— Приветствую тебя, ясноликий Джериш… — Сняв шапку, он поклонился арию, затем повернулся к Учаю. — И тебе поклон, наместник изорянских земель. Как и обещал, я привел вам подмогу.

— Много ли с тобой людей? — спросил Учай.

— Полсотни конных и оружных. Да с возами пеших еще семь десятков. Доспехи — лишь у тех, кто прежде служил арьям. Таких со мной шестеро. Остальные снаряжены по нашему обычаю.

— Что ж, подкрепление немалое! — Довольный Джериш хлопнул воеводу по плечу. — А в возах что?

— Запасы еды, бочки с медом, стрелы… Учай послал верного человека сказать, что нужно побыстрее идти на Мравец. Мы решили набрать впрок.

— Вот это молодцы! — Джериш глянул на «ученика». — Ты, как всегда, все устроил превосходно! Солнцем клянусь, взял бы тебя жезлоносцем, не будь ты таким замухрышкой…

Учай низко поклонился, изображая восторг и благодарность.

Вечером на стоянке, оставив Мину заниматься обустройством привала, Учай отправился побеседовать с воеводой Иленем.

— Муравьиный владарь привет тебе шлет, — тихо сообщил Илень. — Он взял себе новое имя — Изгара — и объявил открытую войну против Аратты. Уж не сидит в дубравах, сам войска в бой водит, — с гордостью добавил он. — За все твои советы от него поклон и благодарность. Мы до первого снега немало арьев перебили. Под конец наместник за ворота своей крепости и выходить боялся…

— А сейчас что? — так же тихо спросил Учай.

— Сейчас дривы в большой силе. Прямо к стенам Мравца подступили. Вот послушай, как мы задумали. Когда вы поближе подойдете, Изгара вроде как прознает, что к арьям подкрепление спешит, с места снимется и притворится, что уходит в леса. Вряд ли наместник упустит случай закончить дело одним махом. Да и не захочет он уступать Джеришу славу. Оно ведь нехорошо получится — арьи столько крови пролили, а тут явились из леса на лосях дикие изоряне и разогнали дривское войско, как уток хворостиной…

Учай едва заметно ухмыльнулся:

— Что еще слышно?

— Станимир к Изгаре гонца прислал. Союз предлагает.

— Вот как… — Вождь ингри перестал улыбаться. — А кто таков этот Станимир?

— Нешто не слышал? — ответил Илень, удивленно взглянув на собеседника. — Сильный вождь, хоть и молод. Много племен под свою руку собрал…

Учай напрягся:

— Ишь ты… Теперь и эти земли себе хочет?

— Нет, предлагает вместе против Аратты идти. Прознал, что мы арьям всыпали, так сразу вспомнил, что Изгара его родич. Станимир ведь в наших краях вырос…

— Ты, выходит, хорошо знаешь этого… Эх, какие длинные имена у дривов…

— Станимир не дрив, он из лютвягов. Как же мне его не знать? Я когда в вендской страже ходил, он этой стражей командовал.

— Вот как… — вновь прошептал Учай. Услышанное нравилось ему все меньше. — Выходит, он предатель, ваш Станимир?

— Не так, — мотнул головой Илень. — Когда он подрос, тут как раз Киран лютовал. Ну, Станимир и говорит нам — мол, ничего не поделаешь, надо идти у арьев военному делу учиться. Иначе их не одолеть. И клич тогда кинул, кто с ним пойти желает. Мало кто захотел, по правде, — люди злы были на арьев, предпочли в леса уйти… А я одним из первых вызвался. Мы потом и в столице за порядком следили, и в Бьярме мятеж подавляли — многому научились, как Станимир и хотел… А потом Муравьиный владарь меня сюда призвал. С той поры я у него в воеводах и хожу.

— Значит, вот как… — в третий раз протянул Учай, размышляя над услышанным.

Новости были важные и неприятные. Как бы этот незнакомый вендский вождь не поломал все его замыслы!

— А еще, — продолжал Илень, улыбаясь, — гонец такую весть принес, что я прямо мимо коня сел!

— Что же за весть такая? — с подозрением спросил Учай, уже не ожидая услышать ничего хорошего.

— Станимир захватил царевну арьев, младшую дочь самого государя Ардвана! Говорят, только царевна из столицы со свитой выехала, а он — тут как тут! Ее потом жрецы лютвяжские в жертву принести хотели, так он не дал. Сказывают, за себя взять желает. То-то потеха будет!

