Библиотека спецотдела была очень хорошо организована: все книги имели разноцветные метки и числовые коды, так, что даже не умеющий читать Сан Цзань мог спокойно в них ориентироваться. Почему же тогда «Записи древних тайн» небрежно впихнули в ту же секцию, что и «Нюйва создала человечество и восстановила небеса»?
— Вообще это «книга из черной кожи», — сказал Да Цин. Такого рода книги работники ночной смены получали из мест, далёких от мира людей. «Книги из белой кожи», напротив, поступали именно оттуда.
Да Цин протянул лапу к книге, но стоило ему коснуться обложки, как со страниц хлынул тёмный туман.
— Она настолько засекречена, что мы её даже не пометили. Если хочешь разузнать подробности, думаю, нам стоит прогуляться вечерком на Античную улицу.
***
Когда солнце, наконец, село, уступив улицы сумеречной тьме, Чжао Юньлань не выдержал и набрал Шэнь Вэя. Холодный металлический голос на том конце сообщил, что «набранный вами номер не существует».
Юньлань уставился на потухший экран, остро осознавая, что означает ощущение «один день разлуки кажется тремя годами», пока подошедший Да Цин не тронул его нетерпеливо лапой.
— Хватит думать о весне [1], идём.
Подхватив кота на руки, Юньлань вышел на улицу — и обнаружил у своей машины Чжу Хун. Поймав его взгляд, она горько усмехнулась:
— Ты, должно быть, считаешь меня дешёвкой, которая продолжает тебя преследовать даже после того, как ей приказали убраться.
Какое-то время Чжао Юньлань не знал, что ответить. Но в итоге тихо заметил:
— Вообще-то, я только хотел сказать, чтоб ты не забывала тепло одеваться.
Они втроём разместились в машине и в неловкой тишине отправились на Античную улицу. Там, рядом с большой софорой, располагался нужный им магазинчик.
Чжао Юньлань со своего места видел по бокам от входа два бумажных фонарика, которые горели ровным жёлтым светом. Ветер разорвал бумагу, и на ней едва угадывалась надпись «Хранитель».
Юньлань внезапно вспомнил то, что старательно игнорировал раньше. Он похлопал сидящего на плече Да Цина по макушке и тихо спросил:
— Что на самом деле означает «быть Хранителем»?
— Охранять души живых, успокаивать сердца мёртвых, прощать преступления заблудших, крутить колесо для уходящих на перерождение, — торжественно сообщил Да Цин и добавил с презрением: — Разве не это записано на обратной стороне декрета Хранителя? Или ты ослеп?
Чжао Юньлань, который в редких случаях уступал Да Цину в знаниях, пробормотал:
— Но почему декрет, оставленный Куньлунем, зовётся декретом Хранителя?
И что имел в виду Шэнь-нун, говоря о жизни и смерти?
Размышляя об этом, он вошёл в ствол софоры — именно там располагались ступени в преисподнюю.
Этот путь был тяжёл для живых душ, но двое из них не были людьми, а у третьего при себе был декрет Хранителя. Вокруг шумела вода, но из-за жуткого холода казалось, что она вот-вот обратится в лёд. Юньлань и остальные не осмеливались лишний раз вздохнуть, чтобы не потревожить проплывающие мимо души мёртвых.
У тех был тусклый взгляд, и призраки погоняли их, будто овчарки — овец.
Чжао Юньланю уже доводилось спускаться в преисподнюю по делам, и каждый раз он нервничал и старался идти как можно быстрее, не оглядываясь по сторонам. Но сейчас у него было слишком много вопросов, чтобы не обращать внимания на окрестности.
В преисподнюю вела лишь одна узкая, вымощенная гладким камнем тропинка, которая напоминала легендарный путь на небеса. С обеих сторон её окружала вода, поверхность которой то и дело бурлила, словно оттуда вот-вот могло что-то вылезти. Каждые десять чи вдоль дороги располагались небольшие масляные лампы, напоминающие уличные фонари. Они ярко светили, отбрасывая на дорогу длинные тени, и рядом с каждым из них росли яркие красные цветы.
Поизучав немного повторяющиеся фонари, Чжао Юньлань внезапно понял, что все они были одной и той же лампой Хранителя. Однажды он читал заметки, где говорилось, что лампа Хранителя сопровождает души на пути в преисподнюю. Длина этого пути зависит от количества вещей, которые человек не может забыть. Когда лампа полностью очистит душу, человек, наконец, попадает на мост, пересекающий Реку Забвения. Выпив отвар, приготовленный богиней Мэн По, душа сможет пересечь мост и уйти на перерождение. [2]
Все предыдущие жизни обращались в прах. Пусть этот свет и не обжигал, зато порождал новые светлые души.
Поддавшись порыву, Юньлань наклонился и присмотрелся к одной из этих копий лампы Хранителя. На её основании были выгравированы слова: «Истинная смерть порождает новую жизнь».
В этом и заключался смысл перерождения.
Внезапно у Юньланя закружилась голова, а сердце пронзила такая боль, будто его попытались вырвать из груди. Он споткнулся, и идущая следом Чжу Хун едва успела подхватить его под руку.
— Что случилось? — тихо спросила она.
Смертельно бледный Юньлань с трудом сглотнул подкативший к горлу комок и прижал руку к груди. Спустя несколько долгих мгновений он покачал головой и как ни в чём не бывало продолжил идти.
Когда они добрались в город призраков, Чжао Юньлань достал несколько талисманов и протянул остальным. Их пришлось спрятать под языком — так они могли скрыть от духов свой запах живых существ.
Помимо бессмертных и душ, ожидающих своей очереди на перерождение, в городе обитали и глубоко одержимые души, неспособные переродиться, а также те, кто отбывал заключение. Они находились здесь сотни, а то и тысячи лет, и живым не понять было их одержимости возвращением обратно на землю.
Когда Чжао Юньлань был подростком, однажды он пришёл сюда, чтобы вернуть живую душу, заблудившуюся в городе призраков, но потерпел неудачу. Ему пришлось смотреть, как её окружают и заживо поглощают духи. Потребовался целый отряд городских призраков, чтобы подавить возникшие следом беспорядки.