Кирья так и задремала, положив голову на плечо друга. Ей снилось, что деревянная птица вдруг встала, раскинула крылья, взмахнула ими и зовет ее человеческим голосом:

«Вставай, полетели вместе! Ты же можешь, я знаю! Вставай, Кирья!»

Девочка хмурится во сне, беспокойно шевелит руками. Ей снится, что она парит, раскинув черные крылья, над бескрайним водным пространством. Куда стремятся эти взбаламученные воды? Бурля и пенясь, с неудержимой силой они катятся вдаль, к закату. То и дело в них мелькают вырванные с корнем деревья и какие-то неровные бледно-голубые глыбы. Лед, понимает Кирья, спустившись пониже. Огромные осколки льда. Вода несет ледяные горы…

Небо застилает тень. Кирья поднимает взгляд и видит такие же распахнутые черные крылья, только гораздо больше. В вышине, словно гром, раздаются раскаты злорадного хохота.

Как можно смеяться, когда внизу вода губит целый мир?

«Да сгинет Аратта!» — несется с неба.

«Аратта? Что это?»

«Не знаешь? Это ничего. Еще узнаешь. Пока запомни лишь одно — ты рождена ей на погибель…»

Кирья вскинула голову и распахнула глаза. Вокруг было темно, только угли рдели в костре. Она мотнула головой, отгоняя сонное марево, но голос продолжал звать:

— Вставай, Кирья!

Она повернулась и обмерла — позади нее, распахнув огромные белые лебяжьи крылья, стояла Высокая Локша.

— Вот мы и свиделись вновь, — сказала добродея. — Ну что, убедилась, сколько бед от твоего дружка? Или по-прежнему готова за него биться со всем светом?

Кирья поспешно толкнула плечом Мазайку:

— Просыпайся!

Но мальчишка только уронил голову и громче засопел. Локша расхохоталась так, что ее смех разбудил эхо в скалах.

— Неужели ты думаешь, что я не позаботилась о волчьем пастушке? Дух его сейчас в таких далях витает, что еще не скоро обратный путь найдет. Я с тобой пришла говорить, а не с ним.

Локша сложила крылья и присела на лежавший поблизости валун — колдовская жена-птица с горделивой осанкой, седой косой, лицом без возраста и белоснежными перьями. Лебедь бел, да мясо у него черно…

— Так и быть — окажу тебе услугу. Ради отца, ради силы твоей необычайной. Ради блага, которое ты своей земле можешь принести…

Кирья незаметно, как ей казалось, опустила руку к поясу, где в берестяном чехле висела Калмина костяная дудка.

— А вот это зря, — строго сказала Локша. — Думаешь, я дам тебе в нее дунуть? Ты лучше ручонки от пояса убери, а меня послушай. Сама подумай, с чего за вами змей явился? Вспомни, когда он вылез?

Кирья сразу вспомнила дуб с Вергизовым тайником, резную стену и диковинную находку.

— Правильно мыслишь, — оскалилась добродея. — Что-то вы там нашли, что-то очень ценное, я чую. Оно издалека полыхает, как огонь в ночи…

— Забрать хочешь в обмен на подмогу? — догадалась Кирья.

— Отчего же забрать? Бери находку — и полетели со мной домой, в Ивовую кереметь! Побегала, ума набралась, пора и вернуться. Нам с тобой еще многому надо научиться…

— А Мазайка? — хмуро спросила Кирья.

— Да пусть идет куда хочет. Хоть к Ашегу, хоть к вержанам… Ты ему доброе дело сделаешь, тут оставив. Мы с тобой улетим, и змей уползет.

— А если нет?

— В святом месте, пред ликом Вармы, повсюду веющего, клянусь тебе, что мои слова истинны!

— Звучит гладко, да почем мне знать, что все так и есть? — подумав, проговорила Кирья. — Вот ты говорила, что отца моего знаешь и почитаешь. И Калма мне о том твердила. Одна я только не знаю, о ком вы речь ведете. Пусть мне батюшка родной и скажет, что ты говоришь правду! Уж ему-то я, конечно, поверю.

— Хорошо придумала, — усмехнулась Высокая Локша. — Да только как я тебе его сюда доставлю? Полетишь со мной — скоро отца увидишь. Недалеко он отсюда. Куда ближе, чем прежде… Ну что, бери находку, полетели! А за дружка не бойся. Никому он сам по себе не нужен, и тебе тоже. Верно говорю, уползет змей… И хватит парня в бок тыкать! Говорю тебе — до света не проснется… Эй, ты что затеяла?!

