В воротах магазина в облаке синего дыма объявилась чья-то тень.
Руки этого существа свешивались ниже коленей, превращая его в безволосую обезьяну, а каждый палец длиной был сантиметров пятьдесят и волочился по земле. У него была коротенькая толстая шея, и опущенная голова практически лежала у него на груди.
Увидев Чжао Юньланя, существо расплылось в улыбке, и его лицо треснуло, разинув огромный, до самых ушей, пустой рот. Поднявшись, оно вытянуло шею, и его голова обернулась вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов. На затылке, однако, обнаружилось ещё одно лицо: жуткое, искажённое, существо обнажило клыки и бросилось в атаку.
Юньлань уже вытащил пистолет и держал палец на курке, но двуликое существо вдруг замерло посреди прыжка и грохнулось на землю: должно быть, иметь по лицу с каждой стороны было очень удобно. Его голова снова развернулась, явив первое улыбающееся лицо и два жёлтых зуба в проёме пасти.
Глядя на Юньланя, оно вдруг засмеялось, раскачиваясь взад и вперёд: словно диковинная птица, откладывающая яйца, которую Юньлань чем-то ужасно насмешил.
А Юньланю не хотелось первым лезть в драку: удерживая существо на мушке, он взглядом показал Чжу Хун уходить и сам сделал шаг назад.
— Люди и призраки идут разными путями, — прошипело существо. — Люди и призраки идут разными путями…
Эти слова поразили Юньланя прямо в сердце, и лицо его потемнело. Он резко обернулся и ледяным голосом произнёс:
— Я веду себя здесь подобающим образом и не желаю ссоры с преисподней, а потому прошу тебя перестать нести чушь.
Двуликое существо наклонило голову к плечу, и улыбка стекла с его лица. Чжу Хун потянула Юньланя за рукав:
— Шеф Чжао, ну же, идём?
У Юньланя пальцы на рукояти пистолета онемели от напряжения, а существо вдруг заговорило снова:
— Люди или призраки, тебе придётся выбирать. Путь человека или путь призрака, тебе придётся выбирать. Мир людей или преисподняя, тебе придётся выбирать…
Его голос крепчал и крепчал, пока не взвился до пронзительного визга. Три слова, «тебе придётся выбирать», накатывали волна за волной, разлетались по улицам призрачного города, отражаясь от стен, и болезненно звенели в ушах.
От разрушенных стен и загнивших корней отделились бесчисленные духи и призраки, потянулись из трещин в камне и дыр в земле. Глаза у них тускло светились, разыскивая жертву, а губы шевелились в непрестанном неразборчивом шёпоте.
Юньланю всё это очень не понравилось, и он, подавив волнение, собрался было уйти, забрав с собой Чжу Хун, но двуликий дух вдруг крутанулся вокруг своей оси и завыл, вновь обернувшись к ним зубастой пастью.
— Живые! — хрипло ухнул он, словно ночная сова. — Здесь живые души!
Эти вопли плеснули воды в кипящее масло: море призраков заволновалось, зашипело и закричало. Юньлань выстрелил, не промедлив и мгновения — пуля раздробила твари череп, и скоро от двуликого существа, охваченного огнём, не осталось ничего, кроме горстки пепла.
Однако толпа духов, объятых жадностью, успела окружить их со всех сторон: словно дикие псы, жаждущие энергии ян. Даже чёрному коту, у которого вся шерсть встала дыбом, было их не остановить.
Здравомыслие здесь было не в почёте.
Выругавшись, Юньлань застрелил ближайшую тварь, и та с истеричным визгом свалилась на землю. Остальных это, однако, нисколько не испугало: они даже не взглянули на своего почившего товарища. Взволнованные присутствием живых, голодные духи позабыли о страхе и голосе разума: пустовавшая прежде улица теперь полнилась призрачными телами. Всё больше и больше духов, лезущих из каждой щели, окружали людей и кота.
Чжао Юньлань пришёл сюда на разведку и не готовился к драке, и очень скоро у него закончились пули.
Чжу Хун обернулась огромной змеёй, проглатывая пятерых нападавших за раз, но этого было мало: они липли к ней, цеплялись за шкуру и пытались прогрызть её твёрдую чешую. Встряхнувшись, Чжу Хун сбросила их с себя: её хвост толщиной не уступал туловищу взрослого мужчины, и от удара им духи разлетались в стороны, словно кегли. Тех, кто посмел запустить зубы в её чешую, Чжу Хун подбрасывала в воздух и стискивала, пока от обидчиков не оставался влажный комок плоти.
Но их было слишком много. Как говорится, легко ускользнуть от внимания королей преисподней, но от их армии призраков — невозможно.
Словно мушки в тропическом лесу, они лезли и лезли, торопясь насытиться жизнью и кровью, высосать их до последней капли.
На Чжу Хун набросилось сразу пол дюжины, и стоило ей сбросить одного, как его место занимал кто-то другой, а один даже забрался ей на грудь — недалеко от сердца — и длинными когтями безжалостно выдрал одну из чешуек.
В тот же миг ему между глаз вонзилось лезвия кинжала, разрубив его голову пополам.
Но даже корчась в предсмертных муках, призрак всё равно норовил слизать собственную свежую кровь.
Чжао Юньлань поднял свой кинжал: от его спокойствия не осталось и следа.
— Им вообще нужно что-нибудь, кроме жратвы? — прорычал он и потянул Чжу Хун за кончик хвоста. — Уменьшайся, живо!
С каждым вздохом его кинжал рассекал воздух, отрезая головы тем, кто посмел подобраться поближе. Отскочив в сторону, Юньлань каким-то непостижимым образом выкроил пару секунд, чтобы стащить куртку и крепко прижать её к груди.
Должно быть, он следовал принципу: пусть летят головы и льётся кровь, но на моей одежде не должно остаться ни пятнышка.
К сожалению, Чжу Хун прекрасно поняла, чем эта куртка для него так ценна, и сердце её сжалось от досады.
Следуя приказу, она обратилась крошечной змейкой толщиной с палец, заползла Юньланю в рукав и обернулась вокруг его пояса. Юньлань присел, чтобы подхватить на руки Да Цина, который превратился в клубок чёрной шерсти, и швырнул перед собой талисман, а затем неохотно щёлкнул зажигалкой, поджигая остатки пламени Самадхи.