Считая виновными ФБР и федеральных прокуроров, следователи штата утверждали, что Кубека и Барстоу работали исключительно с федеральным правительством в период, непосредственно предшествовавший убийствам, и что именно это было основным мотивом мафии для убийства. Сорокалетний Кубека и тридцатипятилетний Барстоу оставили после себя жен и пятерых детей.

По иску вдов вина за убийства была возложена на оперативную группу штата. В 1996 году судья постановил, что подразделение не предупредило Кубеку и Барстоу о том, что их жизни угрожает опасность, и проявило халатность при их защите. Их семьям была присуждена компенсация в размере 9,6 миллиона долларов.

«Оперативная группа штата не предприняла никаких мер для обеспечения безопасности этих двух людей, — гневно заявил Роберт Фолкс, адвокат вдов. — Их мало что интересовало: камеры наблюдения у офиса и периодически появляющиеся полицейские машины в качестве предупреждения для плохих парней». Бывший федеральный прокурор на Манхэттене, Фолкс говорит, что следователи и прокуроры штата пренебрегли обычным шагом, предпринимаемым ведомствами для защиты свидетелей: «Они должны были связаться с верхушкой Луккезе и предупредить их о вреде «наших свидетелей». Так обычно и делается, и это заставляет их вести себя прилично».

Внутренняя чистка Кассо и убийства опасных аутсайдеров вроде Кубеки выглядели тактическим триумфом для боссов «Луккезе». В начале своего правления Вик Амузо и Энтони Кассо назначили нового капо, Альфонса Д'Арко, главным рассыльным для сбора и доставки вознаграждений, причитающихся им от различных предприятий семьи. Д'Арко получил четкие инструкции по распределению награбленного. Вик сказал мне: «Эл, мы позволим Энтони позаботиться о наличных. Меня больше интересуют дела Коза Ностра, понимаешь, важные дела». «Амузо полагался на деловое чутье Кассо и его устрашающий имидж, чтобы гарантировать, что львиная доля отчислений достанется им. Как босс, Амузо предпочитал заниматься политическими вопросами, общаться с другими донами, назначать капо и выбирать новых пуговичников.

У Кассо была мания к деталям. Он скрупулезно вел бухгалтерские книги, в которых фиксировал платежи, поступавшие к нему от капо и солдат, и их накладные расходы, включая взятки коррумпированным служителям закона. Еще одной его причудой было ведение картотеки с перечислением криминальных способностей солдат и подельников. Объясняя свою систему картотеки капо Джорджу Гаспайпу, Кассо отметил, что первоклассных угонщиков он заносит в каталог под буквой С. Остроумие Гаспайпа сбило Запполу с толку, когда он спросил, как его классифицировать. «Под буквой U — бесполезный».

До того как возглавить семью, основным источником дохода Кассо и Амузо были сделки с наркотиками. Став иерархами, их деньги от наркотиков затмили лидерские привилегии, которые они неожиданно разделили между собой: 15-20 тысяч долларов в месяц от каршеринга на Лонг-Айленде; 75 тысяч долларов в месяц в виде откатов за то, что они гарантировали восьми компаниям авиаперевозок трудовой мир и позволяли им обманывать работников, лишая их профсоюзных льгот; 20 тысяч долларов в неделю прибыли от незаконных игровых автоматов; 245 тысяч долларов в год от крупного поставщика бетона, компании Quadrozzi Concrete Company, чтобы оградить ее от жестких профсоюзных контрактов. (Головорезы Луккезе предостерегали строительных подрядчиков от использования готовой бетонной смеси Квадроцци, если они хотели избежать «серьезных проблем»).

Сидни Либерман, их специальный посланник в Швейном центре, был чрезвычайно полезен. По сообщениям, он обогащал их примерно на 200 000 долларов в год благодаря тонкой системе подтасовок. По словам следователей Министерства труда, Либерман подговаривал коррумпированного чиновника из Международного профсоюза работников женской одежды — крупнейшего профсоюза отрасли — угрожать кампаниями по объединению в профсоюзы в выбранных фирмах. После того как организатор ILGWU появлялся на предприятиях, Либерман или помогавший ему юрист заключали денежные сделки, чтобы не допустить профсоюз в цеха, при этом более половины системных выплат предназначалось двум иерархам Луккезе. (Спустя годы Либерман признал себя виновным в заговоре с целью трудового рэкета по РИКО и был приговорен к четырем годам тюрьмы).

