Жалкая смерть Хайделла не удовлетворила манию Кассо к мести и не положила конец поискам других людей, устроивших засаду. Его личный отряд палачей решил, что им удалось расправиться с одним из сообщников Хайделла, капюшоном по имени Николас Гвидо. По трагической случайности они застрелили не того Николаса Гвидо, убив 26-летнего телефонного монтера возле его дома в Рождество 1986 года. Невинный человек погиб из-за оплошности детективов-шпионов, подрабатывавших у Кассо. Попросив найти потенциального убийцу Николаса Гвидо, они выдали адрес человека с таким же именем, который жил в Парк-Слоуп, Бруклин. Жертва была на три года моложе мафиози, которого Кассо намеревался убить.
Кассо отмахнулся от этого убийства.
«Эй, это ошибка, — сказал он в интервью. «Ничего страшного». Настоящий Николас Гвидо бежал во Флориду и сдался полиции по обвинению в нападении; он знал, что жизнь в тюрьме будет безопаснее, чем на улицах, где за ним охотится Гаспайп Кассо.
Третий член неудавшейся команды убийц, Роберт Беринг, избежал лап Кассо, найдя убежище в Программе защиты свидетелей. Бывший офицер полиции Управления транзитных перевозок, он сдался ФБР, признался, что был наемным убийцей мафии, и дал показания о преступлениях, не связанных с Кассо, в том числе о тайном владении мафией городскими компаниями школьных автобусов. Беринг умер в тюрьме от сердечного приступа в возрасте сорока лет, возможно, от беспокойства, что месть Гаспайпа может проникнуть за тюремные стены.
Продвинувшись в преступном мире в качестве младшего босса, Кассо решил жить хорошо в реальном мире. Он потратил 1,2 миллиона долларов на строительство и меблировку нового дома в Милл-Бейсин, элитном прибрежном анклаве в Бруклине. Архитектором, курировавшим строительство, был Энтони Фава, соратник Луккезе, который проектировал и контролировал строительство дорогих домов для других членов семьи. Вскоре после завершения строительства дома в 1991 году Фава обнаружил себя мертвым в Бруклине. Его изуродованное обнаженное тело со связанными ногами и руками было оставлено в угнанном автомобиле. Он был убит с садистской жестокостью, его тело пронзили десятки пулевых и ножевых ранений. Еще при жизни его лицо, грудь и руки были обожжены, вероятно, ожогами от сигарет. Убийство было совершено по приказу Кассо и Амузо, якобы потому, что Фаву подозревали в том, что он был или стал «голубем».
На основании донесений информаторов следователи предположили, что на судьбу Фавы мог повлиять и второй фактор. Кассо беспокоился, что из бумаг и записей о новом доме архитектор почерпнул слишком много информации о его финансовых делах и деньгах, потраченных на роскошный дом. Прислуга Кассо передала, что Фава заслуживает смерти, потому что он завышал счета Кассо и был правительственным стукачом. Перед убийством Фаву раздели до трусов, что свидетельствует о том, что его обыскивали в поисках скрытого записывающего устройства. Он стал еще одной жертвой, которую ложно оклеветали как крысу. После этого Гаспайп, проявив редкое сострадание, порицал убийц за то, что они пытали архитектора без его приказа. По его мнению, этот «кусок работы» заслуживал обычного убийства без долгих церемоний.
Просто в качестве дружеского жеста для бруклинского соседа, который ему нравился, Кассо мог отдать приказ о смерти. Сосед пожаловался, что слишком романтичный молодой человек по имени Анджело Сигона отказывается прекратить приставать к его дочери с просьбами о свиданиях и может поставить под угрозу ее помолвку с другим ухажером. Наемный убийца застрелил влюбленного Сигону, когда тот сидел в своей машине. Неизвестно, хотел ли сосед, чтобы Сигону просто отшлепали, запугали, а не убрали навсегда. Но Кассо, видимо, нравилось изображать из себя всезнающего крестного отца старой деревенской мафии, у которого на каждую проблему есть решение.
Более простая просьба поступила от капо Сэла Авеллино, контролировавшего в семье Луккезе индустрию каршеринга мусора на Лонг-Айленде. В связи с делом Комиссии нужно было свести несколько старых счетов. Авеллино хотел расправиться с Робертом Кубекой, смелым извозчиком, чья работа под прикрытием на оперативную группу по борьбе с организованной преступностью штата привела к прослушиванию машины Авеллино. Записи с «Ягуара» стали сокрушительной уликой против Дакса Корралло и других аристократов мафии на процессе Комиссии. Авеллино избежал обвинения в ходе расследования Комиссии, но опасался, что Кубека может возбудить новые уголовные и гражданские дела, которые поставят под угрозу его и мафию, получающую прибыль в размере 400 000 долларов в год от каршерингового бизнеса на Лонг-Айленде.
