Вечером 12 декабря Готти был один в квартире с Локасио. Для агентов слова Готти в тот вечер были лучше, чем подписанное признание. Он назвал себя мафиозным «боссом» и рассказал о некоторых вознаграждениях, которые он получил как крестный отец. И, что самое обидное для него самого, он признался, что санкционировал как минимум три убийства.

Первым убийством, о котором он говорил, было убийство Роберта ДиБи ДиБернардо, первоначального члена «Кулака», избранной группы, которая вступила в сговор с целью устранения Пола Кастеллано. Готти рассказал Локасио, что, пока он находился в заключении, ожидая суда по бруклинскому делу РИКО в 1986 году, ему рассказали «историю» о том, что ДиБи ДиБернардо критиковал его перед другими мудрецами. Однако теперь он с сомнением относился к заявлениям своих лейтенантов о том, что ДиБернардо вел «подрывную деятельность» и плохо отзывался о нем.

«Когда ДиБи зарезали, они рассказали мне историю. Я сидел в тюрьме, когда его били. Я знал, почему это было сделано. Но я все равно позволил это сделать».

Второе убийство он частично объяснил тем, что полагался на Сэмми Быка Гравано. У жертвы, солдата Гамбино по имени Луис ДиБоно, была история споров с Гравано по поводу раздела прибыли от строительного рэкета. Готти подозревал, что у Гравано были личные причины желать убийства ДиБоно. Оглядываясь назад, он считал, что Сэмми солгал о том, что ДиБоно обманул его и администрацию Гамбино. Даже если он сомневался в Гравано, сказал Готти, он хотел устранить ДиБоно по другой причине: тот проигнорировал повестку Готти явиться на разборки.

«Луи ДиБоно, — продолжал Готти. — Знаете, почему он умирает? Он умрет, потому что отказался прийти, когда я позвонил. Больше он ничего плохого не сделал».

Для пущей убедительности Готти обвинил себя в третьем убийстве, которое он одобрил. В практически беспрерывном монологе, обращенном к Локасио, он назвал имя жертвы — солдата Гамбино из группировки Кастеллано по имени Ли-борио «Луи» Милито. Бывший партнер Гравано по убийствам и прибыльным строительным проектам, Милито вышел из-под влияния Готти и считался непокорным злопыхателем.

В тот вечер в квартире Чирелли Готти также был раздражен сделками Гравано в строительной отрасли. Выразив свою обеспокоенность тем, что Гравано использует строительный рэкет для создания частной базы власти внутри семьи, Готти разгневался: «Ты создаешь армию внутри армии. Ты понимаешь, о чем я говорю, Фрэнки?»

«В итоге создаешь еще одну фракцию», — подхватил Локасио.

«Именно так», — крикнул в ответ Готти.

Перечисляя свои претензии к Гравано, Готти намекнул, что Сэмми Бык подстрекает к ненужным убийствам своих партнеров по незаконному бизнесу. «Каждый раз, когда я оборачиваюсь, появляется новая компания. И каждый раз, когда у нас появляется партнер, который с нами не согласен, мы его убиваем». Очевидно, Готти был взволнован планами Гравано и добавил: «И я миллион раз говорил ему: «Сэмми, сбавь обороты. Сбавь обороты, мать твою. Сбавь обороты! Ты, ты, ты придумал пятнадцать компаний, ради всего святого! У тебя арматура [металлические прутья], у тебя заливка бетона, у тебя итальянские полы. У вас строительство, у вас гипсокартон, у вас асбест, у вас ковры. Что, блядь, дальше?»

Настаивая на том, что он не был скупцом, Готти тем не менее спрашивал: «Где моя доля в этих компаниях?» По его словам, во время предварительного заключения по делу РИКО Дианы Джакалоне он был в восторге от того, что Гравано и другие дельцы отдали ему 10% от новой аферы с гипсокартонными конструкциями, которую они затеяли. «В тюрьме мне передали, что вы получили десять процентов. Парень ничего не сделал в своей жизни; такой же чертов придурок, как и я. Максимум, что я сделал, это совершил несколько угонов. У меня никогда ничего не было в жизни. А вы говорите, что у меня 10% от миллионного бизнеса».