— Именем и волей своего отца, призываю тебя, дух древнего зверя! — воскликнула Кирья, поднимая руку.

Будто отвечая на ее призыв, в темном небе раздался крик черного летуна. Угли костра полыхнули ослепляющей вспышкой.

«Сестра! Вместе нам некого бояться!»

— Видала? Мне, чтобы улететь отсюда, твоя помощь не нужна, — спокойно ответила Кирья бывшей наставнице. — И вреда ты не сможешь причинить ни мне, ни Мазайке. А отца я сама найду. Улетай, Локша, нет от тебя никакого проку.

— Да, сильна ты стала, девка… Но ведь у дружка твоего крыльев нет, — с притворной заботой произнесла верховная добродея. — А внизу-то змей сторожит…

— Со змеем мы сами разберемся.

Локша мстительно расхохоталась:

— Или вы змея одолеете, или он вас — Калма в любом случае порадуется!

Она ударила крыльями и взмыла в небо, не тратя больше времени на разговоры. Кирья прикрыла глаза. Она чувствовала, что может сейчас слиться сознанием со своим духом-помощником и полететь куда захочет, — но зачем? Вот костер, вот спящий Мазайка, а внизу притаился змей. В самом деле он был стражем золотой нити или Локша чего-то недоговаривала?

Кирья зевнула, уложила Мазайку, накрыла кожухом и сама устроилась рядом.

«Змей в холодный мшаник-то не полез, — сквозь дрему размышляла она. — Видно, ему холод не по нраву. Змеи осенью засыпают — может, и этот…»

Ее глаза слипались. С неба вновь долетел еле слышный призывный крик крылатого духа.

— Укажи мне путь к отцу, — засыпая, прошептала Кирья. — Кем бы он ни был!

Торжище, окруженное высоким частоколом, тревожно бурлило. Ходил пугающий слух, что утром к воротам явился коротышка с зеленой клочковатой бородой и сообщил, будто с полуночи на Ладьву движется огромное войско. Когда спросили, сколько в нем бойцов, тот показал на четырех руках полторы сотни пальцев. Тут все сразу поняли, что это лешак, потому что такого большого войска быть не может. Хотели кинуть зловредную нечисть в священное озеро, но он расхохотался, обернулся бобром и уплыл.

На самом деле прибежал мальчонка, собиравший боровики для одного из местных лавочников, и заорал во все горло, что приближается неисчислимое воинство верхом на лосях. Когда же его спросили, что значит «неисчислимое», мальчишка начал размахивать обеими пятернями так, будто пытался вызвать бурю.

Взбудораженные жители гурьбой повалили к воротам, на время оставив свои дела. Конечно, все они подозревали, что это едет Учай, сын Толмая, из рода Хирвы, не так давно объявивший себя повелителем Ингри-маа. Слыханное ли дело?! Этот Учай своей волей объединил потомков Кабана, Лося и Лягушки в один огромный род и объявил, что отныне они все вместе зовутся «народ ингри». Хотя прежде слово «ингри» не несло в себе никакого родства — оно означало всего лишь «добрые люди», все, кто говорит на одном языке и понимает друг друга. Но зачем Учай ведет с собой так много людей? И для чего с оружием? Как тут не задуматься — уж не собирается ли он разграбить торжище?

Конечно, прежде такого никогда не случалось. И подумать о том было кощунством! Озеро, на берегу которого стояла Ладьва, считалось священным, находящимся под защитой всех богов. На много дней пути отсюда каждый знал, что источник Встающей Воды, излечивающей многие хвори, — место, где человек говорит с богами и боги слышат его. Как можно воевать или даже просто злоумышлять здесь?

Это уже потом поблизости от Встающей Воды появилось торжище. Ибо земля тут была благословенная да и расположено селение удачно — на перекрестке нескольких путей, пеших и водных. Даже птицы знали это, всякую осень и весну густо населяя окрестные березы и длинное озеро. И тут вдруг Учай, да еще и с войском!

Ждать пришлось недолго — на темной опушке леса один за другим начали появляться всадники на лосях. Первый, второй… десятый! И конца им нет! Одно это изумляло: всякий житель лесного края знает, как буйны и неуживчивы лоси, как сложно приручить их. Понятно, что у вержан из рода Хирвы есть для них тайные слова, а все же заставить сохатых идти рядом и не драться между собой подобно чуду. За всадниками следовали пешцы с копьями.