Как главы семейства, Кассо и Амузо также получали часть всех доходов от азартных игр и ростовщичества, которые доставались нижним чинам. Были и пышные, одномоментные выплаты. Семья Коломбо выложила 800 000 долларов за то, что Кассо помог им похитить сталь с разрушенного Вестсайдского шоссе. За то, что семья Гамбино позволила взять на себя генподрядчика, охраняемого Луккезе, для одного проекта — огромного жилого комплекса на Кони-Айленде — они были вознаграждены 600 000 долларов.

Следуя примеру семьи Коломбо, боргата Луккезе занялась кражей бензиновых налогов, заключив партнерство с русским гангстером Маратом Балагулой. «Он заработал миллионы на бензиновых налогах, и наша семья сделала с ним много денег», — рассказывал Гаспайп много лет спустя. Когда другой русский крутой парень потребовал от Балагулы плату за защиту в размере 600 000 долларов, Луккезе убили его. Кассо смог вспомнить только имя соперника — «Владимир». Его полное имя было Владимир Резников.

Кассо получал более 100 000 долларов в год от своего личного ростовщического бизнеса. Он также имел эксклюзивную синекуру: контроль над Джорджем Каликатасом, греко-американским гангстером, который только в 1990 году передал ему 683 000 долларов за разрешение заниматься ростовщичеством, изготовлением книг и вымогательством в Квинсе. А каждое Рождество боссу и младшему боссу обычно дарили более 100 000 долларов в знак уважения.

Прилив богатства существенно изменил образ жизни Гаспайпа Кассо. Помимо нового дорогостоящего дома, он стал совершать роскошные покупки, потратив за один день 30 000 долларов на одежду и более 100 000 долларов на кольцо с бриллиантом в 10,5 карата. Однако его высокомерный, грубый характер никогда не покидал его. Ужиная во французском ресторане в Майами, он заказал самое дорогое вино — магнум стоимостью 3 000 долларов. Сомелье провел сложный ритуал декантации при помощи пламени свечи, чтобы удалить осадок и сохранить тонкий букет винограда. Гаспайп попробовал вино, одобрительно кивнув парящему сомелье. Затем Кассо под одобрительные возгласы своих спутников налил в графин бутылку Seven-Up. Однажды на Рождество Кассо вместе с большой группой гангстеров и их подружками появился в ресторане «Морской гриль» в Рокфеллер-центре, популярном благодаря окнам, выходящим на ледовый каток. Метрдотель, не заказавший столик, сказал Кассо, что у него нет никакой надежды получить столик. Отсчитав и вложив в руки мужчины 100-долларовые купюры, Кассо получил столик у катка. Чаевые обошлись ему в 1400 долларов.

В 1990 году, после почти четырех лет работы на вершине семьи Луккезе, Кассо и Амузо почувствовали себя в безопасности. Приняв в свои ряды семнадцать молодых членов, они пополнили ряды верных солдат, на которых можно было положиться в случае любого шороха несогласия. Их реальные или воображаемые внутренние враги-боргаты лежали в могилах. Еще одним преимуществом были их малоизвестные профили. Ни СМИ, ни правительство не освещали их как важных мафиози и монархов Козы Ностра. Все признаки были благоприятны для долгого и успешного правления. Жизнь была настолько комфортной и они были так близки, что Газ, Вик и их жены отдыхали вместе без телохранителей в Диснейленде.

А главное, в их казну стекались миллионы долларов.

Даже в тусклом свете Эл Д'Арко мог видеть, какое волнение обуревает Энтони Гаспайпа Кассо. Когда они шли по набережной в бруклинском парке Форт-Гамильтон, наблюдая, как солнце опускается за нью-йоркскую гавань, Кассо сообщил тревожную новость: он и Вик Амузо собираются скрыться, чтобы избежать неминуемого ареста по обвинению в рэкете. Поздно вечером в субботу в мае 1990 года Д'Арко вызвали на экстренную встречу в «Пушке» — месте в парке рядом со старой артиллерийской установкой.