– Ширам сейчас очень болен, а мы тратим время на разговоры! – спохватилась царевна. – Ты ведь здешний могильщик, как я понимаю? Я прикажу сейчас перенести его в твой дом. У тебя есть снадобья, чтобы унять лихорадку?

– У тебя они тоже есть, и получше моих. Ты сама – такое средство.

Аюна озадаченно поглядела на старика. Потом ее лицо вспыхнуло понимающей улыбкой. Не попрощавшись, царевна бегом кинулась обратно к лесу. Старик, сидя на краю полированного камня, проводил ее насмешливым, но в целом одобрительным взглядом.

Добежав до костра, Аюна сразу бросилась к Шираму. Села рядом, осторожно переложив его голову себе на колени, положила ладонь саарсану на горячий лоб и победно взглянула на изумленного Даргаша. К тому времени оборотень уже проснулся и разрывался между обязанностью сторожить раненого и разыскивать Аюну, утащенную ухром.

– Госпожа, где старик? Что произошло?!

– Я дочь бога и государя, – не отвечая на расспросы, произнесла царевна. – Наши прикосновения животворны! В столице во время больших праздников к отцу приходили страждущие, моля прикоснуться и отогнать насланную злыми духами хворь. Позор моей памяти! И благословение старику, ее пробудившему, кем бы он ни был – могильщиком, колдуном или призраком… Пусть теперь духи смерти только попытаются забрать у меня Ширама! Никто не приблизится, пока я держу его!

Близился рассвет. Ночь медленно отступала, прячась в складках гор, в пропастях и ущельях. В небе разливалась холодная малиновая заря. Угли в костре давно остыли. Аюна крепко спала, прислонившись спиной к сосне. Голова ее покоилась на плече Даргаша, дремавшего рядом вполглаза. Ночь выдалась нелегкой для царевны. Она так долго боролась со сном, что в конце концов уже и сама не могла отличить сон от яви. В небе метались тени – видно, души бесчисленных врагов, убитых ее женихом; оживали камни, и кусты можжевельника подкрадывались к костру, чтобы похитить ее нареченного. Корни сосен шевелились и начинали ползти, подобно змеям, окружая костер, а в черном лесу горели ненавистью чьи-то глаза… Тогда Аюна принималась о чем попало разговаривать с Даргашем, тоже вымотанным до предела после всего, что ему пришлось пережить накануне, – и засыпала на полуслове. Все это время она просидела неподвижно, обеими руками обхватив спящего Ширама, хотя от неподвижности и холода ломило все тело. В конце концов оба заснули.

Их разбудили голоса. Из сумрачного леса одна за другой появлялись темные фигуры, окружая поляну. Даргаш первым вскинул голову и схватился за оружие. Аюна испуганно вцепилась в Ширама – ей все казалось, это ночные духи подбираются, чтобы забрать его.

Один из лесных пришельцев, не приближаясь, что-то спросил по-накхски у Даргаша. Тот ответил и с явным облегчением повернулся к царевне:

– Это воины рода Сарга, госпожа. Они помогут нам.

– Слава Солнцу, – выдохнула царевна.

…И содрогнулась от внезапного ужаса. Ладонь, лежащая на лбу Ширама, уже не чувствовала жара…

Она наклонилась, вглядываясь в лицо, и бессильно откинулась на сосновый ствол. По ее щекам потекли слезы. Ширам крепко спал. Лихорадка прошла.

Твердыня рода Афайя ничем не напоминала приграничную крепость Аршага. Аюна, невольно ожидавшая увидеть нечто подобное, была не то что поражена – скорее даже раздавлена ощущением мрачной мощи, исходившим от крепости. Ей вспомнилось, как некогда они с сестрицей Джаяли насмехались над «дворцом» Ширама в Накхаране. «Дворец, в самом деле? Наверно, так накхи, раздуваясь от важности, именуют свои подобные ласточкиным гнездам хижины на склонах гор…»

Она хорошо запомнила тот миг, когда перед ней возникли уходящие в небо башни на крутом утесе посреди грохочущей белопенной реки. Остров пятью ярусами опоясывали высокие стены. В сердце твердыни высилась угловатая громада – почти такая же, как в столице, но вдвое больше. Ее глухие стены лишь кое-где прорезали черные щели бойниц. С южной стороны – там, где отвесная скала незаметно переходила в каменную кладку, – стены крепости были просто исполинской высоты. Над пропастью парили казавшиеся невозможно хрупкими подвесные мосты – единственный путь внутрь. Ветер медленно влек по ущелью легкие облака, и Аюне на миг почудилось, что крепость летит среди туч.

