По коже Кирьи пробежали ледяные мурашки.

– Зарни все время твердил, что хочет уничтожить Аратту, – проговорила она. – Но я думала, что он говорит о царстве злых арьяльцев…

– Он хочет, чтобы всю Аратту поглотили Воды Гибели, – ответила Калма. – И самое скверное, он знает, как это сделать. Для этого ему нужна была ты, твоя сила. Если бы он нашел, что хотел, мир сейчас уже исчезал бы под волнами… Но твой побег – лишь задержка для Зарни. Он найдет другой путь…

– Что я могу сделать? – воскликнула Кирья. – Ай, погибнет моя Ингри-маа!

– Я научу тебя, – сказала Калма. – Слушай. Когда-то мы с Вергизом были учениками у колдуна Замары. Отец единственный выжил после падения огненной башни в Змеево море, и помогли ему в этом волшебные гусли…

Аоранг стоял на краю обрыва. Неподвижным взглядом он взирал на раскинувшуюся до края земли болотистую долину, которую еще в начале своих странствий неспроста прозвал Глоткой. Лишь одна мысль ходила по кругу в его сознании: «Господь Солнце любит меня!»

Иначе как исключительной милостью Исвархи нельзя было объяснить, почему они с Рыкуном остались живы. Один неправильный выбор – и сейчас он был бы там, внизу…

Он вспоминал, как несколько дней назад, сидя на склоне безымянного холма, выбирал дорогу. Сперва мохнач думал, пройдя южной окраиной земли Великой матери, переплыть как-нибудь через Дану и дальше пробираться в столицу через вендские леса. Ему ужасно не хотелось возвращаться туда, где его едва не похоронили заживо. Но потом Аоранг подумал, что это неправильно.

«Надо предупредить Ашву, – решил он. – Жители его страны послушны воле жрецов. Ашва прикажет – все снимутся с места и уйдут в один день. И я, может быть, спасу от потопа целый народ! Да, они богохульники, они закапывают в борозде матерей и младенцев… Но господь Исварха равно смотрит с небес на всех людей. Ему и судить их, не мне! Не смогу себе простить, если просто обойду их земли и не предупрежу о подступающих водах… Пусть они хотели меня убить – я не буду отвечать злом на зло…»

Глотка простиралась перед ним, блестя ручьями и болотцами, маня возможностью короткой дороги. Аоранга мутило при одной мысли спуститься туда. Как лучше обойти долину – с восхода или заката? Слева, вдоль Даны, путь был хотя бы знаком. Аорангу живо вспомнилось приграничное селение, черноволосая девка и ее крикливые родичи. Он поморщился. Уж лучше ночевать в голой степи, чем всю ночь отгонять от себя желающих согреть ложе «мужа Богини». Да, он больше не мог быть с той, которую полюбил, – но если полюбит в другой раз, то выберет сам!

И Аоранг обратил взор к восходу, где вдалеке синела неровная кромка гор – южный Накхаран.

Когда-то давно, в долгом путешествии на поисках древней родины арьев, он уже обходил южный Накхаран, но с другой стороны, через Солнечный Раскат, – и кромка гор синела не по левую, а по правую руку. Тогда проводники-сурьи отзывались о грозных накхах безо всякого почтения. «Смелые люди кочуют по степи, – насмехались они, – трусы прячутся в каменных башнях!»

И то правда, накхи никогда не ходили в набеги на земли сурьев. Конечно, дело было вовсе не в трусости. Накхам ничего не было нужно в выжженных степях Солнечного Раската – как и сурьям в их заснеженных горах. Все крупные поселения Накхарана находились намного севернее, ближе к богатым торговым городам Аратты и изобильным зерном и рабами землям хлапов.

О южном Накхаране мохнач знал лишь то, что горы там высоки и неприступны – кручи, пропасти да ледники. А людей – совсем мало.

«Я дойду до закатного кряжа и направлюсь вдоль него на север, пока не наткнусь на одну из сторожевых башен Господина Тучи, – решил Аоранг. – И если повезет, не встречу вообще ни одного накха».

В тот же день мохнач свернул на восход, к синеющей кромке гор.

Этот выбор спас ему жизнь.

…И теперь Аоранг стоял на краю обрыва, наблюдая движение вод, быстро и тихо заполнявших Глотку.

