— Он точно что-то знает, — настаивал он. — Почему он так хотел, чтобы ты ушла? И почему жемчужина всплыла именно теперь?

Чжу Хун угрюмо скрестила руки на груди и вздохнула, нахмурившись.

Разговоры смолкли, и между людьми и призраками повисло молчание, на фоне которого особенно неожиданно прозвучал голос старика Ли — дневного дежурного, обожающего резку по кости.

— Вообще-то… Мне кое-что известно.

Внимание целиком переключилось на него, и старик Ли смущённо замялся:

— Я человек старый и одинокий, и занятий у меня в свободное время не так уж и много. Обычно я иду на Античную улицу поиграть с друзьями в сянци [1]. И пару дней назад один из них упомянул, что змеи, сторожившие дом его семьи, исчезли бесследно, не прикоснувшись к своим подношениям. И то же самое случилось в паре других домов. Видимо, змеиный клан действительно торопится убраться из города Дракона.

— Но… — Чжу Хун помедлила. — Четвёртый Дядя ничего мне об этом не говорил.

— И не только змеиный клан. Весна на подходе, а на улицах не видно ни одной вороны. Должно быть, прознали о чём-то и разбежались, словно крысы, — поморщился Да Цин. Для него, почтенного кота, не было в этом мире ничего отвратительнее крыс.

— Четвёртый Дядя, он… — Чжу Хун нахмурилась сильнее. Четвёртый Дядя вырастил её собственными руками и в её глазах выглядел всемогущим: Чжу Хун никогда не видела, чтобы его действительно беспокоили какие-то проблемы, и ей искренне казалось, что под его руководством с кланом змей не случится ничего плохого.

Она, конечно, подозревала, что Четвёртый Дядя что-то от неё утаил, боясь, что верность Хранителю встанет между ними: пока ему ничего не угрожает, Чжу Хун могла бы спокойно уволиться, но будь он в опасности… Она бы ни за что не ушла.

Но что такого могло произойти, чтобы Четвёртый Дядя решил сбежать со всем змеиным племенем? Неужели ничего нельзя сделать?

Среди них всех только Да Цин о чём-то смутно догадывался: происходящее было связано либо с паранормальной призрачной активностью, либо с той проклятой книгой, пришедшей из другого времени, и всё это опосредованно произрастало из событий, случившихся много тысячелетий назад. Обрушение небес и гибель богов… Дело было серьёзное.

Также его беспокоило поведение Чжао Юньланя.

С малых лет тот всегда с радостью хватался только за самые лёгкие из задач и очень быстро научился собирать вокруг себя правильных людей, которым потом можно было перепоручить любые дела, которые ему не хотелось делать самостоятельно. Иногда он даже ленился читать чужие отчёты: только валялся в своём кресле и раздавал дурацкие приказы — например, переделать очередной доклад в презентацию и зачитать ему вслух.

Но то, что с Хранителем происходило теперь… За исключением кое-каких мелочей, которые волей случая стали известны его подчинённым, Чжао Юньлань держал ситуацию под контролем самолично, не позволяя ни малейшей крупице информации просочиться наружу. Вероятно, он предполагал, что любой, кто окажется втянут в это дело, станет пушечным мясом, а потому собирался со всем разбираться один.

Оглянувшись, чёрный кот зацепился взглядом за Го Чанчэна и воспользовался этим в качестве повода прервать бурное обсуждение:

— Малыш Го, — мяукнул он, — у тебя телефон разрывается, рука ещё не онемела? Ответь на звонок, бесполезные разговоры всё равно ни к чему не приведут. Дневная смена — отправляйтесь домой. Сан Цзань, Ван Чжэн — навестите шефа, может быть, он уже вернулся. А если его не будет к рассвету, отправимся в ад. В конце концов, нет ничего плохого в том, чтобы обратить за помощью к преисподней, если прижмёт.

Закончив говорить, кот запрыгнул на стол с видом ответственного заместителя, готового в отсутствии начальства перехватить управление спецотделом.

— Чжу Хун, — продолжил он, — набери Линь Цзину и спроси, почему он не торопится домой, и когда его ждать в отделе.

Чжу Хун кивнула, ласково погладив его по голове, и заодно почесала ему пушистый подбородок. Да Цин живо из властолюбивого тирана обернулся разбалованным котёнком, потянулся всем телом, подставляясь ласке, и громко замурлыкал от удовольствия.

На заднем плане кто-то тихонечко хихикнул.

Да Цин живо вскинул голову, оттолкнул лапкой руку Чжу Хун и возмутился:

— Это ещё что? Вы что, меня не уважаете?

— Да Цин, — подобострастно позвал старик Ли, поглаживая костяное кольцо на пальце, — ты весь день на ногах, может, хочешь рыбки? Я вчера приготовил немного…

Заинтересованно поднятые уши выдали Да Цина с головой: он в отстранённой манере, напоминающей кого-то из королевской семьи, протянул старику Ли лапку, и тот унёс его прочь.

Го Чанчэн, наконец, принял повторяющийся весь день звонок. Телефон у него был не очень, и даже с расстояния в пару шагов любой желающий мог с лёгкостью расслышать, о чём говорят на другом конце линии. У этой женщины был явный иностранный акцент, и слова вылетали из динамика со скоростью света.

— Извините, пожалуйста, — выдавил Го Чанчэн, выслушав целый монолог этой бессмыслицы, — вас плохо слышно… Не могли бы вы говорить н-немного медленнее?

Его собеседница замолчала было, а затем тишина сменилась утробным воем.

Эти звуки волнами разлились по всей комнате. Чу Шучжи бросил свою сумку и обернулся, выхватил у Го Чанчэна телефон и бросил его на стол, переключив на громкую связь.

В ответ на удивлённый взгляд Чанчэна он прижал к губам указательный палец и прислушался, а затем вытащил из ящика стола ручку и блокнот.

«Это плач призрака», — написал он на листе бумаги.

Го Чанчэн живо покрылся мурашками.

«Скажи ей, пусть перестанет рыдать», — приказал Чу Шучжи, — «и спроси, в чём дело».