Рассказывая о своей доле в семейном рэкете, Готти сказал, что использовал своего брата Питера для получения некоторых отступных — около 10 000 долларов в месяц от одной компании. Не называя конкретных сумм, Готти рассказал о добыче, которую он получал не только от Гравано. «Ну, скажу так, Фрэнки. Я получал Х-сумму денег в тот день, когда стал боссом, а он [Гравано] не имел к этому никакого отношения». Еще одним пунктом, о котором упомянул Готти, был неожиданный взнос от его капо. — Он передал шестьдесят три тысячи — это были мои деньги на день рождения. Вы подарили мне их на день рождения».

Кассеты в квартире миссис Чирелли начали жужжать, когда Готти готовился предстать перед судом штата по обвинению в убийстве лидера профсоюза плотников Джона О'Коннора. Публично Готти светился уверенностью, заявляя репортерам, что ему удастся выйти невредимым из обвинения в нападении. Но 4 января 1990 года, когда суд должен был начаться, он, очевидно, сильно забеспокоился. В ту ночь в квартире Чирелли Тефлоновый Дон строил планы на будущее на случай, если его осудят. Его разговоры дали ФБР запись, изобилующую доказательствами того, что он контролировал предприятие РИКО, имея право назначать иерархию и вводить в нее членов.

Сначала Готти был один в квартире Чирелли с Гравано, и теперь Готти был полон восхищения им, вопреки опасениям, которые он выразил несколькими неделями ранее Фрэнку Локасио. На самом деле он назначил Сэмми Быка своим заместителем, если его снова посадят в тюрьму.

Готти: «Надеюсь, у нас есть время. Завтра я хочу созвать всех наших шкиперов. Я скажу им: Я — представитель, пока не скажу иначе. Как только со мной что-то случится, я уйду с улиц, Сэмми будет исполнять обязанности босса. Он наш консильери»... Итак, я спрашиваю тебя, что ты чувствуешь. Ты хочешь остаться консильери? Или хочешь, чтобы я сделал тебя официальным заместителем босса? Исполняющим обязанности босса? Что вы чувствуете? Что заставляет тебя чувствовать себя лучше? Подумай об этом сегодня вечером».

Не дожидаясь ответа, Готти выразил сомнение, что Фрэнки Локасио сможет справиться с заданием так же компетентно, как Гравано. Сказав: «Я люблю Фрэнки», Готти тем не менее хотел, чтобы Гравано сменил его на посту главы банды.

«Я хочу, чтобы наши шкиперы поняли это, — продолжал Готти. — Это мое пожелание: если, если я окажусь в этой гребаной банке, этой семьей будет управлять Сэмми. Я по-прежнему босс. Если мне дадут пятьдесят лет, я знаю, что мне делать. Но когда я в банке, Сэмми будет главным».

В тот вечер на повестке дня у Готти стоял список кандидатов на вступление в боргату Гамбино. Оглядев подражателей, Готти назвал свои приоритеты. «Ладно, вот что я тебе скажу, Сэм. Я хочу назвать несколько имен, пять или шесть. Я не буду. Я стараюсь не заставлять людей (неслышно). Мне нужны парни, которые сделали больше, чем просто убили».

Вместе с Локасио (чей сын был мафиози) Готти, казалось, был обескуражен трудностями поиска новых способных солдат. Демографические изменения мешали традиционной программе вербовки мафии. Солидные итало-американские кварталы исчезали по мере того, как жители переезжали в пригороды, а более образованное поколение молодых людей выбирало жизнь законных профессионалов, а не чванливых мафиози. Кадровый резерв мафиози сокращался.

«И где мы их найдем, таких парней?» — риторически вопрошал Готти. риторически спросил Готти. — Фрэнк, я не пессимист. Становится все труднее, а не легче! У нас есть все, что может пригодиться. Оглянись вокруг, спроси когда-нибудь своего сына, забудь, кто ты, что ты. Поговорите с сыном, как с ровесником. Поставьте себя в его возрастную категорию, и пусть он расскажет вам, какие хорошие дети есть в округе, кроме тех, что с вами... Вы понимаете, что я пытаюсь сказать? Я говорил вам пару недель назад, что у нас осталось всего несколько карманов хороших детей».

Еще одним доказательством того, что Готти был абсолютным властелином, стало признание в том, что он заплатил 300 000 долларов адвокатам, занимавшимся апелляциями его бывшего подчиненного Джо Пайни Армоне и консильери Джо Н. Галло. Он был возмущен гонорарами, выплаченными Брюсу Катлеру и Джеральду Шаргелю, адвокатам по делу о нападении на О'Коннора. «Чем все закончится? Преступная семья Гамбино? Это преступная семья Шаргеля, Катлера и как их там. Хочешь воровать? Ты и твоя гребаная мать».