— А с черепами что делать-то? — спросил Линь Цзин.

— Выкопать и уничтожить.

— Но это как-то… чересчур…

— Я бы не трогал их, не вреди они нам. — Юньлань застыл в дверном проёме и холодно добавил: — Но они вредили, и я вправе раскопать все их могилы до единой. Вчера мы вели себя вежливо, и как они приветствовали нас? Сейчас день, так что настало время отплатить тем же. Уничтожить. Ответственность за то, что может случиться после, я беру на себя.

У Чжао Юньланя был разбойничий характер. Когда он злился, никто не рисковал его провоцировать, так что Линь Цзин тоже не стал возражать.

Чжу Хун, однако, нагнала его и сказала:

— Ван Чжэн… возможно, у неё были свои причины.

— Хрень собачья, — ответил Юньлань. — Либо скажи мне что-то, что хренью не является, либо заткнись.

Чжу Хун выдержала от силы пару секунд, а затем выпалила:

— Почему ты не можешь разговаривать нормально? Девушек ты тоже таким тоном кадришь, придурок?

Юньлань обернулся и насмешливо ответил:

— А с чего ты решила, что я стал бы тебя кадрить?

Чжу Хун очень хотелось врезать ему по лицу, но она не посмела. Лишь прошипела гневно сквозь зубы:

— Неудивительно, что все твои отношения плохо заканчивались. Так и будешь один до конца своих дней!

Юньлань быстро довёл группу туда, где они оставили машины, и взял несколько рюкзаков с вещами.

— Машинами туда не добраться, так что пойдём пешком. Тут вода и еда, на случай, если заблудимся. А это, — он вытянул ещё несколько рюкзаков и отдал их Чжу Хун, — отнесёшь в хижину, остальным.

— Ты оставляешь меня здесь? — удивилась та.

— Только не начинай, а? То, что ты выглядишь, как человек, не делает тебя теплокровной. — Юньлань нетерпеливо захлопнул багажник, закрыл машину и махнул рукой Чу Шучжи и Го Чанчэну. — Давай, женщина, иди в хижину, пока не впала в спячку. А, да, это тоже возьми, только разогрей сначала. Не пей холодным.

Он бросил Чжу Хун маленькую бутылочку, в которой она опознала рисовое вино. Этот согревающий напиток на северо-западе не делали, Чжао Юньлань, видимо, специально взял его с собой. Можно было не гадать, для кого.

Чжу Хун была немного тронута, пусть он и выбрал странный способ проявить заботу.

***

Чтобы сберечь энергию, трое мужчин практически не разговаривали на ходу. К счастью, несмотря на сильный ветер, было солнечно и относительно тепло.

Го Чанчэну казалось, что они преодолели уже три-четыре горы и довольно далеко ушли от первоначального места назначения, Речной деревни. Днём они наконец сделали привал в небольшой, укрытой от ветра горной впадине.

Чу Шучжи вскрыл несколько пачек с вяленой говядиной и разделил между остальными. Чжао Юньлань, присев на выступ, открыл подробную карту местности и теперь внимательно её изучал.

— Ты знаешь, куда мы идём? — спросил Чу Шучжи.

Юньлань сделал пометку и ответил, не поднимая головы:

— Место, где жили люди Ван Чжэн, было не в Речной деревне. Я проверил её досье.

Чу Шучжи был удивлён; ему казалось, Чжао Юньлань был слишком занят развлеканием своих многочисленных «братьев» и одержим своим новым увлечением, чтобы уделять внимание важным вещам. Теперь ему хотелось узнать больше.

— А что в её досье?

— Ван Чжэн родом из народа Ханьга, её тогда звали Гэлань. Когда она присоединилась к нам, то сменила имя. Ханьга не были ни дружелюбным, ни гостеприимным народом, и в Речной деревне, так близко к главной дороге, они бы не остались.

— В истории что-то о них есть? — снова удивился Чу Шучжи.

— Не в истории. — Юньлань наметил ещё три точки и пояснил: — Но в Древнем свитке Тёмной магии.

Он расправил карту и обвёл ручкой одну из сделанных отметок. Чу Шучжи решил, что это, видимо, месторасположение наблюдательного пункта.

Чжао Юньлань продолжил:

— Когда я зашёл на задний двор, то подумал, что черепа, должно быть, имеют отношение к легендарной ограничительной магии Луобулы. На языке Ханьга «Луобула» означает «призрак». А под «ограничением» подразумевается не просто «запрет», а «заключение»… Го Чанчэн, почему ты там стоишь? Иди сюда! Ты прошёл испытательный срок и теперь являешься полноценным членом спецотдела, проявляй как-то побольше энтузиазма к работе, ага?

Го Чанчэн, спотыкаясь, подошёл ближе.

— Так эта магия используется для заключения призраков, — резюмировал Чу Шучжи.

— Ага. У народа Ханьга была традиция обезглавливания и экзорцизма, — подтвердил Юньлань. — Это, вероятно, было связано с их социальной структурой. В их племени процветало рабство, и Ханьга верили, что рабы должны прислуживать им и после смерти. Поэтому их обезглавливали, а черепа закапывали, чтобы потом, используя магию, запечатать души и поработить их навсегда.

— Зачем было хоронить черепа на вершине горы? — спросил Чу Шучжи. — Это имеет особо значение?

— Да, на людей Ханьга влияли другие цивилизации. Некоторые верования они почерпнули и из нашей религии. Но их основной концепт, безусловно, был другим. В отличие от буддизма, они явно не верили, что у каждой вещи есть душа. Однако, увидев разрушительную силу лавин, они уверовали в горных духов, достаточно сильных, чтобы подавлять человеческие души. Они выстроили место для ритуалов в Духовном портале на горе… Это было место неподалёку от вершины, но скрытое от солнца. На ограничительную магию Луобулы повлияла буддийская концепция реинкарнаций: считалось, что треугольник — завершённая фигура, которая может формироваться в защитную стену. Оказавшиеся там души попадали в ловушку, и как бы ни старались, уже не могли выбраться.