Встреча с Костелло стала достоянием общественности после того, как О'Двайер покинул свой пост. Бывший мэр утверждал, что искал Костелло в рамках военного расследования сообщений о том, что деловой партнер Костелло обманывает армию при заключении контракта на производство униформы. Однако О'Двайер признал, что никогда не подавал официального рапорта о контакте с Костелло или о предполагаемом расследовании контракта на производство униформы.

Дважды избранный мэром в 1940-х годах, О'Двайер признал, что после ухода с поста был обязан Костелло политическими услугами. По признанию О'Двайера, часть долга была погашена назначением друзей Костелло и других мафиози на важные муниципальные должности, в том числе комиссара пожарного департамента и второго по значимости чиновника в городском юридическом отделе. «Есть вещи, которые нужно делать политически, если хочешь сотрудничества», — загадочно ответил О'Двайер, когда его спросили о назначениях и отношениях с Костелло. Суть признания О'Двайера была очевидна: мафия десятилетиями была невидимой силой в политическом управлении крупнейшим городом Америки.

В редких интервью, которые давал Фрэнк Костелло, он никогда не признавался в причастности к мафии или в попытках коррумпировать правительство Нью-Йорка. Но было очевидно, что он жаждал такого же признания в утонченном высшем свете, какого добился в преступном мире. «Других детей воспитывают хорошо, отправляют в Гарвард и Йель, — говорил он, сетуя на свое скудное образование и уличный говор «дэс и дос». — А я? Я был воспитан как гриб».

В поисках внутреннего покоя, находясь между преступными группировками и уважаемым обществом, Костелло обратился к психоаналитику. Его аналитик предположил, что успешный мафиози стыдится своего прошлого, и порекомендовал ему бросить своих старых приятелей и завести новые отношения, проводя больше времени с культурными друзьями. Это было невозможное решение для босса боргаты, и Костелло бросил аналитика вместо гангстеров.

Несмотря на всплеск заголовков о неблаговидном прошлом Костелло, его значимость и влияние признали филантропические организации, которые искали его поддержки. В 1949 году Армия спасения назначила его вице-председателем благотворительной акции. Костелло с радостью предоставил популярный ночной клуб «Капакабана», тайным владельцем которого он являлся, для проведения ужина по сбору средств Армии спасения. Помимо мафиозных собратьев Костелло, на ужине присутствовали десятки судей, городских чиновников и политиков, которых, очевидно, не беспокоили опубликованные отчеты, порочащие Костелло как представителя преступного мира и политической власти. Примерно в то же время в интервью журналисту Бобу Консидайну Костелло пытался оправдать свою жизнь. Он пытался найти объяснение выбранной им профессии. «Долгое время я пытался понять, что такое рэкетир, — сказал Костелло, а затем приступил к краткой апологии мафии, объясняя социологические причины, побудившие его стать преступником. — Я никогда не ходил в школу дальше третьего класса, но я закончил десять университетов тяжелых испытаний и решил, что рэкетир — это парень, который пытается получить власть, престиж или деньги за счет укоренившейся власти, престижа или денег».

Консервативный, элегантно одетый, с добродушной улыбкой. Фрэнк Костелло представлялся своим светским друзьям успешным игроком-инвестором — обычным бизнесменом, не склонным к насилию. Как и многое в его жизни, публичная персона Костелло была обманом. Чтобы оставаться на вершине, все боссы мафии должны содержать эскадроны смерти, которые охраняют их фланги и гарантируют исполнение их указов. Премьер-министр не был исключением.

Когда для защиты своих активов требовалось насилие или угрозы, Костелло часто прибегал к помощи Вилли Моретти, давнего приятеля по банде Массерии. Моретти жил на севере Нью-Джерси и возглавлял суровую команду головорезов, которые могли бродить где угодно. Еще одним частным смертоносным ресурсом, доступным Костелло и другим иерархам мафии, была группа профессиональных заказных убийц, которую один газетный репортер однажды назовет «Murder Incorporated».

