– Кого убивают лютвяги? – тихо спросила Аюна.

– Тебе-то что? – фыркнула Янди.

– Их пленники похожи на вендов…

– Это и есть венды – хлапы-землепашцы с той стороны реки. Лютвяги считают их трусами и предателями, продавшимися арьям за землю и скот. После набегов они отбирают сильных и ловких парней, потом готовят к обряду.

Аюну колотила дрожь. Ее радовало, что Станимир снова и снова выходит победителем из опасных схваток. Однако измазанное кровью тело бывшего сотника вендской стражи наводило на нее ужас.

– Зачем они это делают? – чуть слышно спросила она.

– Я же сказала – готовятся. Когда луна встанет высоко, они будут взывать к Медейне, Матери-Волчице. Скоро упадут последние листья, медведь заляжет в берлогу. Наступит волчья пора – время их силы, – до нового пробуждения Когтистого Старика…

– А для чего все это кровопролитие?

– Ты когда-нибудь видала голодную волчицу? – Янди поглядела так, что царевну почему-то пробрала дрожь. – Дружине Станимира нужна мощная защита от Медейны, иначе они сами займут место жертв. Свежая вражья кровь даст им такую защиту и позволит остаться в живых во время обряда…

– Что за обряд?

– Мы не будем его смотреть. Поверь, с тебя и этого хватит… Так, что это там?! – Янди с интересом подалась вперед. – Твоему Станимиру привели нового противника. И он явно не из хлапов…

– Исварха Всемогущий, я его знаю, – быстро зашептала Аюна, вглядевшись в стройного юношу, чьи волосы золотились даже в холодном свете луны. – Это же Ишан, племянник Артанака! Мы были знакомы еще детьми… После того как раскрыли заговор его дяди, он сбежал из дворца и бесследно исчез…

– Как видишь, нашелся, – хмыкнула Янди. – Уж и не знаю, что для него было бы лучше – сложить голову там или здесь…

Тем временем молодой арий спокойно вышел в середину утоптанной поляны, взял из рук Шереха турьи рога, примерился к ним и замер, не двигаясь с места. Шерех попытался было его пихнуть вперед, но Ишан мигом развернулся и коротко ткнул одним рогом. Опытный воин быстро отпрыгнул и что-то недовольно проворчал. Но это недовольство вызвало лишь ухмылку на лице знатного юноши.

То, что происходило дальше, больше напоминало не поединок, а танец. Станимир пытался обойти ловкого и быстрого противника, но тот не подпускал его к воткнутому в пень ножу, всякий раз оказываясь у него на пути с острыми рогами наготове. В какой-то миг Станимир изловчился, толкнул противника, а когда тот попробовал было отступить на шаг, бросился ему в ноги, подхватил под колени и опрокинул на спину. Затем кинулся к пню.

Но едва он выдернул нож из ствола, едва развернулся, как острый рог выбил оружие у него из рук. Еще движение – и обезоруженный Станимир еле увернулся от смертоносного удара…

Что произошло спустя мгновение, Аюна не успела разобрать. Все на поляне на миг потеряло свои очертания, будто царевна смотрела сквозь поросшее ряской болотное оконце. Она лишь заметила большую черную тень, метнувшуюся к Ишану. Тот упал, пронзительно закричал и затих. Марево тут же развеялось. Над мертвым арием на корточках сидел Станимир. Он тяжело дышал, бездумно глядя на растерзанное тело противника. Затем, отдышавшись, провел по его горлу ладонью, набирая крови, и вновь измазал свое лицо.

– Идем. – Янди потянула царевну за руку. – Хватит, пора уходить…

– У Станимира не было ножа, – медленно, едва находя слова, прошептала оцепеневшая Аюна. – Он что, загрыз Ишана?!

Аюна вдруг почувствовала, что у нее темнеет в глазах. Она схватилась за горло, подавляя рвоту, и начала соскальзывать со ствола. Янди поймала ее, беззвучно выругавшись, и крепко прижала к дереву.

– Успокойся! Никого он не загрыз, это был волк… – Янди оборвала себя и замерла как изваяние, бледнея прямо на глазах. – Проклятие… Они, кажется, услышали…

Аюна приподняла голову и чуть снова не потеряла сознание – от страха. Станимир и Шерех смотрели в их сторону. Одинаковым движением они подняли голову, закрыли глаза, начали принюхиваться…

Янди отпустила царевну и потащила нож из рукава. Но в этот миг венды отвернулись и о чем-то тихо заговорили.

