— У моего господина есть к тебе вопросы, — прохрипел он. — Веками ты был предан этой работе и всегда действовал сдержанно, а теперь… разве не боишься потерять контроль?

Палач Душ ничего не ответил, но воздух вокруг него словно заледенел.

 — Мой господин презирает тебя за эти чувства, за влечение к этому человеку. Поэтому он организовал вашу встречу: хотел проверить, действительно ли ты не желаешь…

Палач Душ не позволил ему продолжить и одним кратким движением отсёк монстру болтливую голову. Хлынула кровь, тёмная и вонючая, и над крышей резко поднялся ветер; Чжао Юньланю пришлось торопливо искать укрытие.

А когда ветер утих, крыша опустела: не осталось ни монстров, ни трупов.

Только Палач Душ обернулся и махнул Чжао Юньланю рукой, а затем безмолвно исчез в чёрной воронке портала. Юньланю показалось, что уход его был чересчур торопливым, а стройную фигуру словно охватило напряжение, так несвойственное его обычному спокойствию.

Палача Душ боятся призраки, духи и даже боги. Кто осмелился бросить ему вызов?

И кто украл солнечные часы?

Глава 21.

Дом номер четыре на Яркой улице не был паучьим логовом или убежищем скелетов.

При свете дня в офисе не видно было ни одной тени или призрака, и в будке на входе сидел обычный пожилой человек. Го Чанчэн, правда, выяснил позже, что не такой уж он и обычный: в уголке его будки всегда валялась груда костей, из которых он с увлечением вырезал фигурки. Стоило открыть окно, и наружу радостно вылетало облачко жёлтой костяной пыли.

В офисе было много естественного света, он хорошо проветривался, повсюду стояли живые растения; каждому сотруднику полагался свой рабочий стол и компьютер. Каждый день в два пополудни приходил уборщик. В кладовой был холодильник, в котором хранились закуски и консервы с кошачьей едой.

Однажды Го Чанчэн даже заметил там целый пакет тонко нарезанного сырого мяса и удивился: кто в такую жару будет делать хотпот? Но вскоре до него дошло, что мясо предназначалось Чжу Хун, которая ела его сырым, будто это были чипсы, щедро усыпанные капельками крови.

На следующий день Чжу Хун взяла больничный, видимо, по неизбежной ежемесячной причине.

Но не по той причине, которая сразу приходила на ум. Через три дня она вернулась, и Го Чанчэн с ужасом увидел, что вместо ног у неё — гигантский змеиный хвост. Она ещё несколько дней питалась только сырым мясом, но затем хвост снова стал нормальными человеческими ногами, и есть она тоже стала по-человечески.

Помимо змеиной красотки, лжемонаха и толстого кота в спецотделе был ещё один человек. Через две недели после инцидента с голодным духом он вернулся из явно изнурительной командировки. Полдня он потратил на то, чтобы подать на возмещение рабочих расходов, а после отрубился прямо за столом. Шеф Чжао, вернувшись и увидев это безобразие, отправил его отдыхать домой.

На табличке на столе парня значилось «Чу Шучжи», но все называли его старшим братцем Чу.

Его Чанчэн откровенно побаивался. Парень был того же возраста, что и Линь Цзин, очень худой, со впалыми щеками. У него было грозное и мрачное выражение лица, а ещё он постоянно хмурился.

Возможно, Чанчэну только казалось, но Чу Шучжи хмурился ещё сильнее, когда видел рядом его.

Работы в основном было немного: за месяц поступило всего несколько дел, и обычно для расследования шеф Чжао отправлял одного-двух человек из команды. Принцип спецотдела гласил: «Мы ловим духов, а не людей». Но поскольку в большинстве дел духи не участвовали, им оставалось лишь написать отчёт и передать дело в другой департамент.

Большую часть времени члены команды читали, сидели в интернете, болтали и ждали окончания рабочего дня.

Но Го Чанчэн заметил, что каждому делу предшествует довольно много обязательных процедур. Сначала — отправить кого-нибудь на место преступления и предоставить отчёт шефу, который решит, браться ли за это дело. Если да, он подаёт отчёт вышестоящему начальству: обычно его рассматривают один-два дня, и только после этого команда во главе с шефом Чжао может приступать к работе.

Однажды в середине июля рутину, наконец, разбавило что-то новое: кто-то стал жертвой духа, а в офисе никого не оказалось. Да Цин подозревал, что в Аду что-то пошло не так, и шефу Чжао не оставалось ничего, кроме как лично возглавить расследование, а после — подать все необходимые документы. Линь Цзин собирал их целых три дня.

Таким образом Го Чанчэн бесцельно провёл в спецотделе три месяца, за которые не попал ни на одно расследование. Удивительно, но ему удалось пройти испытательный срок.

Ещё удивительнее, но Чжао Юньлань, кажется, позабыл о том, что Чанчэн попал к ним через дядю, и быстренько подписал документы об официальном приёме на работу.

Медленно, но верно Чанчэн привык к пустому в дневное время суток отделу кадров и спокойно отнёс туда своё заявление.

Да Цин внимательно посмотрел на весь этот энтузиазм и приземлил свою пушистую задницу на стол Чжао Юньланя:

— Люди такие непостоянные. Сначала ты больше всех хотел его вышвырнуть, а теперь позволяешь ему остаться.

Юньлань был увлечён перепиской и ответил, не отрывая взгляда от телефона:

— Он сплошь покрыт добродетелями, будто густо исписанный иероглифами листок. Относись к нему, как к талисману, и он принесёт нам удачу. К тому же, за ним забавно наблюдать.

— Какими добродетелями? — полюбопытствовал Да Цин.

Юньлань кивнул на ящик стола, и когда Да Цин его открыл, внутри обнаружилась пухлая папка. Помимо документов, в ней были фотографии с волонтёрских миссий, счета на пожертвования и тому подобная информация за последние десять лет. Была и фотография деревенской школы, к стене которой была приколота открытка с надписью: «Берегите себя, ребята».

— Ты хочешь сказать, что всё это сделал Го Чанчэн? — изумлённо спросил Да Цин.