– Лучше сказал бы спасибо, что тебе вообще дают выбор, – холодно ответил невидимый Тулум. – Даже не хочу говорить вслух, как с тобой жаждал поступить государь Ардван. Мне этими устами еще молитвы Исвархе возносить…

– Ах, какие мы праведные жрецы! – заорал Зарни. – Не ты ли своими руками выжег мне глаза?!

– Да, я тебя ослепил, – подтвердил Тулум. – Исполнил приговор государя. И мне тебя ничуть не жалко, певец Зарни Зьен. Более того, каждый день прошу Исварху избавить мое сердце от недостойного злорадства…

– Проклятые арьи, – зашипел гусляр. Слова рвались наружу сами, он больше не пытался сдержаться. – Украли нашу землю, наше прошлое, украли само наше имя! Мои предки приняли вас, приютили беспомощную кучку беглецов! Вы втерлись к нам в доверие! А потом глядь – уже не мы, а вы солнцеликие арьи, повелители мира! А мы – грязные дикари-сурьи! По всему Солнечному Раскату понастроили крепостей для защиты нашей собственной земли от нас же!

– Даже спорить с тобой не желаю, – устало бросил Тулум. – Потрясающая неблагодарность! И безграмотность. Мы принесли вам свет знаний, но вы как были темные и злобные твари, так и остались. К счастью, не все сурьи такие, как ты…

– Вы принесли смерть, – перебил его Зарни. – Это из-за вас, проклятых нелюдей, море топит Аратту, а земля корчится в муках! Она пытается извергнуть ваши золотые корабли и не может! Придет господь Тигна Кара, вас не станет – и земля успокоится!

– О, а вот подобного я от тебя еще ни разу не слышал, – проговорил Тулум. Послышалось шуршание разворачиваемого свитка. – Похоже на учение для внутреннего круга посвященных. Так учат ваши жрецы, верно? Как там называют ваше ложное божество, которым вы подменили господа Исварху? Тигна Кара – Гневное Солнце? Или Сурья Викартан – Свет Расчленяющий? Видишь, и я кое-что знаю о ваших тайных… Ты ведь и сам жрец высокого посвящения?

– Разумеется! – рявкнул Зарни. – Мы, истинные арьи царского рода, – правители и жрецы. Нам ведомы тайные имена Сурьи Исвархи! Ты знаешь это не хуже меня! Но вы, арьи, похитили наши знания, исказили их…

– А что ты там сказал о золотых кораблях?

Зарни молчал.

– Хорошо, – миролюбиво сказал Тулум. – Об этом мы побеседуем отдельно, вдумчиво… Кстати, почему ты ни разу не спросил, что с царицей?

– Мне нет до нее дела. Хоть бы вы, желтоглазые, все отправились в ледяной ад!

– А дите?

Слепец расхохотался во весь голос, скривившись от боли.

– Опять ты об этом? Послушай, жрец, ты ведь меня допрашивал, и не раз! Если бы я знал, где ребенок, я бы все рассказал твоим умельцам. Куда бы я делся? Но я понятия не имею, куда ее унес крылатый зверь, и говорить мне нечего. Не знаю даже, жива ли она…

– Да уж ясно, что не знаешь, – проворчал Тулум. – На то и расчет был – чудище тебя потом само найдет. Только никакого «потом» для тебя не будет.

Зарни пожал плечами, давая понять, что ему уже все едино.

Тулум, глядя на бледное, покрытое каплями пота лицо бывшего придворного гусляра, внутренне лишь посмеивался. Нет, этому человеку еще очень далеко до безразличия. Он будет цепляться за жизнь до последнего.

– Почему ты не покончил с собой? – задумчиво произнес он. – Ардван мечтает четвертовать тебя и ждет того мига, когда я скажу, что ты мне больше не нужен. Если бы не мое заступничество, тебя бы уже медленно пилили деревянной пилой…

Ответом был новый взрыв злобного хохота.

– Потому что хочешь жить! – уверенно сказал Тулум. – Хоть каким. Ну что, ты выбрал? Руки или ноги?

– Что бы ты ни задумал, желтоглазый див, ты сделаешь со мной все, что пожелаешь. Я не буду помогать тебе в этом.

– Если ты не выберешь, я отрежу тебе все, – ровным голосом отвечал Тулум. – Крылатому зверю ведь все равно, мужчина ты или нет и сколько у тебя конечностей. В последний раз спрашиваю, руки или ноги?

