В присутствии Савино трое главарей — он не знал, как их зовут, — открыто обсуждали между собой, кто будет управлять им, раз уж Папы больше нет. «Я возьму его», — решил Джиганте. Первый заказ Чина для Савино был дорогим: он должен был выложить 1 миллион долларов Гаспайпу Кассо и Вику Амузо из семьи Луккезе. В то время оба будущих деспота Луккезе были всего лишь солдатами и дали Паппе 500 000 долларов в качестве «инвестиций» для расширения оконных компаний Савино. Они намеревались нажиться на рэкете Жилищного управления и других квазилегитимных оконных предприятиях Савино. Но Савино посчитал, что Гаспайпу и Вику не хватает делового чутья и они слишком назойливы в качестве партнеров, и они с Паппой расторгли соглашение. Гаспайп пожаловался Чину и потребовал от клана Дженовезе 1 миллион долларов, то есть прибыль в 500 тысяч долларов, потому что аванс был отдан Паппе, солдату этой боргаты. Согласно кодексу чести мафии, Дженовезе несли ответственность за обязательства Паппы даже после его смерти. Чин велел Савино заплатить 1 миллион долларов от имени семьи, и тот пообещал отдать деньги, даже если Паппа оставил 500 тысяч долларов себе. Будучи ничтожным членом семьи, рабом иерархии, Савино не имел права жаловаться или протестовать против ее решений.

Перед тем как уволить Савино, Джиганте велел ему держать Бенни Эггса Мангано в курсе всех его договоренностей по оконным контрактам и решений с другими семьями; Мангано должен был стать главным связным Пита с Чином по всем делам мафии. Пит был обязан являться к Мангано три-четыре раза в неделю в его клуб на Томпсон-стрит в Гринвич-Виллидж. Чин также разрешил ему посещать «Святая святых» — его собственный притон в Ассоциации гражданского благоустройства Треугольника.

Встреча в ресторане обошлась Савино в 1 миллион долларов, но он с облегчением вышел оттуда живым.

Клубы Чина и Мангано были открыты для Савино из практических соображений. Он хорошо зарабатывал, и, когда Папы не стало, Дженовезе нуждались в его опыте, чтобы продолжать наживаться на окнах. С самого начала Бенни Эггс дал Савино уроки протокола Дженовезе. Он никогда не должен был упоминать в разговоре имя Джиганте, а если ему приходилось ссылаться на него, Мангано предупреждал Савино: «Укажи на свой подбородок и скажи «этот парень»». Еще одним выражением, которое можно было использовать, было «моя тетя». Мангано и Лысый Дом Кантерино подчеркнули, что всякий раз, когда любопытные посторонние люди спрашивают его о психическом состоянии Джиганте, он должен отвечать: «Винсент сумасшедший».

В клубе «Треугольник» Савино видел, как Джиганте, иногда одетый в пижаму и халат, играл в карты и вел приватные разговоры шепотом, часто с Бенни Эггсом и Лысым Домом. Он наблюдал, как Джиганте медленно идет по улицам, бормоча про себя, и однажды видел, как он остановился на Салливан-стрит, чтобы помочиться на тротуар. Но Савино понимал, что поведение Джиганте — «фальшивка, постоянная шутка».

Постепенно Чин потеплел к Савино, но со свойственной ему осторожностью никогда не рассказывал о точных деталях оконного рэкета Жилищного управления. Савино находил его внятным, даже когда он был одет в пижаму. Однажды днем в «Треугольнике» Джиганте завел его в туалет, включил кран с водой и шепотом спросил, не давит ли на него кто-нибудь из членов семьи или профсоюзных боссов, требуя дополнительных выплат или вымогая бесплатную установку окон в их домах. Когда Савино заверил его, что никто на него не давит, Джиганте ответил: «Ладно, я просто хотел узнать, не использует ли вас кто-нибудь в своих интересах». Пригласив Савино следовать за ним к выходу из клуба, Джиганте, подмигнув, сказал: «Знаешь, ты можешь сказать своим друзьям, что я не в порядке». Савино кивнул, стараясь не рассмеяться и не показаться смущенным, понимая, что Джиганте оказывает ему честь, беря его под свою ответственность за его нестандартные трюки.

Джиганте демонстрировал свое растущее уважение к Савино, приглашая его на обеды в отдельную комнату в ресторане Ruggiero's. Однажды Джо Зито, владелец ресторана, начал пренебрежительно отзываться о внешнем виде Савино. «Ты одеваешься слишком небрежно, — сказал Зито. — Я собираюсь изменить твою манеру одеваться и сделать из тебя настоящего мужчину». Взяв зонтик с характерной утиной головой, вырезанной на ручке, Джиганте ударил Зито по лбу и сурово добавил: «Он одевается нормально для меня».