Порожденная еврейскими гангстерами, эта убийственная ветвь мафии была в основном детищем Луиса Бухальтера, более известного под своим коротким прозвищем «Лепке». Он был одним из четырех сыновей, выросших в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде. В его детстве этот знаменитый район был густонаселенным и неспокойным, полным бурьяна домом, потогонными мастерскими, торговцами, лоточниками и иммигрантами, пытавшимися выжить. А еще это был бурлящий карнавал для всех видов преступников.

Прозвище Бухальтер произошло от уменьшительного имени на идиш «Лепкеле», Маленький Луи, любимого имени его матери. Несмотря на бедность семьи, три его брата получили хорошее образование и стали, соответственно, раввином, дантистом и фармацевтом. Лепке Бухальтер, напротив, к моменту окончания восьмого класса был уже хорошо обученным грабителем и опытным карманником. В несовершеннолетнем возрасте его отправляли в исправительные колонии и тюрьмы за грабежи и кражи, но в 1920 году, в возрасте двадцати трех лет, он вышел на свободу как раз к началу действия сухого закона. Невысокого роста и физически невыразительный, Лепке поступил на службу к Арнольду Ротштейну и другим еврейским гангстерам, в основном для участия в забастовках в Швейном центре.

К 1927 году Лепке проложил себе путь к вершине преимущественно еврейской банды «Парни-гориллы» и понял, что выгоднее захватывать профсоюзные организации, чем работать исключительно как бастующий. Таким образом, он мог наживаться на обеих сторонах, терроризируя и вытряхивая деньги из владельцев и профсоюзов в швейной, меховой, грузовой и хлебопекарной промышленности.

Убийства «Парней Гориллы» были известны и оценены высшим руководством мафии. Альберт Анастазиа передал заказ на убийство Датча Шульца Лепке, который отправил трех своих сообщников прикончить голландца.

В 1930-х годах многие производители одежды держали фабрики и магазины в Браунсвилле, преимущественно еврейском районе Бруклина. Лепке нанял местную банду молодых убийц и ростовщиков, чтобы те занимались его рэкетом в швейной промышленности. Банда из Браунсвилля ранее совершала убийства по заказу и находилась под гегемонией крупного мафиози Бруклина Альберта Анастазиа. Известный под почетным именем «Дон Умберто», Анастазиа, видный деятель боргаты Винсента Мангано, разработал новый план совершения мафиозных убийств, который был одобрен Костелло и другими членами комиссии. Анастазиа передавал приказы через Лепке, а «Парням из Бруклина» платили за то, что они выслеживали и убивали жертв, которых мафия хотела устранить. Таким образом, еврейские убийцы, а не итальянцы, брали на себя все риски, но при этом не знали о мотивах убийств. Даже если убийство сорвется и киллеров арестуют, у них не будет никакой информации или улик, чтобы обвинить мафию в своих преступлениях.

Для большинства заказных убийств в Нью-Йорке и за городом использовалась стандартная формула. Наемный убийца встречался с кем-то, кто «указывал» на предполагаемую цель, которую затем убивали в подходящий момент и в подходящем месте. Наемный убийца немедленно покидал район, а у местных сообщников жертвы было железное алиби.

Задолго до того, как возглавить Murder Inc., Анастазиа, уроженец южной Италии, прославился в нью-йоркской мафии своим психопатическим удовольствием наблюдать за смертью страдающих жертв. Он наслаждался частным почетным титулом, который ему давали его товарищи, — «Палач», который пресса позже превратила в «Лорд Верховный Палач», позаимствовав этот титул из оперы Гилберта и Салливана «Микадо». Анастазиа и его брат Энтони «Крутой Тони» Анастасио (человек, который произносил свою фамилию по-другому) доминировали на бруклинской набережной для боргаты Мангано, благодаря положению Энтони как главы Local 1814 Международной ассоциации грузчиков (ILA) и отряду громил и стрелков Альберта.