В середине 1970-х годов руководители Комиссии вновь открыли книги, разрешив всем мафиозным семьям страны принимать в свои ряды квалифицированных членов взамен погибших мафиози. Новая кровь была необходима, и, казалось, не было никакой опасности, что новое поколение мафиози будет скомпрометировано или проникнет в ряды мафиози бездействующими федеральными и местными правоохранительными органами.

Беспокойство боссов мафии по поводу усилий и рвения правоохранительных органов было вполне обоснованным. Борясь в одиночку, Боб Блейки умолял прокуроров и следователей использовать РИКО для атаки на нервные центры — иерархии Коза Ностра. С момента принятия закона прошло почти десять лет, а аналитически мыслящий профессор права все еще бесплодно искал союзников в борьбе с мафией.

Для двух закаленных агентов ФБР это было новое задание в нестандартной обстановке: пасторальный студенческий городок в двухстах милях от шума, окружающего их офисы с видом на здания судов, расположенные на площади Фоули в центре Манхэттена. Проезжая по высоткам кампуса Корнельского университета, агенты Джеймс Косслер и Жюль Бонаволонта оказались вовлечены в живописный пейзаж. В тот безмятежный субботний день в августе 1979 года на озере Каюга развевались паруса дрейфующих лодок, ущелье Каскадилла и водопад обрамляли бархатисто-зеленые холмы, беззаботные студенты бросали фрисби, а с часовой башни доносилось мелодичное эхо курантов. Это была идиллическая картина с открытки. Тем не менее Косслер и Бонаволонта ворчали друг на друга, не понимая, почему им приказали провести неделю в отдаленном кампусе в Итаке, штат Нью-Йорк, вдали от работы всей их жизни — охоты на преступников и рэкетиров.

Оба мужчины были новыми руководителями среднего звена в Нью-Йорке, недавно назначенными высшим должностным лицом округа Нилом Уэлчем. Приветствуя повышение, Косслер и Бонаволонта понимали, что работают на иконоборца-реформатора. Уэлч неожиданно приказал им провести неделю в Корнелле. Его указания были четкими: посетить семинар и прослушать определенные лекции. Лаконичные директивы были отличительной чертой мавританского стиля Уэлча; сотрудник ФБР ненавидел длинные служебные записки и отнимающие много времени совещания персонала.

Нью-Йорк, где работает тысяча агентов — около 10% всех сотрудников ФБР, — был флагманским отделением бюро, и курировать его было самым желанным заданием в агентстве. В других городах глава отделения ФБР назначался специальным агентом, «SAC» на языке бюро. В Нью-Йорке же, в знак признания его значимости, должность главы отделения была связана с престижным титулом помощника директора ФБР.

При авторитарном правлении Гувера Нил Уэлч никогда бы не продвинулся до Нью-Йорка. Но после смерти Гувера в 1972 году и назначения в 1978 году Уильяма Уэбстера, бывшего федерального судьи, на пост директора ФБР, бюрократические вожжи в штаб-квартире в Вашингтоне постепенно ослабли. Стремясь изменить архаичную политику организации и покончить с нарушениями Конституции, на которые подмигивал Гувер, Уэбстер дал Уэлчу свободу действий в перетряхивании нью-йоркского персонала. Уэлч был недоволен тем, что Гувер принизил значение мафии, и был полон решимости перекроить подконтрольные ему подразделения по борьбе с организованной преступностью. Мафия, говорил он всем, кто его слушал, была повседневной реальностью для агентов на местах, но забытым фактором в штаб-квартире ФБР. «Нас не учили, что такое мафия и как она действует», — признавался позже Уэлч. Будучи начинающим агентом в Нью-Йорке, во время одной из постоянных вылазок Гувера против Козы Ностра, он узнал, что лучший способ получить точные сведения о мафиози — это тайно получить в свои руки «Черную книгу» Бюро по борьбе с наркотиками, разведывательные файлы, составленные соперником Гувера, Гарри Анслингером. Гувер запретил распространять эти досье среди своих агентов, что было абсурдным следствием его враждебности к Анслингеру.

