Будущих присяжных на судебных процессах по делам об организованной преступности часто спрашивают, не повлияют ли на их суждения фильмы или телепередачи о мафии. Во многих вымышленных сценариях Коза Ностра предстает как состоящая как из благородных, так и из злых участников, в профессии, которая странным образом напоминает крупные, законные корпорации, с подтекстом, что мафиози ведут нонконформистский, авантюрный образ жизни. В реальной жизни ни один мафиози не является «хорошим парнем».

Прототипом викарного заигрывания шоу-бизнеса с мафией стал сериал «Сопрано», получивший премию HBO, который для телевидения стал тем же, чем «Крестный отец» был для кино — суперхитом. Основная гуманизирующая тема сериала заключается в том, что Тони Сопрано, если не считать его профессии босса банды из Нью-Джерси, — квинтэссенция жителя пригорода, ищущего смысл жизни, счастье и безопасность. Он живет в небольшом особняке и гребет бабки, но при этом страдает от обычных неурядиц, свойственных буржуазным отцам среднего возраста. Его брак с Кармелой разваливается; она, следящая за правами женщин, стремится освободиться от рутины; его избалованные дети-подростки бунтуют; несмотря на целый гарем подружек, он мучается от того, что его не любят и не ценят. Амбициозный гангстер-исполнитель постоянно сталкивается с неприятностями в своем «офисе» — рабочем месте, населенном угрожающими типами, где незначительные ошибки приводят к смерти или тюремному заключению.

Настоящие капо и мудрецы никогда не стали бы подражать поведению Тони. Он выслеживает и убивает жертв — работа, которой обычно избегают капо или боссы; убийство — удел солдат и подражателей. Ни один мафиози самого высокого уровня не продержался бы долго, если бы вел себя так, как Тони Сопрано, который бросает вызов элементарной мафиозной осторожности, выставляя себя на всеобщее обозрение, чтобы соперники могли легко расправиться с ним. Он водит машину без телохранителя, потягивает эспрессо при свете дня в кафе на тротуаре и начинает свой день в халате, вяло прогуливаясь по своей подъездной дорожке, чтобы забрать газету у открытой дороги.

Секс и психиатрия занимают важное место в сюжетной линии «Сопрано». Однако довериться психиатру было бы радиоактивной ошибкой для босса или капо, которому ни в коем случае нельзя демонстрировать симптомы слабости или психической нестабильности. Обращение к психиатру гарантированно вызовет разногласия и сомнения в надежности иерархии, возглавляющей боргату. Тони Сопрано игнорирует это предостережение, обращаясь к женщине-психиатру, которая, естественно, привлекательна, поскольку консультирует его по поводу наболевших проблем и интерпретирует фрейдистские символы, страхи и сексуальную неудовлетворенность, проявляющиеся в его снах. Ни один уважающий себя мафиози не станет делиться интимными секретами с незнакомкой, тем более с женщиной-психиатром. Повышение роли женщин в деловом мире может быть политически корректным, но мафия сопротивляется этой тенденции.

В «Сопрано» есть аспекты, которые точно отражают грубый образ жизни мафии. Диалоги, пересыпанные ненормативной лексикой, очень похожи на подслушанные язвительные разговоры, которые звучали на реальных судебных процессах. Тони и его дружки ярко демонстрируют непринужденную дикость, которая является визитной карточкой мафии. А навязчивая шлюха Тони могла бы быть смоделирована на основе эскапад бесчисленных мудрецов.

Несмотря на жестокость, разврат и секс, в сериале чувствуется симпатия к Тони — мафиози, ностальгирующему по прежней эпохе, когда люди чести были спартанцами и заслуживали доверия. Как антигерой сериала, он страдает от тех же проблем, что и любой законопослушный, средний американец, стремящийся к материальному успеху. Он щедр, переживает за своих детей, скорбит о смерти брошенной возлюбленной, сострадает больному раком другу и приятелю детства, пытающемуся покончить с собой. По сути, мыльная опера о неблагополучной семье в пригороде, «Сопрано» создает еще один обманчивый образ настоящей мафиозной семьи.