— Да уж… — Наместник Ингри-маа скрипнул зубами. — И впрямь потеха…

— Да, к слову… Изгара тебе очелья передает. Вроде как обереги. — Илень протянул юноше связку расшитых лент. — Раздай нашим друзьям из дружины Джериша, чтоб их в схватке опознали. А этот, с солнечным камнем, твоей жене, если тоже в бой вместе с тобой пойдет…

— Благодарствую, — поклонился Учай. — Ладно, пора отдыхать. Завтра чуть свет выступаем — переход будет долгий…

Они расстались, и молодой вождь направился к своему шатру, обдумывая неприятные новости. Неподалеку, греясь у костра за наметами, сидели его побратимы. Учай подсел к ним.

— Ну что, скоро ли? — хмурясь, спросил у него Кежа.

— Завтра уже.

Сын Толмая бросил в пламя украшенное солнечным камнем очелье и помешал уголья веткой.

— Что это было? — спросил Вечка.

— Так. — Учай усмехнулся, но его усмешка больше походила на оскал. — Ненужная вещица.

Фарейн, сын постельничего государя Ардвана, когда-то очень радовался, получив в правление край болотных вендов. Сам ясноликий Киран замолвил за него слово тестю. Мол, и знатностью, и умениями Фарейн достоин столь высокого удела. Теперь, сидя в осажденном деревянном граде среди угрюмых заснеженных лесов, вельможа страстно желал, чтобы и способностей у него было поменьше, и сам он — похудороднее.

Ничего более отвратительного и негодного для жизни, чем эта земля, благородному арию и вообразить было невозможно. Прохожей и проезжей она становилась лишь в летнюю жару да в трескучие морозы. В остальное время от бесконечных озер, болот, речушек и промоин тянуло вечной сыростью, и стаи лютого комарья величиной с полпальца кружили, подобно тучам, в поисках крови. Хуже комаров были только муравьи. Город неспроста получил свое название — муравьи проникали всюду, лезли в постель и в еду, жалили больно и внезапно.

Однако наипервейшей напастью были сами венды. Комары с муравьями унимались хотя бы зимой. От этих же не было спасения ни в жару, ни в стужу, ни днем, ни ночью. Некогда Ардван выделил наместнику отряд в триста всадников и велел набрать в подвластных землях тысячу пешцев. Сказать, что венды охотно шли на службу, значило бы сильно польстить им. Пешая рать по большей части состояла из всякого рода бродяг, изгнанников, а то и вовсе разбойного люда, перед которым зачастую стоял выбор — идти наводить гати, рубить просеки и чинить крепостные стены либо охранять тех, кто этим занимается. Так что надежды на это войско не было никакой. Особенно теперь, когда в столице болотного края почитай никого не осталось. Четыре десятка конных да три с небольшим сотни пеших воинов, которых и на стены-то лишь палкой загонишь, — что уж говорить об открытом бое!

Сейчас, когда венды обнаглели настолько, что обложили Мравец, Фарейну пуще всего хотелось снова оказаться в далеком, прекрасном Лазурном дворце, где прошли его детские и юношеские годы. Где не нужно было думать о том, как отогнать толпы свирепых дикарей и прокормиться самому. Обозы приходили все реже; проезжие торговцы задирали цены, а то, что собирали в здешних краях, то, что удавалось добыть охотой, вряд ли могло называться яствами, достойными наместника солнцеликого государя.

Когда Фарейн получил известие, что на помощь к нему из Затуманного края с войском направляется могучий Джериш, бывший глава Жезлоносцев Полудня и младший родич самого Кирана, наместник сперва просиял от радости. Неужели все беды позади?! Но затем, поразмыслив, царедворец вновь приуныл. Если Джеришу удастся разгромить вендов, то, пожалуй, его здесь и поставят новым наместником! А самому Фарейну придется с позором возвращаться в столицу.

— Господин, богописец почти закончил и просит удостоить взглядом…

Почтительный голос слуги отвлек вельможу от невеселых мыслей. Фарейн плотнее запахнул соболью шубу, поправил меч «соколиное крыло» и в сопровождении воинов охраны зашагал по заснеженной улице туда, где на пригорке стучали топоры. Хоть главный храм Исвархи и был еще не достроен, его стены поднимались уже на три человеческих роста.