– Они нас не учуяли. Хвала Исвархе, все-таки ветер не от нас! – прошептала лазутчица. – Идем отсюда скорее. Больше нам здесь делать нечего…

Почти волоком она потащила царевну прочь. Аюна не помнила, как они спустились на землю, как возвращались через лес к большаку. Она пришла в себя только у городских ворот.

– Солнцеликая, ты убедилась, что отсюда нужно бежать?

– Я должна поговорить со Станимиром, – пробормотала Аюна. – Завтра тебе отвечу…

Янди нахмурилась:

– Поутру ты с ним не поговоришь: лютвяги будут отсыпаться. А вечером может уже быть поздно…

– Я никуда не уйду, пока он все мне не объяснит!

– Что ж, поговори, моя госпожа. Только прошу, не упоминай, что это я отвела тебя в лес. И вообще обо мне молчи. Иначе останешься тут одна среди волков.

Илень хмуро глядел на ряженых, с протяжным пением водивших хоровод вокруг костра. На тех были медвежьи головы и лапы, украшенные разноцветными лентами, которые так и мелькали в отблесках пляшущего пламени. После тихих, уже заснеженных дривских лесов здешние яркие краски и неуемное веселье раздражали его, а удалые песни гулко и болезненно отзывались в голове, как в пустой бочке. Особенно после вчерашнего княжьего пира. Илень и сам не помнил, сколько выпил ночью, и сейчас понимал, что хватил лишку. А лютвяги, чтоб им пусто было, все никак не угомонятся!

– Что грустен, воевода? – послышался рядом нежный голосок.

Илень удивленно повернулся. Стоявшая перед ним незнакомая светловолосая девушка произносила слова так, как на его родине.

– Я тебя знаю? – сипло спросил он.

– Нет. А я тебя знаю. Ты Илень, родич прежнего дривского владаря.

– Ты что, из наших? – оживился воевода. – Вроде твое лицо мне знакомо…

– Здесь меня зовут Векша. Ты мог меня видеть в Мравце, когда наместник Киран забрал меня к себе в дом. Мою деревню арьи пожгли… – Янди прерывисто вздохнула. – Мне в ту пору и четырнадцати не было. Помню, возвращались мы с братцем домой и вдруг из лесу выехали всадники. Я таких людей в жизни не видывала – смуглые, златовласые… В первый миг они показались мне прекрасными, как боги! Но потом они начали убивать… Я помню, как горели избы… Помню крики, что неслись из пламени…

– Я тоже помню, – сквозь зубы процедил Илень, сжимая кулаки.

– А златовласые сидели в седлах и смотрели. И лица у них были… этакие скучающие…

Дривский воевода скрипнул зубами.

– Я не выдержала, закричала, бросилась к родной избе… Тут меня и схватили. Думала, тоже бросят в огонь, но старший из арьев велел привязать меня к седлу и отвез к наместнику Кирану. Тот счел, что я вполне пригожая, чтобы греть его постель… – Девушка вновь вздохнула, опустив глаза. – Когда я прискучила наместнику, мне удалось сбежать. Одна ведающая женщина приютила меня и выучила понимать силу трав и корений. Ныне я врачую раны воинов Станимира… Вижу, ты занедужил?

– Пустяки. – Илень угрюмо кивнул и тут же поморщился. – Перебрал чуток.

– Если пожелаешь, дам тебе снадобье от этой хвори.

– Приму с радостью.

Янди достала из поясной сумы полую кость, заткнутую древесным сучком и залитую воском.

– Добавь в пиво, перемешай и испей.

– Сперва сама испей, – опасливо покосившись на «землячку», буркнул Илень.

– Отчего ж с тобой-то не испить, славный воевода, – с улыбкой отвечала та. – Пошли, вон там как раз из бочки наливают…

Предложенное девушкой зелье обладало резким и не слишком приятным вкусом, однако вскоре Илень в самом деле почувствовал, что тяжесть в голове отступает и мысли проясняются.

– Добрая настойка, – утирая вислые усы, кивнул он. – Ишь, сразу как пробило!

– Только часто к ней прибегать не стоит, – предупредила лекарка. – Нутро пожжешь.

– Чего уж там, – отмахнулся воевода. – В наших землях с этим делом нечасто побалуешь. Учай порядок завел, что как в дело, так хмельного ни-ни. А с Учаем лучше не шутить.