– Невероятно! – вырвалось у нее.

Провожатые из рода Сарга уже рассказывали ей, что гнездо рода Афайя возводилось несколько поколений и каждый новый саарсан достраивал и укреплял его. Все равно казалось невозможным, чтобы обычные люди смогли возвести могучие стены и башни на таких кручах. Не иначе как им помогал сам Первородный Змей!

Вокруг твердыни, на обеих берегах шумной реки, раскинулся посад. Слободки ремесленников, скорняков и оружейников, мастерские, лавки и постоялые дворы, торжище, где можно было встретить гостей из всех народов и племен Аратты, а также то, чего в столице не водилось, – рынок рабов…

Глядя по сторонам, Аюна все яснее понимала, что по своему высокомерию недооценивала Ширама, как, впрочем, все в столице недооценивали накхов. За что и поплатились.

Внутри крепость Афайя почти не уступала Лазурному дворцу. Ее чертоги были просторны и величественны, хоть и обставлены с суровой строгостью, навевающей мысли скорее о воинском храме, чем о жилище правителя. Единственным украшением каменных стен было разнообразное оружие да изображения двенадцатиголового Первородного Змея на каждом шагу.

А сколько тут было народу! Похоже, в твердыне сейчас кормилось целое войско. Аюне, куда бы она ни шла, все время попадались навстречу накхи с белыми, черными, крапчатыми, красными, голубыми лентами в косах. Как она понимала, все это были союзники Афайя. Среди них быстро затерялись всадники из маленького рода Сарга с подвешенными к косам наконечниками стрел в знак почтения к змее-прародительнице. Они привезли раненого Ширама во владения Афайя, передали его толпе женщин в черном, и с тех пор царевна видела жениха лишь пару раз. Ее саму приняли весьма холодно и попытались, так же как у Аршага, запереть в удаленных покоях. Но с царевны было достаточно. В конце концов, это ее будущая столица!

«Скоро Ширам поправится, и мы наконец сыграем свадьбу. Я стану здесь хозяйкой и первым делом выгоню вон всех этих злобных накхини. Ишь, смотрят, будто стая голодных волчиц! Да еще смеют делать вид, будто не понимают языка Аратты!»

Она вспомнила, как после многих настойчивых требований, неохотно, ее все же отвели в покои к Шираму. Тогда он еще не вставал, но уже был куда крепче, чем в горах. При встрече она рассказала ему удивительную историю про деревню мертвых и встреченного там старца.

«Прости, госпожа, тебе наверняка все привиделось, – почтительно, но твердо ответил Ширам, выслушав ее. – Старец, который не заплетает косу и не носит никакого оружия? Такого просто не может быть! Каких бы преклонных годов ни достиг накх, он остается воином до конца… Тем более ты говоришь, будто видела там статуи… Мать Найя, мы же не в столице Аратты! Накх, высекающий статуи, так же невозможен, как и накх, взявшийся лепить горшки или пахать землю. Есть те, кто создает священные изображения Отца-Змея и Матери Найи, но это деяние ради богов… Не знаю, откуда на кладбище взялись статуи. Может, они тоже тебе почудились…»

Вторая встреча состоялась совсем недавно. Ширам встретил ее уже на ногах. Он слегка прихрамывал, что не мешало ему двигаться быстро и легко. Саарсан сильно исхудал и осунулся, – казалось, даже широкие плечи сделались у́же, но запавшие глаза горели решимостью.

– Готовься, солнцеликая, мы поженимся очень скоро, – торопливо сказал он ей, отвлекшись от беседы с воинами, чтобы поклоном приветствовать невесту. – Сегодня вечером я буду говорить со старейшинами пяти главных семей рода Афайя. Они должны засвидетельствовать наш брак перед людьми и богами…

Аюна молча склонила голову, чувствуя, как по спине побежали ледяные мурашки. В последние дни у нее не шел из мыслей давний разговор с Янди. Тот, что случился в первую ночь их путешествия, когда новая телохранительница пришла к ней в шатер, чтобы предупредить госпожу о своеобразных свадебных обрядах накхов…