«Если эта жизнь была достаточно хороша для вас, а та — для меня. Если мы действительно верим в это, почему бы нам не захотеть, чтобы наши сыновья [вступили]. Если бы я был врачом, я бы говорил своему сыну с самого детства: «Ты будешь врачом», или если бы я был адвокатом, я бы хотел, чтобы мой сын стал адвокатом, так что они должны чувствовать, что если эта жизнь была достаточно хороша для меня, я хочу, чтобы она была хороша и для моего сына. Иначе мы действительно говорим, что эта гребаная жизнь ни к черту не годится. Она для птичек. Верно? Потому что мы всегда хотим для своих детей того, что хорошо для них. Верно?»

Свидетельство о том, что Комиссия строго следила за раздробленной бандой Бонанно, дал Джозеф Пистоне, агент ФБР, который был «кротом» в семье Бонанно. Выдавая себя за мафиози по имени Донни Браско, Пистоне тайно записывал разговоры, подтверждающие утверждения обвинения о том, что Комиссия обладала непререкаемым авторитетом в мафии.

2 апреля 1981 года Бенджамин «Левша» Руджеро, солдат Бонанно, сообщил Браско, что Комиссия постановила перемирие между враждующими группировками в боргате после убийства Кармине Галанте. По словам Руджеро, он рассчитывал, что Расти Растелли, лидер его группировки, будет утвержден Комиссией в качестве босса, когда выйдет из тюрьмы и семья снова станет самостоятельной. «Так что, — услышали присяжные записанный голос Руджеро, — мы просто посмотрим, пока Расти не вернется домой, но сможем ли мы пережить эти долбаные шестнадцать долбаных месяцев, которые, как говорят боссы, не война. Первый же парень с пистолетом — и они перебьют всю команду».

Пистоне-Браско сопровождал Руджеро на встречу с Домиником «Сонни Блэком» Наполитано, капо Бонанно, главой банды Руджеро, в июне 1981 года. Присяжные слушали, как Руджеро обещал, что Браско, агент под прикрытием, будет внедрен в мафию как можно скорее. «Теперь ты исправишься, Донни», — поклялся Лефти Ганс. Спустя несколько секунд неугомонный Руджеро призвал Наполитано нарушить перемирие и уничтожить главную оппозицию их контролю над семьей Бонанно — команду сицилийских иммигрантов «зипов».

Наполитано прервал его. «Я не могу этого сделать. Это правила Комиссии», — заявил капо.

Не было недостатка в пленках, раскрывающих различные взгляды на постановления Комиссии. Потайные микрофоны над первым столиком в ресторане Casa Storta в Бенсонхерсте раскрыли еще одну главу о полномочиях Комиссии в финансовых спорах между семьями мафии. 26 января 1983 года исполняющий обязанности босса Коломбо Джерри Ланг Ланджелла обедал с Домиником «Донни Шаксом» Монтемарано, капо Коломбо, и Анджело «Толстым Энджи» Руджеро, другом и солдатом Гамбино. (Ланджелла и Монтемарано кратко изложили Руджеро свое недовольство решением Комиссии, которое обошлось семье Коломбо в 25 000 долларов.

Звон посуды и столового серебра не смог скрыть гнев, прозвучавший в их голосах в связи с неудавшейся перетряской. Они рассказали Руджеро, как один из их солдат выжал из строительной компании 50 000 долларов за трудовой покой. Владелец компании попросил своего родственника, солдата Луккезе, вмешаться в это дело. Поскольку подрядчик был связан кровными узами с одним из членов Луккезе, Дакс Коралло убедил комиссию снизить сумму вымогательства Коломбо до 25 000 долларов. На заседании комиссии Ланджелла, всего лишь исполняющий обязанности босса, был переигран Коралло, Кастеллано и Салерно с перевесом три к одному.

Раздосадованный Ланджелла сказал Руджеро, что потеря 25 000 долларов для него — мелочь, но он был возмущен тем, что другие семьи вмешиваются в схему Коломбо, а это знак неуважения. На встрече с боссами он попридержал язык. Теперь он говорил более откровенно в своем типичном непристойном стиле. «Я спросил трех парней [боссов], имею ли я на это право [50 000 долларов]. Может, я ошибаюсь, — сказал я. Может быть, я не имею на это права». Когда три человека говорят мне, что я не имею на это права, я отказываюсь. В чем проблема? Я заставлю этих гребаных боссов есть дерьмо. Я им задницу отстрелю».

