— Ты только и делаешь, что ешь и спишь: к концу года уже в дверной проём перестанешь убираться. А тогда можешь забыть о хорошеньких кошечках — на тебя даже последняя собака не взглянет. И вообще, старичкам нужно думать о своём давлении.
Сан Цзань с любопытством проследил, как Да Цин острыми когтями прочертил по столу несколько глубоких борозд, а затем ушёл, обняв свою книгу.
— Говори, что тебе надо, или отъебись от меня, хватит тянуть время. Чего тебе нужно так поздно, а, Чу Шучжи?
— Ты когда-нибудь встречал человека с оранжевой добродетелью?
— Встречал, — раздражённо буркнул Да Цин. — Всех цветов радуги. Если собрать их в одну, то можно призвать божественного дракона станцевать тебе номер из воздушной акробатики.
— Шутки в сторону, — понизил голос Чу Шучжи, поглядывая на припаркованный неподалёку автобус. — Обычно она белая, но временами вспыхивает, словно огнём.
— О ком ты говоришь? — подозрительно уточнил Да Цин.
— О Го Чанчэне.
— Невозможно, — отмахнулся Да Цин. — Я знаю, о чём говорю. Его добродетель… Она огромна. Ты вообще представляешь себе, что это такое?
— Не совсем, — признал Чу Шучжи, вскинув брови.
— Своими глазами я не видел, но мне рассказывали, что сотворение людей принесло Нюйве добродетель столь яркую, что она словно всегда была окружена оранжевым пламенем. А теперь все добрые и злые поступки всех живых существ записаны Кистью Добродетели в Книге жизни и смерти. В любом случае, быть такого не может. Ты меня разыгрываешь.
Чу Шучжи ошарашённо застыл. Го Чанчэн к тому времени уже вышел из автобуса, и по одному его виду можно было судить: девчонку он не нашёл.
— Малыш Го у нас точно человек? — тихо спросил Чу Шучжи.
— Разумеется, — мяукнул Да Цин. — У Ван Чжэн хранится номер его удостоверения личности.
— Нужно проверить его свидетельство о рождении. Бумагу, где написано что-то вроде «мальчик, родился в такой-то день такого-то года и в такое-то время», — задумчиво заключил Чу Шучжи.
— Люди слишком бестолковы, — вздохнул Да Цин. — Это-то им зачем?
— Я всё сказал, — бросил Чу Шучжи, — всё, давай, я немного занят. Не забудь разыскать его свидетельство!
И он повесил трубку — ровно в момент, когда Го Чанчэн забрался обратно в машину.
Примечание к части [1] Сленговое обозначение полового члена в китайском звучит похоже на слово “заика”, Сан Цзань ни в чём не виноват :)
Глава 94.
Го Чанчэн выглядел тускло, как грустный бездомный, проводящий ночи в зале ожидания железнодорожного вокзала. Хреново он выглядел, короче говоря.
— Не нашёл её? — спросил Чу Шучжи, хотя и так уже знал ответ.
Го Чанчэн молча покачал головой.
— Возможно, я был не прав, — осторожно предположил Чу Шучжи. — Она могла сесть на поезд или же ненадолго задержаться в городе. Давай вернёмся?
Го Чанчэн помолчал ещё немного. Было уже очень поздно, и его и без того заторможенный мозг туманился ещё сильнее. Он с силой растёр лицо и сказал:
— Прости, братец Чу. Давай… давай ты вернёшься сам. А я продолжу поиски и потом приеду на такси.
— На такси? Ты собираешься сидеть тут до утра и окоченеть насмерть? Хватит уже волноваться. Неважно, что ты пообещал. Это мелкий дух без возможностей к развитию. Я всё ещё могу просто его развеять.
Го Чанчэн упрямо покачал головой. Но едва он развернулся, чтобы выйти из машины, как Чу Шучжи с громким хлопком прицепил ему на затылок бумажный талисман.
— Что ты такое? И почему цепляешься за человеческое тело? — холодно спросил он.
Тело Го Чанчэна внезапно будто свинцом налилось. Он хотел обернуться, спросить, что происходит, но шею заклинило.
Его сознание отделилось от тела, и он уставился на своё нелепое тело и серьёзного Чу Шучжи за его спиной. Тот нахмурился, разглядывая парящий в воздухе дух Го Чанчэна: это определённо была душа смертного, на сто процентов совместимая с данным телом.
Другими словами, дух, который Чу Шучжи вышиб с помощью талисмана, оказался духом самого Чанчэна.
— Так ты действительно Го Чанчэн?
Тот, продолжая плыть в воздухе, собирался спросить, что Чу-гэ, собственно, делает, но не смог выдавить и звука, когда раскрыл рот. Словно кто-то нажал «выключить» на его теле или, скорее, как если бы он вдруг оказался в беззвучном вакууме. Го Чанчэн снова попытался заговорить, но тщетно: он чувствовал вибрации в горле, но ничего не мог вытолкнуть наружу.
В этот момент Чу Шучжи протянул руку и снял с него талисман. Грудь сдавило, будто бы невидимая рука сжала в ладони его душу. От этого странного ощущения Го Чанчэна передёрнуло, а в следующий момент чувство парения исчезло, и он снова очутился в собственном отяжелевшем теле.
Го Чанчэн с волнением обернулся и встретился с изучающим взглядом Чу Шучжи.
Го Чанчэн обычно не отличался скоростью реакции, но сейчас даже до него дошло, что его душа только что буквально покинула тело. А в его понимании это означало примерно то же, что и смерть. Другими словами Чу Шучжи едва не убил его с помощью бумажного талисмана.
Го Чанчэн в ужасе вжался в спинку кресла. Сердце отчаянно колотилось где-то в горле, и он тихо спросил:
— Ч-чу… братец Чу, что это означает?
— Ты человек? — спросил Чу Шучжи.
Го Чанчэн ошеломлённо уставился на него, не понимая, в чём вопрос. Инстинкты подсказывали, что, вероятно, он сделал что-то неразумное и неприемлемое, что можно было посчитать «нечеловеческим». Но как он ни старался, всё равно не мог вспомнить ничего такого. Неужто он совершил какое-то преступление во сне?
