Шульц также обладал здравым деловым чутьем. Когда бутлегерство пошло на убыль, он приобрел контроль над профсоюзом работников ресторанов и использовал его для вымогательства у ресторанов взяток за трудовое умиротворение. Известные заведения, включая бродвейские Lindy's и Brass Rail, были вынуждены давать ему взятки, чтобы оставаться открытыми. В поисках легких денег, которые могли бы заменить утраченные доходы от бутлегерства, Шульц и его свирепые «ломатели ног» захватили в Гарлеме у афроамериканских и испаноязычных «банкиров» рэкет номеров или полисов.

Во время сухого закона бутлегерство было настолько необычайно прибыльным, что различные банды смотрели на доходы от номеров как на мелочь и не были заинтересованы в работе в преимущественно черных кварталах. Гангстеры-расисты уничижительно называли номера «ниггерским пулом». Но десятки тысяч ньюйоркцев играли в числовые игры, в которых платили от 600 до 10 долларов за выбор трех цифр, ежедневно выбираемых из «рулетки» — трех последних чисел из общего числа ставок на скачках. Для населения, охваченного депрессией, выигрыш в числовые игры был популярной фантазией, даже если ставка составляла всего несколько пенни.

Датч представлял себе игру с числами как необходимую замену исчезнувшим доходам от бутлегерства. Он объединил десятки мелких независимых операторов в Гарлеме и Бронксе. У старожилов был выбор: работать и платить Шульцу щедрый процент от выигрыша или оказаться в морге. Шульц быстро убедился, что его погружение в мир чисел было правильным шагом. Ставки на игры приносили примерно 20 миллионов долларов в год, и счастливчиков, которые могли бы сократить доходы Шульца, было немного.

Зажигательный темперамент Шульца, вероятно, помог устранить оппозицию его новым приобретениям. В ярости Шульц, которого в преступном мире Нью-Йорка прозвали «Голландцем», убивал даже при свидетелях. Дж. Ричард «Дикси» Дэвис, адвокат Шульца, как-то заметил, что Голландец убивал друзей и врагов «так же непринужденно, как если бы он ковырялся в зубах». Однажды он закончил ссору из-за денег с одним из своих подчиненных, засунув ему в рот пистолет и прострелив голову. Когда он заподозрил, что один из его давних доверенных лейтенантов, Бо Вайнберг, готовит против него заговор с итальянскими мафиози, Шульц лично замуровал ноги Вайнберга в цемент и сбросил его в реку Гудзон еще живым. (Полвека спустя варварское убийство Вайнберга стало захватывающей сценой в романе Э. Л. Доктороу «Билли Батгейт» и в киноверсии).

Налоговые обвинения были, казалось бы, единственной стратегией правительства для осуждения таких высокопоставленных гангстеров, как Шульц, но он отбил две попытки федеральных прокуроров поймать его на обвинениях в уклонении от уплаты налогов. Для одного из судебных процессов Шульц добился изменения места проведения процесса на сельский городок Мэлоун, штат Нью-Йорк, где, подкупив почти всю общину личными подарками и благотворительными взносами, он расположил к себе присяжных.

Как только налоговые проблемы были решены, Шульц узнал, что первым важным шагом Дьюи в качестве специального прокурора было привлечение к нему внимания путем создания специального большого жюри. Расследование еще больше вывело его из себя и сделало еще более кровожадным. Стремясь завязать отношения с Лаки Лучано и заручиться поддержкой самого уважаемого лидера мафии, Шульц перешел в римский католицизм. По всей видимости, он считал, что религия сблизит его с итальянскими боссами и сделает более приемлемым для них в качестве равного. Одним из высокопоставленных представителей преступного мира, приглашенных на крещение новообращенного, был сам Чарли Лаки.

Более того, Шульц начал разрабатывать план убийства Дьюи. Его люди следили за Дьюи и обнаружили, что каждое утро, выйдя из своей квартиры в Ист-Сайде на Манхэттене, прокурор останавливался, чтобы сделать телефонный звонок из ближайшей аптеки, прежде чем отправиться в свой офис в центре города. Чтобы не беспокоить спящую жену, Дьюи использовал телефон-автомат в аптеке, чтобы обсудить со своими сотрудниками ночные события. Один или два телохранителя, сопровождавшие Дьюи, оставались возле аптеки. Шульц решил, что магазин — идеальная ловушка. Одинокий киллер, используя пистолет с глушителем, мог бы подстрелить Дьюи, пока тот сидел в кабинке, а затем убить фармацевта. Шульц полагал, что ранним утром шум на тротуаре и проезжей части заглушит выстрелы и скроет бегство киллера.

