– Аршалай – мразь, какую и поискать, не сыщешь, – вновь заговорил Варлыга. – Однако он ничего не станет делать без понятной цели.

– Кому понятной?

– Погоди чуток. Сейчас она и нам станет понятной… Эй, ты!

– Я все скажу! Только не бейте! – срывающимся голосом выдавил побочный сын конюшего.

– Да конечно скажешь, кто же сомневается, – хмыкнул вожак вендов. – Вставай!

Юнец с трудом поднялся на колени, опасливо глянул вокруг и медленно встал на ноги.

– Я тебя прежде видел, – разглядывая навязанного спутника, проговорил Варлыга. – Ты во Рву еду разносил.

– Да, да, это я! – радостно закивал Маган.

– Говори как есть, отчего это вдруг Аршалай назначил тебя гонцом к Станимиру.

– Сам не знаю, отчего меня. Но выбирал долго – спрашивал, откуда я родом, чей сын, бывал ли прежде во дворце государя, многих ли знаю придворных… Я сказал – знаю, бывал…

– Это правда?

– Чистая правда!

– Хорошо, а потом что?

– А потом господин наместник дал мне вот это… – Маган потянулся к плетеной кожаной опояске.

– Эй, не так быстро, – процедил Варлыга.

– Да мне только снять…

Дичко наклонился, развязал узел и снял с мальчишки пояс.

– А теперь что?

– Любой его конец распусти, и увидишь.

Венд проворно расплел косицу и насупился.

– Ага, да тут внутри кожаная лента. – Он вытянул ее наружу. – А на ней какие-то знаки…

– Что это? – указывая на ленту, спросил вожак беглецов.

– В столице таким образом тайнописные послания отсылают, – пустился в объяснения Маган. – У одного человека посох, и у другого такой же. Верхний край ленты прижмешь, и наматывай на древко – вот значки в слова и сложатся. На посохе отметка вырезана. Те буквы, которые напротив отметки окажутся, и читай, а остальные для отвода глаз.

– Ишь ты, хитро… Ты небось и читать умеешь?

– А как же!

– И где же тот посох?

– У господина наместника остался. А второй, видно, у Станимира… Я, когда Аршалай значки рисовал, слышал, как он Стражу Севера говорил, мол, это уже четвертое послание. И прежними он весьма доволен.

Варлыга и Дичко переглянулись.

– Ты что-то понимаешь?

– Выбор-то невелик, – задумчиво протянул вожак. – Либо наш друг Станимир тайно стакнулся с арьями… Либо наоборот… Ну, что еще Аршалай тебе приказал?

– Сказал, что как прочтет Станимир послание, будет меня спрашивать. И я должен ему все по правде рассказать.

– О чем спрашивать? – вмешался Дичко.

– Не ведаю.

– Врешь небось…

– Солнцем клянусь, не вру! – взвыл подросток.

– А если угольев в ухо насыпать?

Дичко несильно ткнул юнца в грудь раскрытой пятерней. Маган от неожиданности уселся наземь и зарыдал:

– Не надо, умоляю! Как есть все сказал!

– Вот и проверим. Память порой обманывает: кажется, все вспомнил, ан нет – кое-что еще осталось…

– Да погоди ты… – Варлыга оглянулся, ища взглядом Андемо. – Я слыхал, у бьяров есть такие травы, которые погружают душу в сон и могут разговорить любого молчуна?

– Есть такие, – кивнул бьяр. – Жечь нужно.

– Его?

Маган затрясся.

– Костер, – спокойно уточнил Андемо. – На угли бросать траву и семена. Кто дымом будет дышать, все, что хочет и не хочет, скажет.

– Сейчас вернутся дозорные, которых мы на берегу оставили, – ответил Варлыга. – Если Аршалай и накхи в самом деле ушли, то устроим здесь привал. Вот тогда свой колдовской костер и разведешь.

Хаста поправил расшитый золотом алый плащ на плечах Анила.

– Слушай и запоминай. Я выхожу на поляну, поднимаю руки и начинаю взывать к силам небесным. Верхушки сосен раскачиваются, ветер воет, налетает вихрь! Как только повалит дым, ты выходишь из рощи на опушку и встаешь у сосны. Местный люд таращится на тебя, раскрыв рот. Люди падают ниц, раздаются крики «Зарни Зьен»…

– А вдруг меня кто-то узнает? – напряженно спросил юноша.

