Получив условно-досрочное освобождение, Галанте стал маскироваться под законного бизнесмена, открыв магазин химчистки на Элизабет-стрит в Маленькой Италии. Его личная жизнь была столь же двуличной. С женой у него было трое детей, но после отсидки в тюрьме за наркотики он жил с другой женщиной, которая родила ему двоих детей. Галанте признавался друзьям, что, будучи «добрым католиком», он никогда не будет добиваться развода.
Отказавшись признать Растелли боссом, Галанте предпринял два смелых шага, чтобы собрать деньги и укрепить свой контингент. Увеличив поток наличности, он активизировал наркосделки с сицилийскими экспортерами, назначив себя «сборщиком ренты», единственным магнатом мафии, имеющим право на получение франшизы от сицилийцев, работающих в США. Награбленное не делилось с другими боргатами. А чтобы пополнить свои ряды, Галанте импортировал из Сицилии дополнительную рабочую силу, известную как «зипы». Происхождение термина «зипы» неясно. Ремо Франческини, нью-йоркский детектив и эксперт по мафии, объясняет это выражение сокращением сицилийского сленгового слова, обозначающего «провинциалов» или «примитивов».
Неприкрытая попытка Галанте доминировать на наркорынке мафии встревожила правящих крестных отцов Нью-Йорка, которые объявили его персоной нон грата. Не обращая внимания на враждебность, которую он вызывал, Галанте был уверен, что его «зипы» сохранили традиционные мафиозные добродетели — верность и свирепость, которые смогут возродить банду Бонанно. Он начал использовать сицилийцев для самых тяжелых заданий, часто полагаясь на них как на своих личных охранников. Двумя его любимцами были Бальдассаре Амато и Чезаре Бонвентре, суровые двадцатисемилетние парни и близкие друзья из Кастелламмаре-дель-Гольфо, которых Галанте лично назначил своими людьми. Он был полностью уверен в их преданности.
В жаркий четверг 12 июля 1979 года Галанте подвозил на свидание в увядающий район Бушвик в Бруклине своего племянника Джеймса Галанте, солдата и его шофера на этот день. В прежние времена, когда Бушвик был более процветающим, он был оплотом семьи Бонанно. Зипы по-прежнему любили этот район за его оставшиеся клубы и пиццерии, где преобладал сицилийский диалект, а агентов под прикрытием и наганов было так же легко заметить, как стадо розовых слонов. Дальний кузен Галанте Джузеппе Турано и его жена владели итало-американским рестораном «Джо и Мэри», куда Галанте часто заглядывал, чтобы отведать сицилийских блюд и поболтать с Джузеппе. Ресторан на Никербокер-авеню сохранил ностальгический образ старомодного, непритязательного места для встреч: на столах лежали скатерти лимонного цвета с цветочным узором, а стены украшали фотографии Фрэнка Синатры и других итало-американских знаменитостей. Над входом висела большая картина с изображением Тайной вечери.
Поводом для визита Галанте стал поздравительный обед для Турано, который на следующий день уезжал в отпуск на Сицилию. Для почетного гостя, Лило Галанте, его кузины, и Анджело Пресанзано, пожилого солдата и преданного адъютанта Лило, был приготовлен прямоугольный стол в частном внутреннем дворике. Не успели подать первое блюдо, как Пресанзано откланялся, сказав, что у него неотложные дела, и ушел.
Но вскоре в ресторане неожиданно появились мафиози Бонанно. Появились зипы, Бальдо Амато и Чезаре Бонвентре в сопровождении Леонардо Копполы, наркоторговца из группировки Лило, и Галанте пригласил их за свой столик. Джузеппе Турано был удивлен тем, что Коппола посетил его заведение, ведь эти два человека недолюбливали друг друга. Выступая в роли миротворца, Галанте сказал им, что надеется, что дружеский обед положит конец их вражде.
Пятеро мужчин за столиком на открытом воздухе закончили трапезу с салатом, рыбой и вином, и Галанте затянулся сигарой в ожидании десерта и кофе. И тут, в 2:45 пополудни, в ресторан вошли трое мужчин в лыжных масках. Джон Турано, семнадцатилетний сын владельцев, выкрикнул предупреждение в сторону открытого двора и бросился бежать. Один из троицы выстрелил в подростка, ранив его в ягодицу. Его сестра, Констанца, услышала крик отца: «Что ты делаешь?», после чего раздались выстрелы. Во внутреннем дворике злоумышленники, к которым, судя по всему, присоединились зипы Амато и Бонвентре, открыли огонь из дробовика и автоматических пистолетов. Галанте, Коппола и Турано погибли мгновенно. Галанте, в которого попали с близкого расстояния, отбросило назад, в левом глазу у него было отверстие от дробовика, а сигара была зажата между зубами в смертельной хватке.