В период с 1980 по 1987 год Джиганте неоднократно встречался с Савино, представляя его жене и любовнице. Чин возражал против того, чтобы кто-то еще в боргате получал бесплатные услуги от Савино, но он поощрял его за замену окон в доме Джиганте в Олд-Таппане и в таунхаусе его любовницы в Ист-Сайде. Познакомившись с несколькими детьми Джиганте, Савино расспросил Лысого Дома о занятиях сыновей. «Винсент не хочет, чтобы его дети участвовали в делах», — сказал Кантерино, закончив разговор.

Савино был погружен в «дела», и это могло пугать. Однажды в три часа ночи его разбудил телефонный звонок от Лысого Дома. «Спускайся сюда, немедленно», — рявкнул Кантерино. «Я не вернусь», — подумал Савино. Не понимая, какую роковую ошибку он совершил, Савино оставил жене все свои карманные деньги и драгоценности. Для него это выглядело так, будто его подставляют для мафиозного «аттракциона». Никто не должен был видеть, как он уходит из дома, и он должен был встретиться с Кантерино в пустынном квартале Гринвич-Виллидж перед рассветом; свидетелей его исчезновения не должно было быть. На Салливан-стрит Кантерино бесшумно провел Савино в заднюю часть парикмахерской возле клуба «Треугольник». Там его ждал Джиганте, держа в руках каталог мужской одежды. Указав на костюмы для бега, Чин спросил Савино: «Можешь достать мне красный, синий и зеленый?»

Внутренне вздохнув с облегчением, Савино вспомнил, как отдал Кантерино каталог почтовых товаров, сказав ему, что тот получит все, что пожелает Чин. «Это не для меня. Это для моих детей, — сказал Джиганте, передавая буклет Савино. — Можешь идти». Размышляя о событиях последних нескольких часов, Савино пришел к выводу, что поздний ночной визит к командованию был проверкой. Чин проверял его беспрекословное послушание и надежность в любой час — отличительную черту «созданного» человека.

Первой линией защиты Чина Джиганте от ФБР стало его ухищрение в виде безумия. Ему также пришла в голову странная мысль, что он может спокойно вести свои дела в преступном мире поздно ночью. Пит Савино узнал от Лысого Дома Кантерино, что их главарь был непоколебимо уверен, что агенты ФБР никогда не работают после полуночи. Джиганте был уверен, что в предрассветные часы он не попадет под наблюдение бюро.

Савино привык к поздним ночным вызовам, обычно в клуб «Треугольник». На одном из сеансов, в качестве очередной проверки его надежности, Джиганте спросил, не мог бы он «подобраться» — эвфемизм для обозначения удара — к человеку, который убил сына солдата Дженовезе. Савино отказался, потому что цель была знакома с соседями, но было бы безрассудно игнорировать просьбу Чина. Он предложил план убийства. «Возьмите его», — распорядился Джиганте. К облегчению Савино, прежде чем он успел выполнить свое задание, намеченная жертва была осуждена за преступление и заключена в тюрьму.

Несмотря на периодически возникающие напряженные моменты, Пит Савино наслаждался своими связями с Джиганте и гарантированной прибылью от фиксированных контрактов Жилищного управления. Его картельная схема работала безупречно, что позволило ему купить бордовый Rolls-Royce и Jaguar и переехать из Бэй-Риджа в Бруклине в более роскошный дом на Статен-Айленде. Его финансовое будущее было блестящим, а новая фабрика в Бруклине гудела, выполняя контракты, полученные благодаря его собственной деловой хватке и связям в мафии. Легкие деньги привлекли его внимание, и, хотя он был женат трижды, у него было множество подружек. Первые два его брака, от которых родилось пятеро детей, закончились разводом. К сорока годам некогда крепкое телосложение Савино стало раздуваться, и вместо физических упражнений и диет, когда его вес достиг почти 300 фунтов, он сделал операцию по липосакции, чтобы похудеть. Его образование (год в южном колледже) и происхождение отличали его от мафиози, с которыми он общался. Они считали его причудливым; он читал книги и журналы. Еще более странным для них было то, что он с удовольствием коллекционировал старые фильмы о Чарли Чане — сериал 1930-40-х годов о гениальном китайском сыщике.