Косслер и Бонаволонта были двумя первыми сменщиками Уэлча. Обоим было за тридцать, и у них были за плечами необычные тактические приемы и смелость отбросить окаменевшие оперативные правила бюро. Рыжеволосый Косслер, из трубки которого постоянно вырывались струйки дыма, и с задумчивым взглядом мог сойти за профессора колледжа, а не за сурового следователя, каким он зарекомендовал себя на протяжении десяти лет. В отличие от большинства агентов, имеющих военную или юридическую подготовку, он пришел в бюро с педагогическим образованием. Уроженец Питтсбурга, получивший диплом педагога, Косслер до поступления на работу в бюро специализировался на обучении умственно отсталых детей. Случайный разговор с агентом ФБР на вечеринке пробудил в Косслере интерес к смене профессии, которая предлагала больше острых ощущений, больше денег и больше путешествий за год, чем он испытал бы за всю жизнь работы в классе.

Поступив на работу в ФБР в 1970 году, в конце правления Гувера, Косслер был научен опытными агентами, что самый быстрый эскалатор к успеху — это аресты мелких преступников и хулиганов. Преобладающим стилем успешной работы в бюро было: составить толстый статистический портфель из угнанных машин, азартных игр и других легко раскрываемых дел. «Ваша работа оценивалась строго по статистике, а не по качеству арестов, — говорит Косслер. — Старшие агенты говорили, что наша работа похожа на работу пожарного. Мы каждый день тушим рутинные пожары, набирая цифры, пока не случится что-то серьезное, например похищение или крупное ограбление банка. Тогда мы бросаем все дела и принимаемся за одно большое, громкое дело».

Когда в 1975 году исчез Джимми Хоффа, Косслеру поручили расследование в Нью-Джерси. Он работал в отряде, который выслеживал Энтони Тони Провенцано, представителя профсоюза рабочих северного Нью-Джерси и капо семьи Дженовезе, подозреваемого в центральной роли в организации похищения и предполагаемого убийства Хоффы. Тайна Хоффы стала для Косслера решающим моментом, продемонстрировавшим ему демонстративное презрение мафии к правоохранительным органам. Убив видного рабочего лидера и избавившись от его тела, мафия наглядно продемонстрировала свою способность сохранять контроль над жизненно важным для ее интересов профсоюзом, не опасаясь возмездия или вмешательства правительства. Проникновение Косслера в сферу деятельности Тони Про углубило его понимание тайных и угрожающих связей мафии с местными профсоюзами. Его умение добывать улики для отдела по борьбе с рабочим рэкетом в Нью-Джерси привлекло к Косслеру внимание Уэлча, и он получил задание организовать аналогичное подразделение в Нью-Йорке.

Уэлч понимал, что сила и богатство мафии в Нью-Йорке во многом связаны с контролем над профсоюзами. В качестве партнера для Косслера Уэлч выдвинул агента, который мыслил так же. Им стал Жюль Бонаволонта. Подтянутый, увлекающийся каратэ, обладающий безграничной энергией и остроумным языком, Бонаволонта с детства питал неистребимую ненависть к мафиози. Выросший в запятнанном мафией Ньюарке, штат Нью-Джерси, он слышал, как его отец, портной-иммигрант из южной Италии, рассказывал, как трудолюбивые итало-американцы подвергались преследованиям и угрозам со стороны соседских мудрецов. Мальчиком в 1950-х годах он стал свидетелем грубых попыток ограбления скромной портновской мастерской своего отца. Спустя годы он с гордостью вспоминал о мужестве, которое проявил его отец, не уступивший бандитам ни цента.

Окончив университет Сетон-Холл, Бонаволонта был призван в армию в звании второго лейтенанта и воевал во Вьетнаме в составе спецназа «Зеленые береты». Перспектива новых приключений и значимых достижений в борьбе с мафиози и другими преступниками привела его в ФБР в 1968 году. С самого начала он восстал против окаменевшей системы расследований. Благодаря своей уличной смекалке, полученной в Ньюарке, он стремился работать под прикрытием, считая, что это самый эффективный инструмент для сбора улик против мафиози. В первые годы работы Бонаволонты в качестве агента бюро не одобряло подобные подвиги. Даже после его смерти и до середины 1970-х гг. в Вашингтоне ученики Гувера выступали против долгосрочных заданий под прикрытием, считая их непродуктивными и дорогостоящими уловками.