Юрист и талантливый администратор, Уэлч в 1960-х годах добился назначения в SAC в Буффало и в Детройте, несмотря на прохладное отношение к нему Гувера. Оба назначения пришлись на мафиозные территории, и Уэлч, не обращая внимания на предостережения Гувера, начал расследование деятельности мафии. Его усилия вызвали резкие упреки со стороны Гувера. «Он обвинил меня в том, что я управляю однобокими конторами, и у меня были серьезные политические проблемы в течение многих лет, — говорит Уэлч, усмехаясь. — Он жаловался, что я ничего не делаю с делами коммунистов и его устаревшими приоритетами».

В эпоху после Гувера Уэлч перешел в отдел SAC в Филадельфии, где его презрение к бюрократии и вмешательству штаб-квартиры вошло в легенды ФБР. Возмущенный тем, что один из руководителей позвонил в Вашингтон, чтобы получить разрешение на изданную им директиву, Уэлч ворвался в кабинет этого скромного начальника и ножницами перерезал все его телефонные линии.

«Это был отличный урок, что никто не собирается оспаривать мои приказы и звонить в штаб-квартиру за разрешением по любому поводу, — говорит Уэлч об этом инциденте. — Я хотел научить всех, что мы должны полагаться только на себя и не нуждаться ни в чем от штаба».

Уэлч считал Нью-Йорк «мировой штаб-квартирой» мафии, а свое назначение туда — самым сложным испытанием. «Я был уже достаточно продвинут в своей карьере, и мне не хотелось уходить из жизни с бессмысленной статистикой. Я хотел добиться чего-то важного, покончив с самыми крупными мошенниками страны».

Оценка ситуации, проведенная после вступления в новую должность, убедила его в том, что нью-йоркские агенты барахтаются в попытках борьбы с пятью крупными боргатами района. Его первым политическим решением было «перевернуть офис с ног на голову», подняв Козу Ностру на самый высокий уровень приоритетности. Ранее агенты, занимавшиеся делами мафии, неплохо справлялись с подготовкой информаторов, но эти связи приносили мало арестов. Уэлч был обескуражен методами, которые некоторые агенты использовали для работы со стукачами. Информаторы обычно становились стукачами за деньги или в качестве страховки на снисхождение, если они оказывались втянутыми в уголовные дела. По негласным соглашениям с нью-йоркскими агентами информаторы предоставляли бюро, казалось бы, внутреннюю информацию о преступных семьях. Уэлч, однако, оценивал большинство этих советов как банальные сплетни. Это была плачевная стратегия, которая давала мало конкретных фактов и доказательств о важных преступлениях и внутренних событиях в мафии. «Мы получали общую информацию, что-то вроде «Кто есть кто» о взаимоотношениях в семьях, — негодовал Уэлч. — А если что-то случалось, мы получали свою версию событий. Это была версия мафии о том, что они хотели, чтобы мы знали, и мы не шли туда, не расследовали, не делали никакой реальной работы, чтобы выяснить, факт это или вымысел».

Постепенно Уэлч привлек новых помощников, чтобы разработать стратегию новой кампании против мафии. «Я хочу, чтобы вы играли в две игры одновременно, — наставлял он новичков. — Продолжайте собирать информацию, но при этом идите за ведущими людьми. Посадите кого-нибудь за решетку!»

Многие агенты считали Нью-Йорк тяжелым местом работы, в основном из-за дорогой недвижимости. Почти все агенты жили в более доступных дальних пригородах, но это влекло за собой долгие поездки — до трех часов в каждую сторону по забитым автострадам. Уэлч требовал больших усилий, более продолжительного рабочего дня и более тщательного наблюдения за мафиози. Утомительные поездки и стресс, связанный с домашней жизнью, не стимулировали агентов тратить дополнительные часы на выслеживание мафиози или поиск неохотно идущих на контакт свидетелей.

«Лучшее, что можно сделать для этих агентов, — это работать с ними до тех пор, пока у них не отвисают языки, — советовал Уэлч. — Заставьте их забыть, что они в Нью-Йорке. Продолжайте говорить им, что они делают важную работу, что они собираются добиться важных изменений и оказать реальное влияние на организованную преступность».