Никаких прорывов, никакой большой волны, косматой и мутной, сносящей все на пути, – только бесшумно исчезающая в разливе огромная равнина. Вот лишь верхушки трав поднимаются над водой, а вот и они пропали.

Аоранг уже несколько дней готовился увидеть нечто подобное, и все же зрелище заставляло его леденеть. Одно дело – догадываться, предполагать, даже проводить расчеты… И совсем другое – видеть своими глазами, как земля становится морем.

Мохнач очень хорошо понимал, как близка была гибель.

Шагая в сторону Накхарана, он видел, как летят к северу стаи птиц, как беспокоится голодный Рыкун… Аоранг чувствовал, что вода догоняет его. Он старался не удаляться от череды ведущих на восток холмов и для ночевки выбирал непременно возвышенные места. Лучше уж стыть всю ночь на ветру, чем проснуться по уши в жиже! Травянистые холмы между тем становились все больше – будто земля пошла пузырями. Когда среди первой весенней зелени начали появляться скальные выступы, синее марево вдалеке понемногу превратилось в крутые, поросшие лесом горы. За ними поднимались скалистые хребты, укрытые облаками. А еще выше призрачные снежно-белые вершины пронзали самое небо.

Когда Аоранг добрался до подножия гор, он всем существом чувствовал – время вышло. Совсем. Забыв прежние намерения идти к северу вдоль предгорий, он полез на кручу. К вечеру дня, целиком потраченного на подъем, он свалился без сил, даже не сложив шалаша. А утром, проснувшись, глянул вниз и понял, что все это время Воды Гибели следовали за ним по пятам. Он опередил их не более чем на день.

«Если бы я остался на ночлег под горой, угодил бы прямо в разлив, – думал он с отрешенным спокойствием. – Хвала Господу Исвархе, что направил меня на верный путь! Знать, придется идти через Накхаран. Ох, как мне этого не хотелось…»

Скальный карниз, на который взобрался мохнач, тянулся на восток – не совсем туда, куда надо. Земля тут некогда словно бы разломилась, и один ее край приподнялся над равниной. Вот по этому карнизу Аоранг и пошел дальше, поглядывая вниз. У подножия скал серебрились воды разлива. Как мохнач и предполагал, море затопило Глотку целиком. Впрочем, судя по торчащим наружу кронам колючих деревьев с узкими листьями – единственных, что росли в этих степях, – вода прибывала не слишком быстро.

«Если потоп остановится или хотя бы замедлится, я успею предупредить Ашву!» – приободрился Аоранг.

Он шел уже несколько дней – медленно, поскольку горы казались совсем необитаемыми, а звериные тропы в чаще петляли как попало. Зато здесь хватало дичи, и повеселевший Рыкун наконец наелся досыта.

Однажды около полудня тропа вновь вывела Аоранга на скальный карниз. Цепляясь за ветви деревьев, он подобрался к самому краю и радостно вздохнул: он обогнал потоп! Внизу снова нежно зеленела весенняя степь.

Пора было спускаться в долину, искать ближайшую сторожевую башню.

– Ну что, Рыкун, пойдем? – окликнул саблезубца Аоранг. – Эй, Рыкун!

Тот, как нарочно, не отзывался.

– Я понимаю, тебе в горах и сытнее, и спокойнее. А там опасно! Но нам надо, дружок…

День выдался прямо не то что теплый, а жаркий. Как хороша весна в южном Накхаране! Небо голубеет совсем по-летнему. Невидимые птицы распевают среди колючих вечнозеленых деревьев с жесткими, словно лакированными листьями. Вместо травы землю сплошным ковром покрывает ползучий плющ… Аоранг решил пока отойти от края обрыва и вернуться в лес.

И неожиданно вышел на дорогу.

Мохнач быстро огляделся, еще не решив, радоваться или беспокоиться. Дорога была явно проезжая, с глубокими колеями от тележных колес. Плавно огибая скалистый уступ, она сворачивала куда-то вниз.

«Такие места обычно охраняют», – насторожился Аоранг.

Неподалеку от дороги, в лесу, раздавался шум бегущей воды. На дороге виднелись засохшие лепешки. «Тут ездят на быках. Причем часто. Последний раз ехали недавно – может, даже вчера…»