Буквально со смертного одра Савино завершил свою работу на благо правительства. Испытывая непрекращающуюся боль от рака в последней стадии, он дал показания в качестве главного свидетеля против Джиганте на процессе 1997 года и умер через шесть недель в возрасте пятидесяти пяти лет.

Когда Чин был осужден в первый раз по обвинению в РИКО, дела у Дженовезе в целом шли неплохо. Имея более трехсот человек, они были самой крупной боргатой в стране, а четырнадцать ее бригад процветали почти так же хорошо, как и в предыдущие десятилетия. Для аналитиков правоохранительных органов она оставалась самой неприступной преступной семьей страны. Пять лет спустя долгое правление Джиганте закончилось удручающим провалом, отчасти потому, что его самые старые и способные лейтенанты больше не могли помочь на воле. Бенни Эггс Мангано сидел в тюрьме, Лысый Дом Кантерино и брат Чина Ральф были мертвы, другой брат и капо, Марио, отбывал срок за уклонение от уплаты налогов, а Тихий Дом Чирилло, вероятный кандидат на роль исполняющего обязанности босса Дженовезе, был временно нетрудоспособен из-за сердечного приступа.

Отсутствие Чина и его опытных командиров способствовало проникновению в семью и его второму осуждению. В две команды проникли Майкл Куки Д'Урсо, подельник, ставший информатором, чтобы избежать обвинения в заговоре с целью убийства, и детектив под прикрытием, известный как «Большой Фрэнки». В результате собранных доказательств в 2001 и 2002 годах были осуждены и признали себя виновными шесть капо и более семидесяти бойцов, подражателей и подельников. Их преступная деятельность охватывала большую часть Восточного побережья от Маленькой Италии до набережной Майами. Аресты проводились за широкий спектр привычных мафиозных специализаций: трудовой рэкет, вымогательство у предпринимателей, ростовщичество, незаконные азартные игры, бандитские казни и ограбления, включая сорванную попытку похитить от 2 до 6 миллионов долларов из кредитного союза сотрудников газеты The New York Times. Рэкет в двух других значимых оплотах семьи — частных ассоциациях по сбору мусора и Фултонском рыбном рынке — был в значительной степени разрушен благодаря расследованию, проведенному прокуратурой Манхэттена, и давно назревшим регулятивным мерам со стороны мэрии.

Заключение Джиганте в тюрьму в 1997 году стало прорывом в борьбе правоохранительных органов с семьей Дженовезе. Без пристального надзора Чина «Боргата» погрузилась в пучину, из которой пытается выбраться.

После приговора, вынесенного в 2003 году, вернувшись в исправительное учреждение с больничной палатой на случай, если ему понадобится лечение кардиологического заболевания, Джиганте перестал быть «безумным» крестным отцом. Больше не нужно было бессвязно лепетать и пусто смотреть в пространство. Ему оставалось только приспособиться, вести себя рационально и как можно лучше провести оставшиеся дни в тюрьмах Юга и Среднего Запада, самых далеких от Нью-Йорка. Как умник и как крестный отец, он избегал ночных заведений и шикарных ресторанов, никогда не брал нормального отпуска и ограничивал свои передвижения в радиусе пятидесяти миль от родного дома в Гринвич-Виллидж. «Трудно понять, какое удовольствие он получал от того, что был главой мафии», — заметил Рональд Голдсток, бывший директор оперативной группы по борьбе с организованной преступностью штата Нью-Йорк, анализируя устремления Джиганте. — Единственным удовольствием для него была чистая власть».

В тюрьме постаревший Джиганте по-прежнему демонстрировал задиристость и властную ауру крестного отца мафии. На вопрос охранника Кристофера Секстона, не беспокоят ли его другие заключенные, Чин ответил: «Никто меня не трогает».

Среди агентов ФБР Джек Стабинг был известен своим упорством. «Он не зацикливается на трудном деле и не теряет из-за него сон, — восхищенно заметил его коллега Пэт Маршалл. — Он скорее похож на сторожевого пса; если он вгрызается в расследование, то не отпускает его, пока не добьется результата».