«Их показывают с извращенным чувством чести, «не принимающими никакого дерьма», с легким доступом к женщинам и деньгам, — говорит Говард Абадински, историк организованной преступности, о бандитах из «Сопрано». — Подобные демонстрации романтизируют организованную преступность и, как непреднамеренное следствие, способствуют увековечиванию этого явления и созданию заманчивых мифов о мафии».

В поисках более значимых указателей на возрождающуюся силу настоящих боргатов американские правоохранители вполне могут обратиться к родине мафии — Сицилии. После Второй мировой войны слабое центральное правительство Италии терпело ренессанс мафии, позволяя кланам принуждать законный бизнес и загрязнять политическую систему, в основном через союзы с лидерами дискредитировавшей себя Христианско-демократической партии.

Мужественный прокурор Джованни Фальконе в 1980-х годах начал первое послевоенное наступление на Коза Ностру на острове, посадив в тюрьму боссов и около трехсот бойцов. Фальконе и другой прокурор, Паоло Борселлино, добились массовых приговоров, отчасти используя американскую тактику — нарушая омерту путем заключения сделок о признании вины с пентити, раскаявшимися или сдавшимися, и следуя инкриминируемым бумажным следам, связывающим гангстеров с вымогательскими выплатами. Несмотря на то что оба прокурора находились под усиленной охраной и работали в помещениях, похожих на бункеры, в 1992 году они были убиты взрывами бомб, что стало эффектным посланием мафии о бескомпромиссном неповиновении. Их убийства на несколько лет подтолкнули Италию к прорыву в борьбе с сицилийскими главарями путем расширения полномочий прокуроров и обеспечения безопасности пентити и их родственников в рамках первой эффективной итальянской программы защиты свидетелей.

После десятилетия строгих мер по обеспечению соблюдения закона эта программа была сведена на нет, когда правительство премьер-министра Сильвио Берлускони в 2002 и 2004 годах приняло законы, которые сделали климат менее благоприятным для вынесения приговоров мафии. Новые законы ограничивают использование показаний перебежчиков, ограничивают использование бухгалтерских доказательств для уличения мафиози в мошенничестве и подтасовках, а также препятствуют вербовке пентити.

Используя тонкости работы с общественностью, современные крестные отцы Сицилии приняли малозаметную политику, известную как Pax Mafiosi — «Мир мафии». Опасаясь вызвать возмущение общественности против своей организации, новые боссы избегают насильственных столкновений с правоохранительными органами и предпочитают оставаться незамеченными. Они ужесточили дисциплину среди солдат, умерили междоусобную вражду и перестали убивать так называемых «отличных трупов» — прокуроров, судей, полицейских и откровенных оппонентов. «Сегодня мафия сильнее, чем раньше, потому что ее лидеры изменили свою стратегию, — признает Серджио Барбьера, заместитель директора прокуратуры по борьбе с мафией в Палермо. — Никто не может совершить серьезное преступление, способное привлечь внимание средств массовой информации».

Главный прокурор Палермо Пьетро Грассо добавляет: «Молчание мафии — это стратегия, а не ее отсутствие».

Правоохранительные органы признают, что воссозданные сицилийские банды возобновили свои классические схемы «защиты» во всех видах бизнеса и общественных проектах. В 2003 году обновленные кланы поразили прокуроров, запустив «кротов» в их офис в Палермо, центр антимафиозной деятельности. Два сотрудника, работавшие над делами о связях Козы Ностра с коррумпированными политиками, были арестованы по обвинению в двойном агентировании и саботаже расследований.

Александр Стилле, американский журналист, много писавший о сицилийской мафии, говорит, что она вновь обрела зловещую политическую жизнеспособность и стремится к тому господству, которым она пользовалась в прошлом. «Даже если Коза Ностра сможет обеспечить лишь 5% голосов — что, по самым скромным оценкам, может стать решающим фактором на многих выборах».