— Что… Что это за звук?

— Горы, — отозвался кубок Шэнь-нуна. — Десять тысяч гор оплакивают свою потерю.

— Горы могут плакать? — удивилась Ван Чжэн.

— Могут, — кивнул кубок Шэнь-нуна. — Говорят, что в последний раз эти слёзы пролились после гибели Паньгу. Даже когда владыка Куньлунь отдал своё тело Лампе Хранителя, такого не было: думаю, дело в том, что физическая смерть не повлёкла за собой гибель его души.

Ван Чжэн застыла на месте, осознавая, что это означает для Шэнь Вэя. У неё не было возможности узнать его поближе, как профессора Шэня или как Палача Душ, но по щекам Ван Чжэн вдруг полились горькие слёзы: она прекрасно знала, что призраки плачут редко, но сейчас никак не могла унять рыданий.

Сан Цзань с тихим вздохом привлёк её к себе.

— Глупая девчонка, — мягко произнёс знакомый голос, — чего ты плачешь?

Ошарашенная Ван Чжэн обернулась и встретилась взглядом с Чжао Юньланем, который успел прийти в себя и подняться на ноги. Её тут же охватило странное чувство: этот человек точно был её шефом, но… Что-то в нём разительно и невыразимо переменилось.

Сердце Ван Чжэн сжалось: неужели Шэнь Вэй действительно стёр все его воспоминания?

Кубок Шэнь-нуна внимательно осмотрел Юньланя с головы до ног, а затем отошёл на пару шагов и медленно опустился на колени.

— Этот ничтожный слуга приветствует горного мудреца, — его голос полнился уважением.

Чжао Юньлань… Владыка Куньлунь заложил руки за спину и коротко кивнул.

Ван Чжэн показалось, что окружающий мир поплыл у неё перед глазами: потрёпанная куртка на плечах Куньлуня вдруг обратилась длинными зелёными одеждами, дополнив образ человека, жившего многие тысячи лет назад.

— Согласно договору с Палачом Душ, мой господин подавил и запечатал силы горного мудреца и его божественную сущность, чтобы вы могли войти в круг перерождений, — тихо произнес кубок Шэнь-нуна. — Взамен Палач Душ согласился жить и умереть вместе с падением Великой Печати, сколько бы поколений это не заняло. Сегодня Великая Печать, наконец, пала, и миру живых угрожала чудовищная катастрофа, а потому Палач Душ пожертвовал собой, чтобы её предотвратить.

Яростное пламя, бушевавшее в глазах Куньлуня, сменилось тёплым оранжевым огнём.

— Знаю, — мягко ответил он после долгого молчания.

— Перед тем, как… — неловко продолжил кубок. — Палач Душ, он стёр ваши…

— Ни слова больше, — оборвал Куньлунь. Его красивое лицо преисполнилось невыразимой печали. — Я обо всём знаю.

Кубок Шэнь-нуна послушно опустил голову и, помолчав, тихо произнес:

— Перед тем, как покинуть этот свет, мой господин приказал мне проследить за тем, чтобы обещание Палача Душ было исполнено. Теперь этот ничтожный с чистой совестью может уйти на покой.

Владыка Куньлунь не обратил на него внимания. На его раскрытой ладони лежала чешуйка Нюйвы, что однажды уже прошла через круг перерождений.

— Шэнь-нун, — тихо пробормотал Куньлунь себе под нос, — что именно ты хотел мне сказать?

Земля под их ногами вдруг задрожала, и все вокруг замерли, словно птицы, напуганные звоном спущенной тетивы. А из-под земли проросло огромное дерево: сияющее свежей зеленью, великолепное, в расцвете сил, и листья его сверкали росой: яркая, словно из другого мира, она щедро оросила землю.

Трещины и разломы, вызванные падением Великой Печати, медленно затянулись.

Что же такое постоянство?

Зачем существует добро и зло, правильное и неправильное?

Что такое жизнь? И что есть смерть?

Нахмуренные брови Куньлуня слегка расслабились, и он вытянул руку ладонью вверх — как раз вовремя, чтобы поймать сорвавшийся с дерева лист.

— Это ты позаботился о переводе Го Чанчэна в спецотдел? — внезапно спросил он.

— Верно, — почтительно кивнул кубок Шэнь-нуна. — При жизни господин велел мне найти человека, не владеющего третьим глазом, но способного видеть истину; ничтожество, обладающее чудовищной мерой добродетели.

— Вот как. — Куньлунь вздохнул и мягко улыбнулся. — Я понял. И благодарю тебя.

Чешуйка Нюйвы в его руках обратилась прахом.

— Что вообще происходит? — спросил уставший молчать Да Цин.

Куньлунь спокойно сел, скрестив ноги, под парящей в воздухе Лампой Хранителя, и ласково почесал своего кота под подбородком:

— Не волнуйся, — сказал он, — Лампа Хранителя ещё горит.

С этими словами он закрыл глаза и погрузился в медитацию, обратившись статуей самого себя. Огонёк пламени в лампе над его головой горел уверенно и ровно.

***

Шокер в кармане Го Чанчэна остался неподвижным: тот не успел испугаться, всё, что занимало его разум — это падающий Чу Шучжи.

Отчаянно рванувшись вперёд, Го Чанчэн схватил его за руку и зажмурился: в ушах яростно завыл ветер.

Но их падение вдруг резко прекратилось.

Го Чанчэн изумлённо открыл глаза и увидел, что в прыжке умудрился расколотить все бутылки с душами: они пустыми осколками раскатились по мосту, а освобождённые души ринулись на свободу.

Не озаботившись человеческой формой, они остались яркими цветными огнями, и вместе с девушкой-призраком слились воедино в сияющую сеть, которая и остановила падение Го Чанчэна и Чу Шучжи.