Когда Бонаволонта все же приступал к расследованию организованной преступности, он обычно игнорировал официальную политику. Он выуживал зацепки и улики, слоняясь по мафиозным барам, изображая из себя «парня, который сделал дело» и «умника». Его главным оружием было умение имитировать развязную мафиозную манеру и непоколебимый взгляд черных глаз. Его бравада в бруклинском баре однажды чуть не переросла в драку и потенциальную перестрелку с настоящими подражателями. К ужасу Бонаволонты, его часто забирали с улиц для выполнения нежелательных обязанностей. До того как Уэлч спас его, самым тоскливым периодом Бонаволонты была работа в штаб-квартире в здании Дж. Эдгара Гувера на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне. В письме о своих днях в ФБР он описывал тот двухлетний период работы, как запертый в ловушке с «временщиками, билетерами и толстозадыми кабинетными жокеями, сидящими и не делающими, черт возьми, ничего полезного».

У Нила Уэлча была веская причина направить Косслера, своего специалиста по трудовому рэкету, и Бонаволонту, своего эксперта по организованной преступности, на север штата, в Корнелл. Будучи не только юристом, но и искусным следователем, Уэлч постоянно следил за развитием уголовного права. Он читал обзоры юридических факультетов, разыскивал прокуроров и судебных адвокатов и обсуждал юридические головоломки с профессорами права. Одним из профессоров, заинтриговавших его, был Боб Блейки, и он знал о сетованиях Блейки на то, что в течение десяти лет ФБР не понимало значения его любимого проекта — РИКО, Закона об организациях, подверженных влиянию рэкетиров и коррупции.

В 1973 году Блейки покинул комитет сенатора Макклеллана и перешел в Корнелл в качестве профессора уголовного права и процедур. В университете, продолжая искать методы борьбы с мафией, он создал уникальный аналитический центр — Корнелльский институт по борьбе с организованной преступностью. Начиная с 1977 года, Блейки на два с половиной года прервал преподавательскую деятельность ради работы в следственных органах. Он стал главным юрисконсультом сложного повторного расследования Палаты представителей по убийству президента Кеннеди, расследования, которое показало, как мафия наживалась на устранении Кеннеди, и предположило, что мафиози могли играть роль в этом убийстве.

Вернувшись на полный рабочий день в юридический факультет Корнелла, Блейки сократил количество выступлений по всей стране. Его новый подход заключался в том, чтобы продавать РИКО на летних семинарах в Корнелле. Благодаря престижу юридической школы университета и Института по борьбе с организованной преступностью он убедил прокуроров штата сосредоточиться на его послании в спокойной, не отвлекающей обстановке кампуса. Другой целью было обойти равнодушную федеральную правоохранительную систему, призвав чиновников штатов создать «маленькие законы РИКО» по образцу закона Конгресса. Этот маневр, по его мнению, мог бы открыть второй юридический фронт против мафии.

До прибытия Уэлча в Нью-Йорк сотрудники ФБР как там, так и в других частях страны отклонили приглашения Блейки посетить семинары. Уэлч, обычно идущий своим путем, проигнорировал распоряжение из штаб-квартиры, согласно которому агенты могли посещать тренинги только под официальной эгидой в академии ФБР в Квантико, штат Вирджиния. Он охотно принял предложение Блейки и летом 1979 года направил первых агентов ФБР для участия в образовательной программе РИКО.

Выбрав Косслера и Бонаволонту, Уэлч знал, что у него есть два следователя с мышлением, схожим с его собственным, которые стремятся разработать новые стратегии и тактики борьбы с нью-йоркской мафией. Однако вступительные занятия Блейки по закону РИКО разочаровали обоих агентов. До поездки Бонаволонта был смутно осведомлен об этом законе, а Косслер, хотя и знал о его общих чертах, не был уверен в его возможной ценности для следователей ФБР. Большинство из ста человек в Корнелле были прокурорами штата, поэтому оба агента чувствовали себя как рыба в воде, диковинками для других участников, которые, очевидно, понимали суть лекций Блейки и обсуждения гипотетических дел. «Все было в основном теоретическим, а местные прокуроры интересовались государственными системами, которые к нам неприменимы», — жаловался Косслер. Мы с Джулс постоянно спрашивали: «Что мы здесь делаем? Мы не принадлежим к этому братству». «Семинар представлял собой смесь учебников в колледже и евангельского собрания возрождения. Внятный, с редкими седеющими волосами, Блейки исполнял роль прототипичного профессора, разъясняющего нюансы новаторского закона. Но когда требовался драматизм, Блейки превращался в зажигательного проповедника. Просматривая написанную им для программы шестидесяти одностраничную историю рабочего рэкета в Америке, Блейки разглагольствовал: «Мафия — это страшная болезнь, которая грозит уничтожить американское рабочее движение. Нам нужен всеобъемлющий упреждающий удар, направленный прямо в сердце мафии. Это единственная стратегия борьбы с этой раковой опухолью, которая существует в Америке уже более полувека».