Верховный жрец повернулся и бросил куда-то в сторону:

– Займитесь им.

Зарни взвизгнул:

– Руки оставьте!

Тулум усмехнулся. Зарни услышал эту усмешку, и его аж перекосило от ненависти.

– Что с царицей-то? – глумливо выкрикнул он. – Ардван ее уже казнил? Наверно, страдал и мучился, глядя, как она умирает, а потом ночью плакал в одинокой постели? Может, еще песенки бездарные об этом складывал? Хотел бы я их послушать!

Тулум вздохнул:

– Затяните оковы потуже. Настойку красавки уберите, не понадобится…

По полу со всех сторон зашлепали шаги. Зарни завыл и забился в оковах. Больше он ничего не мог сделать…

– Вещий Зарни! – послышался с берега голос Варака. – Дозволь побеспокоить!

Воспоминания отхлынули, тускнея и отдаляясь. Слепец перевел дух и повернулся на звук.

– Что тебе?

– Пришла девочка… Ну та, Кирья. Звать на плот?

В просторной палатке, обтянутой голой морщинистой шкурой неведомого зверя, было тепло и уютно. В вытяжное отверстие краем заглядывал дневной свет, и выскобленная шкура, казалось, тоже мягко светилась. Гусляр и его именитый гость сидели на пушистых мехах. В жаровне рдели угли. Варак принес подогретую душистую медовуху на травах и с поклоном поднес всем по очереди – Учаю, Зарни и Кирье. Та, скромно устроившись поближе к выходу, в беседу мужей не лезла, но так и пожирала гусляра взглядом.

– Вот, свалилась мне на голову, – рассказывал Учай, кивая на девочку. – Представь, с таким же мальцом шли сам-друг по лесам и болотам от самой Вержи. Хорошо хоть дривов по пути встретили. Те, узнав, чья она сестра, предложили сопроводить Кирью до Ладьвы в целости и сохранности. Странно, от награды отказались. Я предложил старшему, Варлыге, вступить в мое войско, сразу десятником, – не захотел. Видно, мало предложил… Или честь слишком велика…

Зарни слушал и кивал. Пальцы его, как всегда, блуждали по струнам лежавших на коленях гуслей, извлекая едва слышные мягкие созвучия.

– Вот теперь думаю, что с ней делать. Я к походу готовлюсь, к чему бы ее приставить? Женской работы много, да пристало ли сестре повелителя готовить и стирать с прочими бабами? Отослать домой? Мне все время шлют вести о каких-то чудищах за Вержей. Брат Ошкай пропал…

– Я слыхал, – произнес Зарни, – твоя сестра обучалась на Ивовом острове у добродей?

– Кто это тебе сказал?

– Слухами земля полнится… Позволь, однако, заметить, что ведунья-добродея, даже недоученная, куда полезнее, чем просто стряпуха или даже лекарка…

Сын Толмая кивнул:

– Вот и я так подумал. Ты, Зарни, ведь и сам не чужд колдовства.

– Милостью богов, кое-что могу.

– Еще как можешь! Помню, как ты навел чары на вождей ингри и открыл им мою божественность…

– То не я – то сам Шкай явился, – сказал Зарни. – Я лишь помог людям узреть его волю.

– О да… Твои вещие песни…

Взгляд Учая затуманился. «Богиню свою вспомнил», – подумал Зарни.

Несколько мгновений Учай сидел молча.

– Любимая, где же ты… – прошептал он. – Как давно я не видел тебя…

Затем тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и сказал гусляру:

– Словом, вот тебе Кирья. Хочешь учить – учи. Авось выйдет толк.

Лицо Зарни обратилось к девочке. Белые глаза уставились прямо на нее.

– Кирья… – проговорил он, словно пробуя слово на вкус. – Что значит это имя на языке ингри?

Девочка замешкалась с ответом – она во все глаза смотрела на слепого гусляра. Изборожденное морщинами худое спокойное лицо. Гордая осанка; пугающе-неподвижные белые глаза; седые с рыжиной пряди, свисающие вдоль лица… Ноги укрыты пятнистой рысьей шкурой, но даже под ней заметно, что их нет выше колен… Так это он и есть – великий чародей, о котором ей твердила Локша, которого так почтительно поминала сама Калма? Тот, кто посылал ей на помощь дух черного крылана? Тот, кого обе чародейки назвали ее настоящим отцом…

– Кирья – «солнечная», – спохватившись, ответила девочка. – Так назвал меня отец, Толмай. Видно, за рыжие волосы.