах не прекращается и что необходимо приложить больше усилий, чтобы разорвать «медвежьи объятия» мафии в отношении профсоюзов и подрядчиков. Он подчеркнул, что для устранения недобросовестных профсоюзных администраций необходимо активнее использовать положения РИКО о гражданском праве. «Следующий этап — это нападение на главную экономическую базу власти Козы Ностра, на деньги, которые они зарабатывают на коррупции, захватывая профсоюзы и легальные предприятия», — сказал Шир своим агентам в 1987 году.

Одним из профсоюзов, подвергшихся немедленной чистке, стал Окружной совет цементников и бетонщиков — региональный административный орган, который возглавлял осужденный Ральф Скопо из печально известного «Бетонного клуба». Федеральные судьи санкционировали смещение заместителей Скопо и назначили наблюдателя, который должен был контролировать профсоюз в течение четырех лет, пока не будут проведены честные выборы. Должностные лица совета и его главной дочерней организации, контролируемой мафией, Local 6A, ушли со своих высокооплачиваемых постов вместо того, чтобы отвечать на вопросы обвинителей и рисковать лжесвидетельствовать в предварительных показаниях под присягой. Больше всего они боялись допроса: Знали ли они кого-нибудь, кто был членом «преступной семьи Коломбо из Козы Ностра» и кто каким-либо образом участвовал или получал прибыль от цементного строительства в столичном регионе Нью-Йорка?» Очевидно, что молчание было самым безопасным курсом.

Лейтенант Ремо Франческини, нью-йоркский детектив, закаленный двадцатипятилетними разборками с мафиози, был уверен, что нью-йоркские семьи не собираются капитулировать из-за вердиктов Комиссии. Он отметил, что исторически пять боргатов умели приспосабливаться к меняющимся условиям. Все последние дела показали, что правоохранительные органы могут внедриться в высшее руководство с помощью информаторов и «жучков». Новые боссы, вероятно, постараются еще больше изолировать себя от нас, сократив контакты с подчиненными, включая капо. Несмотря на то, что произошло, они еще далеко не закончили».

В конце 1980-х годов прокуроры мафии были единодушны в том, что постоянное тюремное заключение Толстяка Тони Салерно, Дакса Коралло и Кармине Змея Персико уничтожило огромный запас незаменимого опыта, контактов и знаний «мозгового треста» мафии. Долгосрочные связи Салерно и Коралло и их коррупционные манипуляции с бизнесменами, политиками и местной полицией не могли быть быстро повторены их преемниками. Но им было уже за семьдесят, и они, вероятно, были близки к тому, чтобы отойти в сторону и отказаться от власти, даже если бы не попали в ловушку расследования Комиссии. Оба умрут в тюрьме: Салерно — в возрасте восьмидесяти лет в 1992 году, а Коралло — в возрасте восьмидесяти семи лет в 2000 году. Подчиненному Коралло, Сальваторе «Тому Миксу» Санторо, тоже было семьдесят два года, когда он отправился в тюрьму до конца жизни. Единственный относительно молодой босс, получивший пожизненный срок, 53-летний Кармин Персико, стал более тяжелой жертвой для семьи Коломбо. Его приговор убрал с улиц и из высших советов мафии перспективного лидера, находившегося на пике своих возможностей.

Вслед за судебным процессом и после более тщательной интерпретации тысячи часов магнитофонных записей, полученных в ходе расследования, юристы и ученые задались вопросом об истинных размерах полномочий Комиссии и ее реальных полномочиях. Джеймс Б. Джейкобс, профессор юридического факультета Нью-Йоркского университета и авторитетный исследователь мафии, заявил, что из представленных на суде доказательств остается неясным, насколько широким был национальный охват Комиссии и какими методами она принимала решения. Среди неразрешенных загадок, пишет Джейкобс, — то, как Комиссия приводила в исполнение свои решения и на каком основании могла вмешиваться во внутренние семейные споры.

Скептически настроенные адвокаты защиты, такие как Ричард А. Ребок, представлявший интересы членов преступной семьи Гамбино, порицали обвинение за то, что оно якобы преувеличивало значение Комиссии как контролирующей мафию клики в 1980-х годах. «Теория правительства о том, что Комиссия могла диктовать семьям, что можно делать, а что нельзя, фактически неверна. Это была свободная конфедерация, место встречи для разрешения споров, а не правящий орган».

Раскрытие секретов мафии усугублялось тем, что после суда появились доказательства, которые противоречили утверждениям обвинения о том, что глава семьи Дженовезе Тони Салерно был арестован в 1985 году. Вскоре после суда над Комиссией ближайший доверенный Салерно, Винсент «Рыба» Кафаро, «перевернулся» — стал свидетелем обвинения, после того как ему были предъявлены обвинения в рэкете. Хотя Салерно представлял банду Дженовезе на заседаниях Комиссии, Кафаро рассказал, что Толстый Тони никогда не был крестным отцом семьи и что настоящие боссы использовали его в качестве фигуранта, чтобы отвлечь внимание правоохранительных органов от себя. (Даже если обвинение ошибалось в оценке Салерно, это все равно было недостаточным основанием для отмены приговора. Он был признан виновным в конкретных преступных деяниях и не был привлечен к суду по обвинению в том, что он был крестным отцом Дженовезе).