Новый капо распространил деятельность семьи на Флориду, где он развивал аналогичные преступные предприятия в районе Майами и, в качестве побочной деятельности, занимался организацией скачек. Успехи Аккеттуро в преступном мире позволили ему вложить деньги и стать партнером в, казалось бы, законных предприятиях по продаже недвижимости, страхованию, аренде оборудования и других видах деятельности в Нью-Джерси, Флориде и Северной Каролине. Он содержал дома в каждом из этих трех штатов и планировал уйти на пенсию в Северной Каролине, где выдавал себя за респектабельного бизнесмена.

Его состояние выросло настолько, что он хвастался тем, что припрятал около 7 миллионов долларов в тысячедолларовых купюрах, драгоценных камнях, золоте и редких монетах в качестве аварийного гнезда в сейфе, спрятанном в хранилище за туалетным столиком в ванной. Пока богатство текло рекой, Аккеттуро процветал в тени, будучи относительно малоизвестным мафиози, его имя и значение были практически неизвестны, за исключением горстки экспертов по организованной преступности из правоохранительных органов Нью-Джерси.

Когда время от времени возникали проблемы с законом, Тумак мог позволить себе дорогостоящий адвокатский талант, чтобы добиться условных сроков или тюремного заключения на несколько месяцев за тяжкие преступления. У него были деньги и связи для взятки присяжным в размере 100 000 долларов, чтобы добиться оправдательного приговора для себя и двадцати членов его банды из Нью-Джерси, судимых по обвинению в рэкете. В другом случае его контора адвокатов добилась снятия с него обвинений в запугивании важного свидетеля по делу о нападении. Во Флориде сложное обвинение в заговоре было отменено благодаря заключению психиатров, которые признали его психически неполноценным для суда. Диагноз «пресенильное слабоумие», ранняя стадия болезни Альцгеймера, оказался полным обманом. «Я поскользнулся и ударился головой в душе, и болезнь Альцгеймера прошла», — рассказывал он друзьям, не скрывая ухмылки.

На протяжении почти четырех десятилетий мафия — Коза Ностра — с ее гнусными сделками, насилием и убийствами была для Аккеттуро жизнью, которую он принимал и лелеял. Он считал жизнь мафиози настолько достойной восхищения, что принял в свою команду одного из двух своих сыновей.

В его памяти запечатлелся день, когда он держал в руке пылающее изображение святого, клянясь в вечной верности охватившей его боргате. Еще до своего посвящения он понял, что самый непростительный проступок, который может совершить созданный человек, — это нарушение омерты, кодекса молчания. Наказанием за донос обычно служила пуля в затылок отступника, и Аккеттуро никогда не сомневался, что такая казнь была заслуженной.

Но после целой жизни верности Тумак, знаменитый, страшный капо, квинтэссенция успеха мафии, отказался от омерты и других принципов, которыми он когда-то жил. Он стал предателем. Прокурорам, следователям он раскрыл криминальные секреты десятилетий интриг. Его слова разоблачили десятки мафиози, которые следовали за ним и подчинялись ему как своему доверенному командиру. Более того, его отступление символизировало беспрецедентное недомогание, поразившее Коза Ностра. Омерта и другие максимы, которые на протяжении семидесяти лет защищали Аккеттуро и других самопровозглашенных людей чести, были подорваны неумолимыми внутренними и внешними силами.

С наступлением XXI века Коза Ностра оказалась под угрозой, как никогда раньше. За предыдущее столетие мафия сформировала в Америке уникальную и практически неприступную преступную организацию. И во многом ее пугающая мощь проистекала из арканного наследия, перенесенного в городскую Америку из провинциальной Сицилии.

Для случайного путешественника Сицилия на протяжении веков была заколдованной землей, одним из самых приятных мест на земле для жизни. Здесь можно было соблазниться необычайно любезными людьми, солнечной погодой, манящими пальмами и тонким ароматом цветущих апельсинов и лимонов.