Выразив сочувствие, Руджеро сказал, что его дядя Нил Деллакроче, главарь Гамбино, который был тогда жив, согласился с Коломбо. «Нил сказал мне, — сказал Руджеро, — что хочет отдать их [50 000 долларов] вам».

Руджеро заверил Ланджелла, что Деллакроче, старомодный, любящий насилие гангстер, был в равной степени обеспокоен тем, что Комиссия занимается рэкетом в строительной отрасли в ущерб другим делам мафии. «Ему не нравится строительство», — говорит Руджеро. Он сказал: «Они [Комиссия] собираются ради строительства». Он сказал: «Я не могу в это поверить. Они только и говорят о деньгах. Деньги, деньги, деньги».

Самым убедительным доказательством того, что Комиссия занималась зарабатыванием денег, стал клуб «Бетон». На суде присяжные получили четкое представление о том, как управляющие трех семей и убитый Пол Кастеллано за четыре года похитили по меньшей мере 1,27 миллиона долларов из тринадцати крупных строительных проектов.

Прокуроры привлекли в качестве свидетелей двух подрядчиков, которые заявили, что были вынуждены участвовать в схеме вымогательства как плата за то, чтобы остаться в бизнесе. «Не думаю, что у меня был выбор», — сказал Джеймс Костиган, президент компании XLO Concrete Corporation (Бетонная корпорация XLO). Он рассказал, что Ральф Скопо, солдат Коломбо и президент профсоюза бетонщиков, обратился к нему в 1981 году с сообщением о том, что он должен будет отчислять мафиози 2 процента от каждого валового контракта, который ему позволят получить. Если Костиган бросит вызов системе, Скопо пригрозил ему беспрецедентными профсоюзными страданиями.

На вопрос прокурора Джона Саварезе о том, как отразились бы на его компании трудовые проблемы, Костиган ответил: «Стоило бы много денег, знаете ли, до такой степени, что вы могли бы и не заниматься бизнесом».

Скопо сказал подрядчику, что отчисления в пользу Козы Ностра будут взиматься по всем контрактам на сумму свыше 2 миллионов долларов. «Он сказал, что эти деньги пойдут в банк и будут разделены между семьями».

В клуб входили семь компаний, свидетельствовал Костиган: «Люди, которые его контролировали, принимали решения о том, кто какую работу получит». Костиган уточнил, что ни одна из компаний не пострадала финансово от схемы мафии. Более того, они извлекли выгоду из заговора. Как и другие субподрядчики, он добавлял 4 процента к своим ставкам и просто передавал завышенные расходы застройщику или генеральному подрядчику, отвечавшему за весь проект. (Аналитики в итоге установили, что сотрудничество мафии с коррумпированными подрядчиками привело к увеличению реальных общих расходов на бетон в городе от 15 до 70%, поскольку все заранее оговоренные ставки были сильно завышены).

Скопо приказал Костигану не участвовать в конкурсах на сумму менее 2 миллионов долларов, подразумевая, что боссы мафии не были слишком жадными. «Ну, там было много мелких подрядчиков, и он сказал, что они тоже должны есть».

Подкрепляя показания Костигана, обвинение воспроизвело запись, сделанную «жучком» в седане Lincoln Скопо. На записи слышно, как Скопо отклоняет просьбу настойчивого подрядчика Сэла Д'Амбрози, чья компания не входила в «Бетонный клуб».

Скопо: «Бетон должен стоить двенадцать миллионов».

Д'Амбрози: «Да. Почему я не могу сделать бетон?»

Скопо: «Ты не можешь этого сделать. Больше двух миллионов ты не можешь. Это меньше двух миллионов, эй, я, я говорю тебе, иди и сделай это».

Д'Амбрози: «С кем я должен встретиться? Скажи мне, кого я должен увидеть?»

Скопо: «Ты должен увидеться с каждой семьей. И они скажут тебе «нет». Так что даже не беспокойтесь».

Д'Амбрози настойчиво пытался выяснить, какую цену ему придется заплатить, если ему посчастливится попасть в клуб.

Скопо: «Прежде всего, работа обойдется вам в два очка».

Д'Амбрози: «Почему два очка?»

Скопо: «Так они платят. Все, у кого больше двух миллионов. Все парни в клубе, которые так много заработали, платят два очка».