В 1990-х годах отдел ФБР по конфискации имущества с ограниченным успехом пытался разыскать зарытые сокровища Готти. «Это меньше 100 миллионов долларов, но многомиллионные суммы», — говорит Джим Фокс, сотрудник бюро в Нью-Йорке, о тщетных поисках тайника Готти. Гравано рассказал своим дознавателям из ФБР, что главными расхитителями Готти были его брат Питер и сын Джуниор. Но Готти так и не рассказал Гравано о том, как и где он прятал огромную добычу. «Это был самый большой секрет в мафии, — добавляет Моу. — Даже Сэмми не знал».

Когда Готти стал крестным отцом Гамбино в 1986 году, денег было предостаточно. Из показаний на последующих судебных процессах над мафией и из захваченных конфиденциальных записей федеральные и нью-йоркские следователи подсчитали, что в середине 1980-х годов семья Гамбино получала около 500 миллионов долларов в год. С самого начала Готти получал прибыль от целой плеяды рэкетиров, управляемых двадцатью одной бандой в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Коннектикуте и Флориде. К моменту его смерти функционировало, возможно, от пятнадцати до восемнадцати бригад, число активных бойцов, не находящихся в тюрьме, сократилось до менее двухсот с более чем четырехсот, а несколько самых богатых рэкетов были разгромлены.

Ущерб, нанесенный мафии Готти, вышел за пределы его собственной «боргаты». Другие мафиозные семьи Нью-Йорка, считая, что им был нанесен прямой ущерб от бесчинств Чопорного Дона и той нежелательной славы, которую его выходки принесли всей мафии, выразили свое неприятие в символической форме. Ни один важный мафиози из другой семьи не пришел на поминки и похороны Готти — глубокое оскорбление, понятное всем членам Козы Ностра.

Последние мрачные годы жизни Готти в тюрьме были омрачены разлукой с женой, с которой он прожил четыре десятилетия. По словам тюремных властей, Вики перестала его навещать, а в записанном разговоре с Питером Готти было слышно, как один из его сыновей умолял отца не допустить развода. Сотрудники ФБР утверждали, что миссис Готти, разгневанная тем, что ее муж привел Джуниора в преступную семью, обвинила его в аресте и осуждении их сына. «Какой отец, если бы у него была хоть капля любви или сострадания к сыну, стал бы поощрять его стать боссом мафии или даже мафиози», — сказал Моу, подтвердив разногласия Готти по поводу судьбы их сына. Возможно, брак был разрушен задолго до осуждения Готти, когда в СМИ просочились данные слежки ФБР о его романах с другими женщинами.

Во время записанного тюремного разговора с братом Питером в 1997 году Готти разразился нецензурной бранью в адрес своей жены. Назвав Вики предательницей, сравнимой с Гравано, Готти заявил, что жалеет о том, что женился на ней, и проклял ее за то, что она винит его в предстоящем тюремном заключении их сына Джуниора.

В первую годовщину смерти Готти его четверо детей поместили объявления «In Memoriam» в газете New York Daily News. «Хотя твои страдания были огромны, ты умер так же, как и жил, — гордо и с честью», — говорится в объявлении Джона-младшего. Послание от дочери Виктории гласило: «Дорогой папа, ни один день не проходит без мыслей о тебе, без слез от меня — твоя сила, верность, преданность и любовь будут жить в тебе вечно». Примечательно, что в тот год не было ни слова благодарности или воспоминаний от его жены. В последующие годы ее имя было включено в газетные мемориалы.

Вероятно, самым большим недостатком в характере Готти и основной слабостью, которая погубила его и разрушила семью Гамбино, был нарциссизм. Даже в тюрьме его самолюбование было безудержным. Находясь в тюрьме Марион, он не мог удержаться от того, чтобы не похвастаться своими подвигами и трудностями, которые он создал для правительства, прежде чем оно смогло его победить. «Знаете, почему я здесь?» — спросил он свою дочь Викторию и брата Питера во время визита, записанного на пленку 29 января 1998 года. — Им понадобилось 80 миллионов долларов, три лживых дела и семь крыс, убивших сотню человек в Программе защиты свидетелей, чтобы наконец подставить меня? Вы понимаете?»