Но эти пьянящие, поверхностные впечатления во многом оказались миражом. Более двух тысяч лет большая часть населения Сицилии терпела тиранию и подавление со стороны иностранных завоевателей и феодальных владык. С древнейших времен и до середины XIX века остров площадью девять тысяч квадратных миль подвергался набегам, вторжениям и даже торговле — фактически обмену на другие территории — со стороны иностранных правителей. Стратегическое и уязвимое положение Сицилии, расположенной почти в центре Средиземного моря, рядом с южной Италией и Северной Африкой, подвергало ее бесконечной череде оккупаций и притеснений со стороны финикийцев, греков, этрусков, карфагенян, римлян, византийцев, норманнов, арабов, французских, испанских, австрийских и, наконец, враждебных итальянских армий.

Сицилийцы выжили в этих условиях, сформировав культуру, в основе которой лежат два основных понятия: презрение и подозрительность к правительственным властям, а также тесные союзы с кровными родственниками и соотечественниками, столкнувшимися с теми же опасностями.

Анализируя фундаментальный осадный менталитет большого числа сицилийцев с точки зрения двадцатого века, Луиджи Барзини в своей книге «Итальянцы» отмечает: «Их учат с колыбели или они рождаются уже знающими, что должны помогать друг другу, быть на стороне друзей и бороться с общим врагом, даже если друзья не правы, а враги правы; каждый должен защищать свое достоинство любой ценой и не допускать, чтобы малейшая обида или оскорбление оставались безнаказанными; они должны хранить секреты и всегда остерегаться официальных властей и законов».

Со временем эти исторические и культурные основы породили скрытные кланы, на сицилийском диалекте — коски, для самосохранения от предполагаемых коррумпированных угнетателей. Не имея надежных государственных институтов для защиты себя и своего имущества, кланы, которые в основном проживали в сельской местности, полагались на скрытность, компромисс и вендетту, чтобы добиться справедливости в частном порядке.

В конце концов, тайные коски стали называться на Сицилии одним именем — мафия. За сотни лет они превратились из партизанских, неорганизованных групп самообороны в алчные, страшные банды, чьи основные понятия и принципы распространились, оказав глубокое влияние, далеко за моря, в Америку.

Как и многие другие корни сицилийской мафии, происхождение ее названия окутано фольклором и мистикой. Романтическая легенда гласит, что название родилось в конце XIII века во время восстания против французских анжуйских войск в Палермо, главном городе Сицилии. Согласно этой истории, сицилийская женщина погибла, сопротивляясь изнасилованию французским солдатом, и в отместку ее жених зарубил нападавшего. Этот причудливый эпизод якобы послужил толчком к созданию бунтарского лозунга, состоящего из первых букв каждого слова: «Morte alla Francia Italia anela» («Смерть Франции — крик Италии»). Восстание против французской оккупационной армии в 1282 году было названо «Сицилийской вечерней», потому что сигналом к сопротивлению послужил звон церковных колоколов для вечерней молитвы.

Менее романтичное и более вероятное происхождение названия «мафия» — это комбинированное сицилийско-арабское сленговое выражение, означающее защитника от высокомерия сильных мира сего. Вплоть до XIX века на Сицилии широко бытовало выражение «мафиозо» — член мафии, обозначавшее некриминального, решительного человека с врожденным недоверием к централизованной власти.

«Мафиози не ссылался на государство или закон в своих частных ссорах, а добивался уважения и безопасности, завоевывая репутацию жесткого и мужественного человека, и улаживал свои разногласия дракой, — отмечал английский историк Эрик Хобсбаум. — Он не признавал никаких обязательств, кроме тех, что были предусмотрены кодексом чести или omertà (мужественности), главная статья которого запрещала давать информацию государственным властям».

Для сицилийца XIX века с культурным наследием вековых опасностей и угнетения истинная мужественность заключалась в независимом высокомерии, при котором мужчина хранит молчание в случае преступления. Сицилиец оставлял за собой право на личную вендетту, месть, за преступления, совершенные против него самого и его родственников.