Жучок в «Ягуаре» подорвал статус Авеллино в мафии и его репутацию компетентного человека. Он беспокоился, что его слова на пленках могут быть истолкованы как доказательство того, что он вымогал вознаграждение у подрядчиков, пользуясь влиянием в профсоюзе рабочих и в ассоциации, представляющей интересы перевозчиков мусора. «Кто контролирует работников, тот контролирует боссов, — говорит Авеллино на записи разговоров в машине 1983 года, объясняя тактику двум своим солдатам. — Потому что... если у вас двадцать человек и они не придут завтра на работу [чтобы] убрать этот гребаный мусор, кого вы будете слушать?»
Авеллино хихикал над тем, что мафия доминирует в ассоциации бригадиров и грузчиков. «Теперь, когда у вас есть парень, который переступает черту, и так далее, у вас есть кнут. Сильный профсоюз приносит деньги всем, включая и «умников». А с сильным профсоюзом они зарабатывают еще больше».
В 1989 году Авеллино, все еще оставаясь на свободе и продолжая управлять рэкетом на Лонг-Айленде, опасался, что Кубека и его родственники станут важными свидетелями в федеральном расследовании. Он хотел, чтобы Кубека был убит немедленно. Гаспайп, санкционировав убийство, подтвердил, что извозчик с Лонг-Айленда действительно общается с ФБР и прокурорами, а значит, представляет угрозу не только для Авеллино, но и для его и Амузо огромных доходов от вывоза мусора. «У меня есть крючок для получения секретной информации изнутри офиса ФБР», — уверял Кассо подчиненных.
Кассо санкционировал убийства Роберта Кубеки и его отца Джерри, основавших свою небольшую независимую компанию по вывозу мусора. Семья Гамбино, получавшая прибыль от мусорного рэкета на Лонг-Айленде, согласилась, чтобы убийство совершили Луккезе. На рассвете 10 августа 1989 года Роберт Кубека и его шурин Дональд Барстоу, который также сотрудничал с ФБР, были одни в своем крошечном офисе на Лонг-Айленде, составляя расписание работы на день. В кабинет ворвались двое бандитов из «Луккезе» и убили их. Джерри Кубека не пострадал, поскольку в то утро остался дома.
Хотя два свидетеля были устранены, Кассо и Амузо обвинили убийц, Рокко Витулли и Фрэнка Фредерико, в том, что они испортили работу, оставили спортивную сумку с оружием и следы крови одного из стрелков, схватившегося с Кубекой. Тем не менее Гаспайп не жалел о казни. «Этот парень был информатором. В этой жизни есть только один способ справиться с информаторами — убить их. Он переходил из штата в ФБР, он действительно переходил границы. Другого выхода не было».
За выполнение задания Фредерико получил свою пуговицу от Кассо и Амузо и был принят в ряды «сделанных людей». (Обвиняемый в убийствах, Витулли в 1995 году признал себя виновным и согласился на меньшие федеральные обвинения, получив мягкий тюремный срок в четыре года. Выслеженный после четырнадцати лет скрывания, Фредерико признал свою роль в 2004 году и в возрасте семидесяти шести лет был приговорен к пятнадцати годам.)
Убийство двух отважных бизнесменов широко освещалось в новостях. Эти истории показали как дерзость мафии, так и слабые места правоохранительных органов, что могло отбить охоту у других свидетелей сообщать о Коза Ностра. Трагедия также втянула правоохранительные органы в спор по поводу их очевидной небрежности в обеспечении безопасности Кубеки и Барстоу. Агенты ФБР и федеральные прокуроры обвинили оперативную группу по борьбе с организованной преступностью штата в том, что она ввела Кубеку в заблуждение относительно опасностей работы под прикрытием и не отреагировала на многочисленные просьбы жертв о защите, включая мольбу Роберта Кубеки о помощи в ночь перед убийством. Рональд Голдсток, в то время директор оперативной группы, утверждал, что Кубека отклонил предложения о переезде или участии в программе защиты свидетелей, заявив, что хочет сохранить свои деловые интересы и остаться на Лонг-Айленде.