– О да, всякий бьяр в этой глухомани знаком в лицо с царевичем Аюром!

– Мне все это очень не нравится!

– Если бы я занимался тем, что мне нравится, сидел бы в доме у теплого моря и читал свитки со сказаниями древних времен… Подумай лучше вот о чем – когда ты вернешься в столицу, тебе будет о чем рассказать придворным красоткам. Да и твои приятели – небось они вообразить себе не могут таких приключений!

Юный вельможа безрадостно кивнул.

– Ну а когда мы найдем настоящего царевича, – продолжал жрец, – ты, конечно же, станешь при нем правой рукой. А возможно, и левой. Речь-то выучил?

Анил опустил глаза и покраснел, вспоминая сочиненную звездочетом бесстыжую речь. Чего там только не было! Даже обещание перенести столицу в Бьярму, не говоря уже об отмене всех налогов и клятве собственноручно изгнать Первородного Змея в его логово под корнями мира…

– Да ты не бойся, – усмехнулся Хаста, глядя на его смятение. – Никто все равно не станет тебя слушать. Как только бьяры своими глазами увидят «царевича», можно говорить все, что угодно. Лишь бы не затоптали тебя, пытаясь на счастье прикоснуться к одежде, как тут принято…

– А где будут воины Каргая? – с тревогой вспомнил юноша. – Надеюсь, поблизости? Я не хочу, чтобы какие-то простолюдины хватали меня немытыми лапами!

Небольшое количество этих воинов особенно беспокоило Анила. Сам Каргай вместе с войском срочно отбыл куда-то на запад. Сразу несколько соглядатаев донесли ему, будто неподалеку от Великого Рва недавно видели царевича – на этот раз без жрецов, зато с отрядом бьярских и вендских наемников. Последнее обстоятельство показалось Каргаю таким убедительным, что он немедленно устремился в погоню, с крайней неохотой оставив Анилу только два десятка, выделенные ему для поимки Хасты.

– Ничего тебе бьяры не сделают, – вздохнул Хаста. – Воины будут рядом, наготове. Мы бы и вдвоем справились. Ну, Исварха нам в помощь… как у вас говорят. Идем, народ уже собирается у сосны…

Они пробрались через нетронутые заросли священной рощи к ее опушке, где на небольшом холме росла древняя изогнутая сосна, считавшаяся здесь обиталищем какого-то лесного божества. Ветви и ствол этой сосны были столь густо оплетены лентами, бусами и лоскутками, что дерево казалось одетым в пестрое платье. Из-за кустов доносился гул толпы. Хаста одернул грубое одеяние «лукового жреца», шагнул вперед на опушку, остановился и звучным голосом запел одно из храмовых песнопений, призывая Исварху взглянуть милостивым оком на своих детей.

«Как ты смеешь петь священные гимны, ты же не жрец!» – попытался возмутиться Анил, когда впервые услышал их. Хаста лишь пожал плечами.

«Мы с тобой – наживки в этой западне, – сказал он. – Подумай сам, разве, охотясь на дикого зверя, ты призываешь дворцовых поваров, чтобы приготовить ему приманку? Мы лишь видимость еды – и, надеюсь, таковыми и останемся…»

Сейчас Хаста был спокоен. Народу пришло много – он не напрасно несколько дней распускал слух о царевиче на торгу в Яргаре, чтобы местные жители разнесли весть по всем окрестным деревням. Вскоре стоит ждать гостей из Северного храма…

Он пел, наблюдая, как привлеченные его голосом бьяры приближаются к священной сосне, опасливо поглядывая на жреца и вертя головой в поисках царевича. Воины Каргая, переодетые в охотничью одежду, вооруженные топорами и копьями, расположились в стороне, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Подойдите же! – протягивая руки к бьярам, воскликнул Хаста. – Земное воплощение бога, царевич Аюр, гостем явился к вам! Приготовьтесь узреть сияние Исвархи!

Хаста воздел руки к небу. Верхушки росших неподалеку сосен зашевелились, и в воздухе понесся заунывный, подобный волчьему вой.

– Зарни Зьен! – взволнованным вздохом разнеслось по толпе. – Сын Матери Зверей идет к нам!

– Неплохо, – под нос себе пробормотал Хаста и обернулся к ждущему знака Анилу.

Тот тайком вздохнул, набрал побольше воздуху и выступил вперед.