Но в 1998 году Стабинг был почти готов признать, что оказался в тупике в поисках решения своей главной задачи: разработки плана нападения на преступную семью Бонанно. Квадратноплечий мужчина среднего роста, выросший в пригороде Нью-Йорка, Стабинг как никто другой в ФБР знал об истории и современном составе «боргаты Бонанно». Проработав несколько лет клерком в бюро, в 1984 году он стал агентом. Три года спустя он начал заниматься исключительно расследованиями деятельности Бонанно и в итоге получил повышение, став командиром небольшого отряда, которому было поручено уничтожить эту мафиозную группировку.

Офис Стабинга на двадцать втором этаже в Нижнем Манхэттене был тихим убежищем для обдумывания стратегии «отряда С-10» — сокращение от Бюро для подразделения уголовных расследований номер десять. Комната без окон была предназначена для проведения проверок подозреваемых и свидетелей на детекторе лжи; толстые стены обеспечивали Стабингу изоляцию от посторонних звуков и отвлекающих факторов. В одиночестве, грызя зубочистку при приглушенном свете, слушая Бетховена, Копленда и Прокофьева на своем CD-плеере — привычки, которые помогали 45-летнему агенту организовать свои мысли, — он проводил дни, изучая файлы разведки и отчеты агентов. Его оценка была безрадостной: результаты работы отряда в последнее время были мизерными.

С самого рождения американской Козы Ностра семья Бонанно была неотъемлемой частью ДНК мафии. Ее корни и имя восходят к 1931 году, к окончанию кастелламмарской войны, когда Джо Бонанно был провозглашен боссом. Три десятилетия правления Бонанно (которого бульварные писаки пренебрежительно называли «Джо Бананас») процветали, пока его попытка стать Боссом Боссов, убив других маститых донов, не дала сбой. В 1966 году Комиссия вынудила его досрочно уйти в отставку, создав неспокойное и запутанное междуцарствие более чем на десять лет. Командная структура Боргаты была настолько мутной, что аналитики правоохранительных органов не могли определить состав семейной иерархии. ФБР и высшие разведывательные органы Департамента полиции Нью-Йорка ошибочно полагали, что один из главарей Бонанно, Кармине Лило Галанте, заполнял вакуум в качестве босса в течение нескольких лет, пока не был застрелен в 1979 году. Они сильно заблуждались относительно его статуса и власти. Он никогда не был крестным отцом и был казнен в схватке с настоящим боссом, Филипом «Расти» Растелли.

Наблюдатели за мафией вскоре убедились, что убийство Галанте не смогло разрешить междоусобную борьбу Бонанно за господство. Вместо спокойствия смерть Галанте вызвала вспышку насилия, которая усугубилась после поразительного разоблачения в 1981 году. Агент ФБР Джозеф Пистоне под псевдонимом «Донни Браско» внедрился в банду Бонанно. Первый агент, которому удалось проникнуть в мафию, Пистоне за шесть лет собрал бесценную информацию о внутренней структуре семьи и улики, на основании которых были осуждены десятки Бонанно и связанных с ними мафиози во Флориде и Милуоки. Блестящий подвиг Пистоне привел в ярость представителей других семей. Хотя никто из крупных нью-йоркских мафиози сразу же не угодил в тюрьму, они почувствовали опасность из-за хаоса в клане Бонанно. В результате семью выгнали из Комиссии и ограничили в сотрудничестве с другими мафиози и подельниками.

К 1988 году сотрудники ФБР так мало думали о возможностях и угасающей силе Бонанно, что прекратили деятельность Отряда Бонанно как отдельной структуры, объединив его с Отрядом Коломбо в одно подразделение. Обоснованием послужило то, что после дела Комиссии и других расследований обе семьи были настолько измотаны уголовными приговорами и ослаблены междоусобицей, что оказались без руля и без сил. В то время в центре внимания ФБР находились три самые крупные и грозные группировки Козы Ностра — банды Гамбино, Дженовезе и Луккезе.

«Бонанно не были в центре нашего внимания, — вспоминает Стабинг. — Над ними смеялись даже мудрецы из других семей. Их считали шуткой. Никто не воспринимал их как серьезную угрозу».