Очевидцы на улице видели, как стрелки в масках покидали «Джо и Мэри», а Амато и Бонвентре шли за ними по пятам. «Телохранители» Галанте не попытались нанести ответный удар по убийцам — легким мишеням, спины которых были повернуты, когда они садились в машину, скрывшуюся с места преступления, перед рестораном; стрелки также не выказали никакого беспокойства по поводу зипов, спокойно идущих в другом направлении. Было ясно, что Амато и Бонвентре вступили в сговор с целью убийства, но для их ареста или предъявления обвинений не было ни улик, ни показаний свидетелей.
Мотивы казни Галанте муссировались на мельнице мафиозных слухов и передавались информаторами детективам и агентам ФБР. Из тюрьмы Растелли отправил своего сторонника, чтобы тот обратился в Комиссию за разрешением убить Галанте как незаконного узурпатора. Совет директоров мафии отнесся к этому с пониманием. Предполагаемый босс Бонанно совершил два непростительных преступления, которые угрожали главарям четырех других нью-йоркских боргат. Он попытался ущемить их интересы, особенно интересы Гамбино, захватив американскую часть рынка сицилийского героина. Возможно, еще более неприятно то, что после смерти Карло Гамбино он открыто предсказал, что станет боссом боссов. Комиссия приговорила Лило Галанте к смертной казни, возглавляемую Полом Кастеллано из Гамбино. Амато и Бонвентре, двое стойких сицилийцев, которых он привез с родины в качестве своей преторианской гвардии, дозвонились до него и убедили предать его. Следователи пришли к выводу, что они намеренно направили Копполу в «Джо и Мэри», потому что заговорщики хотели убрать его — ярого сторонника Галанте — с дороги, чтобы предотвратить ответные рейды в отместку за убийство его «босса».
Другая намеченная жертва, Анджело Пресанзано, едва избежал кровавой казни, покинув обеденный стол раньше времени. Однако семидесятилетний ветеран мафии прожил еще несколько дней. Спрятавшись в Катскиллз и ужаснувшись тому, что он стал «меченым», Пресанзано пережил смертельный сердечный приступ, прежде чем стрелок смог его выследить.
«Должно быть, он наступил кому-то на пятки», — прокомментировал Джеймс Т. Салливан, начальник нью-йоркских детективов, ознакомившись с данными разведки о Галанте. На самом деле жестокий 69-летний гангстер переступил через многих.
Убийство Галанте вновь повергло разрозненные ряды Бонанно в смятение, лишив их сильной иерархии, которая могла бы вести переговоры о спорах и соглашениях со своими коллегами по мафии. Основная структура четырех других нью-йоркских мафиозных группировок оставалась крепкой, а их боссы не преминули воспользоваться упадком Бонанно.
Естественная смерть Карло Гамбино и перестрелки Джо Коломбо, Джои Галло и Кармине Галанте привели к смене караула в боргатах Гамбино, Коломбо и Бонанно в 1970-х годах. Эти изменения в трех крупных семьях были результатом внутреннего соперничества и игры гангстеров за власть; они не были вызваны давлением со стороны правоохранительных органов, законом об электронной слежке Раздела III или законом РИКО. Дж. Эдгар Гувер умер в 1972 году, и три его непосредственных преемника на посту директора ФБР — Л. Патрик Грей, Уильям Д. Рукельсхаус и Кларенс М. Келли — продолжили ту же неэффективную и безликую политику, которую Гувер ввел для преследования мафиози.
Находясь в Америке в 1970-х годах, Фрэнк Пулли, детектив по борьбе с организованной преступностью из британского Скотланд-Ярда, был потрясен широко распространенным безразличием высших чинов большинства американских полицейских ведомств к страшной угрозе мафии. Будучи специалистом по разведке, Пулли собирал сведения о попытках американских мафиози захватить шикарные легальные казино Лондона. Он выделял полицию штата Нью-Джерси за ее антимафиозные усилия, но считал, что полицейский департамент Нью-Йорка и многие федеральные и другие местные подразделения спят за рулем. «Многие хорошие полицейские, которые знали, что происходит, бились о кирпичи и не получали поддержки от начальства, — вспоминает Пулли.