Разработав план, Шульц предложил работу Альберту Анастазии, одному из самых эффективных триггеров мафии, который пользовался доверием Лаки Лучано. Шульц рассудил, что Дьюи представляет угрозу для всех боссов, а не только для него, и его устранение — первоочередная задача. Анастазия не замедлила сообщить эту новость Лучано, который созвал экстренное заседание Комиссии.

Высший совет мафии единогласно наложил вето на план Шульца. По словам Джо Бонанно, боссы сочли заговор безумным. Они опасались, что убийство прокурора с авторитетом Дьюи вызовет огромный общественный резонанс против рэкета. Изначальные лидеры американской мафии были единодушны в том, что неподкупные сотрудники правоохранительных органов и следователи — меткие стрелки — защищены от мести и насилия со стороны преступного мира. Убийство Дьюи, рассуждали боссы, лишь разбудит еще больше Томасов Э. Дьюи и ярость правоохранительных органов против всех них.

Заседание комиссии все же закончилось одобрением убийства, но его целью должен был стать Голландец. Шульц стал серьезной помехой для крестных отцов мафии: его иррациональные бредни о Дьюи и неутолимая жажда насилия привлекали слишком много внимания к их собственным рэкетам. Мафия предпочитала тихий стиль ведения дел.

Пытаясь скрыться от внимания Дьюи, Шульц спрятался в трехкомнатном номере лучшего отеля в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Для устранения Шульца Комиссия выбрала звездного палача мафии Альберта Анастазию, которого Шульц хотел нанять для убийства Дьюи. Считается, что Анастазиа поручил контракт Комиссии еврейским профессиональным палачам, работавшим на мафию. Трое вооруженных людей загнали Шульца в угол, когда он ужинал 23 октября 1935 года в таверне Palace Chop House and Tavern в центре Ньюарка. В мужском туалете один из стрелков смертельно ранил Шульца. В результате перестрелки троица прикончила двух его телохранителей и Отто Бермана, более известного на Бродвее как «Аббадабба», математического гения и бухгалтера, отвечавшего за финансовые книги Датча.

Смерть Шульца уничтожила последнюю крупную немафиозную банду и автоматически расширила империю Лаки Лучано. Не встречая сопротивления, Лаки присвоил себе банки с цифрами Шульца и возглавил ресторанные разборки «Голландца». Однако предостережения Шульца об опасности, которую таит в себе дальнобойность Дьюи, оказались прозорливыми.

Убийство мафией Датча Шульца расчистило путь для энергичной команды прокуроров и следователей Дьюи к еще одному привлекательному объекту: Чарльз «Счастливчик» Лучано.

Чарли Лаки, хотя и был сильнейшим диктатором мафии в 1936 году, был относительно неизвестен широкой публике. Его последний арест и тюремное заключение произошли, когда он был подростком, и, как и другие известные мафиози Нью-Йорка, он предпочитал действовать за кулисами и держать свое имя подальше от заголовков газет. Он был менее сдержан в своих союзах с лидерами Таммани-Холла и открыто общался с ними на крупных политических мероприятиях.

На съезде Демократической партии в Чикаго в 1932 году, где Франклин Д. Рузвельт был выдвинут в президенты, Лучано и его политически дальновидный адъютант Фрэнк Костелло сопровождали делегацию Таммани. Конечно, мафиози не могли голосовать на съезде, но влиятельные лидеры Таммани относились к ним как к членам королевской семьи. Лаки жил в одном номере с Джеймсом Джей Хайнсом, главой района Вест-Сайд, который позже будет осужден за взятки от преступного мира за подставы полиции и судей в делах об азартных играх. Соседом Костелло по комнате был один из их близких друзей и высокопоставленный политик Альберт Маринелли. Ласково прозванный мафиози «дядюшкой АТ», Маринелли был первым итальянским демократическим районным лидером в Нью-Йорке и занимал ключевой пост городского клерка. В его обязанности входил надзор за инспекторами, которые подсчитывали голоса на городских выборах. Помимо умения вбрасывать бюллетени в урны, Маринелли был особенно полезен мафии и другим преступникам, поскольку контролировал отбор присяжных заседателей.