Оправдывая выбранный им путь мафии как предопределенный, он сказал Виктории и Питеру: «Моя жизнь продиктовала мне каждый курс, который я выбрал. У меня не было выбора. Слушайте меня внимательно. Вы никогда не увидите другого такого парня, как я, если доживете до пяти тысяч лет».

Его склонность к насилию проявилась в раннем возрасте.

Это проявилось уже тогда, когда, будучи подростком, он с удовольствием участвовал в драках и стрелял в ястребов из винтовки 22-го калибра. Стараясь избегать внимания и арестов — скрытность, которая впоследствии помогла ему добиться криминального успеха, — он убивал птиц с крыш домов из оружия с глушителем. Убийство ястребов стало для него первой кровью. За три десятилетия работы мафиози он участвовал или был заговорщиком в убийствах как минимум тридцати семи человеческих жертв. Как минимум еще двадцать пять целей были в его списке обязательных убийств, включая судью и прокурора. Некоторые из намеченных жертв были застрелены и ранены, большинство же избежали наказания, когда его планы сорвались. Хотя его история убийств намного превосходила аналогичные показатели более известных современных главарей мафии — Джона Дж. Готти из семьи Гамбино и Сальваторе Сэмми Быка Гравано, — его террор и его имя были практически неизвестны за пределами мафиозных кругов. Внутри нью-йоркской Козы Ностра все было иначе. После дела Комиссии он вознесся в зенит власти в боргате Луккезе. Среди пяти семей его страшная страсть к мести была общепризнанной, и он действовал под страшным прозвищем «Гаспайп».

При крещении Гаспайпа звали Энтони Сальваторе Кассо. Он родился в 1942 году и вырос в мрачном районе Бруклина Парк-Слоуп и Кэрролл-Гарденс — инкубаторе мафии и среде, породившей таких знаменитых мафиози, как братья Персико и Галло. Этот район кишел крутыми парнями, и в конце 1950-х годов юный Кассо был развязным членом South Brooklyn Boys, подростковой банды, которая сражалась вдоль доков в Ред-Хуке с помощью кулаков, ножей, дубинок и бутылок с зажигательной смесью. Как и многие мафиози, он не отличался физическими данными: его рост составлял 5 футов 6 дюймов, а вес — 150 фунтов, но тем не менее Кассо завоевал репутацию мачо благодаря своему чугунному поведению и особенно меткой стрельбе из винтовки и пистолета.

Используя крыши домов в качестве импровизированных стрельбищ с мишенями, прикрепленными к дымоходам, он стал отличным стрелком из пистолета, способным попасть в банку с газировкой на расстоянии около ста футов. Бывший детектив, выросший в том же районе Бруклина, рассказывает, что Кассо и его приятели избегали внимания полиции, придумывая самодельные глушители для пистолетов из ваты и картона. В густонаселенном районе крыши служили площадками для отдыха, а распространенным хобби было разведение голубиных стай в крышных курятниках. Стрелковые навыки юного Кассо пользовались большим спросом у любителей голубей, стремящихся защитить своих птиц от хищных ястребов. Люди постоянно звонили мне: «Не могли бы вы приехать и забрать этого ястреба, — рассказывал он в одном из интервью. — Я был как врач по вызову».

Несмотря на жесткие нью-йоркские законы о регистрации оружия, члены банды легко приобретали нелегальные пистолеты и револьверы. «Это было все равно что купить пистолет в продуктовом магазине: у каждого в моем районе был один пистолет в доме — а то и десять».

Младший из трех детей, Кассо унаследовал вкус к оружию от своего отца, который брал его с собой на охоту, начиная с девяти лет. От отца он получил и причудливое прозвище «Гаспайп». Соседские гангстеры в шутку прозвали отца так, потому что он использовал металлическую трубу в качестве дубинки, чтобы запугивать жертв на заданиях мафии. Старший Кассо никогда не числился в мафии, но в 1920-30-х годах, прежде чем стать грузчиком, он и его газовая труба часто отправлялись Вито Дженовезе для угроз и нападений на инакомыслящих в контролируемом мафией профсоюзе, который представлял работников нью-йоркских бурлеск-театров. Кассо-сын ненавидел это прозвище, кипя от ярости на любого, кто его использовал, хотя и позволял нескольким близким сообщникам обращаться к нему «Гас».