– Я тоже, – чуть слышно ответила Аюна, провожая уходящего воина взглядом.

Ей очень хотелось окликнуть его, остановить – но она никак не могла придумать, зачем бы ему останавливаться.

Когда дверь за ним затворилась, она осела на лавку и закрыла лицо руками. И сидела так, пока верная Суви не решилась заглянуть в клеть.

– Тебе нездоровится, госпожа?

– Да. Я очень устала. Помоги мне снять доспех.

– Какая все же красота… – проговорила служанка, разглядывая тисненые кожаные лепестки. – А тут царапина…

– Не важно.

Суви опустилась рядом на колени и принялась распускать ремешки.

– Между прочим, Шерех совсем недавно чуть не схватился со Станимиром из-за этого подарка, – заметила она.

– Вот как? – вздрогнула Аюна.

Она попыталась сделать вид, что ей нет особой разницы и склока между побратимами интересна ей лишь для поддержания беседы. Но то, что красавец Станимир в который раз вступился за нее перед этим живодером, чрезвычайно ее обрадовало.

– Так что же произошло?

Суви с удовольствием принялась рассказывать:

– Началось с того, что Шерех стал укорять своего вождя – мол, знаки на доспехе взывают к здешним богам, прося защитить того, кто его носит. А ты, царевна, чужестранка – а значит, чужая и для богов. Станимир в ответ: «Это боги тебе о таком рассказали?» Шерех брови сдвинул: «Я привез тебе пленницу, так и поступай с ней как с пленницей! Зачем народ мутить?» А красавчик-лютвяг: «Я сам решу, что с ней делать…»

– Он тебе не «красавчик-лютвяг»! – вспыхнула Аюна.

– Как скажешь, госпожа, – опомнившись, съежилась Суви.

– Ступай прочь и больше не распускай язык!

– Повинуюсь, солнцеликая госпожа…

Утром Аюна, проснувшись, обнаружила доставленную по приказу Станимира плотную поддоспешную рубаху. Отчего-то несказанно радуясь, царевна призвала служанок, чтобы те помогли ей облачиться подобно настоящему вендскому ратнику.

– Что вы прячете глаза? – спросила Аюна, глядя на кислые лица своих девушек. – Суви, ну-ка, погляди на меня! Давай говори, я не рассержусь!

Та вздохнула и, набравшись смелости, тихо ответила:

– Разве годится дочери государя Ардвана снаряжаться как вендскому воину? Лютвяги – наши враги, мы в плену…

– Что ты понимаешь? – возмутилась царевна. – Вчера мне подарили доспех, каждая чешуйка которого молит богов о сохранении моей жизни! Еще совсем недавно лютвяги впрямь были нам врагами, но все изменилось. Разве вы не видите, как нас здесь встречают? Князь и подвластные ему вожди стараются угодить мне всем, чем могут! Скоро я сделаю так, что венды сами, по доброй воле, склонят голову перед Солнечным Престолом!

Служанка вновь вздохнула, стараясь не глядеть на Аюну.

– Ты что, не веришь мне?

– Я верю всему, что ты скажешь, – не глядя в глаза, произнесла та. – Как я смею не верить дочери государя?

– Значит, не веришь… Что ж, сама скоро увидишь! Застегни пояс.

Девушка торопливо принялась затягивать ремешки. Аюна почувствовала, что начинает краснеть. Ей вдруг вспомнилось вчерашнее ощущение, когда этот самый пояс в одно движение затянули крепкие руки Станимира.

– Ну что ты возишься? – сердито прикрикнула она.

– Все готово, госпожа.

Аюна расправила плечи и вышла из избы на крыльцо. В жестком кожаном доспехе она казалась себе одновременно и воинственной, и немного смешной.

Дом был зачем-то поставлен на помост, который поддерживали четыре столба. Возле дверей уже поджидал Станимир со свитой. Увидев царевну, он склонил голову и приложил руку к груди. Аюна вспыхнула – так приветствовали государя Ардвана воины вендской стражи.

Вождь лютвягов хлопнул в ладоши. Светловолосый юноша подвел к помосту, где стояла царевна, оседланного тонконогого коня. Шерсть цвета топленого молока переливалась при каждом движении, играя золотым блеском на ярком, но уже почти не греющем утреннем солнце. Двурогое степное седло покоилось на шкуре барса. Слева и справа к седлу были приторочены отнятые у царевны еще по ту сторону Даны ее собственные колчан и налуч.

– Это Осветко. – Станимир потрепал коня по длинной гриве. – Он быстрый, как сокол, и верный, как пес. На таких скакунах ездят только самые знатные сурьи. Теперь он твой.

Аюна восхищенно глядела на драгоценного коня, хотя не однажды видела подобных красавцев. В царской конюшне, разумеется, имелись лошади этой редкой породы. Они казались хрупкими и легкими, будто выточенными из желтоватой мамонтовой кости, но не было ничего обманчивее этой хрупкости. Даже сильные кони, которых запрягали в колесницы, не могли сравниться с золотистыми конями сурьев в резвости и выносливости – а также своенравии и упрямстве. Жеребчик искоса глядел на нее бледно-голубыми умными глазами, точно присматриваясь к будущей хозяйке и раздумывая, чего от нее ждать.

– Лишь такой скакун достоин ходить под седлом солнцеликой царевны, – произнес Станимир, передавая поводья. – Но ты должна убедить его, что он твой, и больше ничей. Если он тебе не поверит, никто не сможет его заставить повиноваться.

Аюна оглянулась. Стоявший рядом мальчишка-конюх достал из-за пазухи яблоко и передал девушке. Царевна подержала его в руке и протянула на открытой ладони. Конь мягко переступил и потянулся к подарку.

– Это тебе, Осветко, – тихо проговорила Аюна. – Я никогда тебя не обижу…

Нежные губы коснулись ладони, яблоко тут же исчезло.

Проходивший поблизости Шерех остановился, насмешливо скривил губы и бросил что-то короткое, явно пренебрежительное, глядя на царевну и степного коня. Станимир покачал головой и произнес несколько слов, как показалось Аюне, в ее защиту.

– Кажется, Шерех говорит, что ты расшибешь себе лоб, – шепнула Суви. – Во всяком случае, там были слова «голова» и «смерть»…

– Ну это мы еще посмотрим…

Царевна улыбнулась и погладила изогнутую золотистую шею. Ей уже доводилось ездить на степных жеребцах. Иногда солнцеликий Ардван в знак великой милости жаловал одного из них своим вельможам – но никогда не дарил кобылиц, чтобы ни у кого не было даже мысли завести собственный табун. Шерех, конечно, знал, о чем говорил. С таким конем можно ждать любого подвоха. От первой встречи, от знакомства, зависит, будет ли скакун послушен и верен до последнего мига. Он может быть другом, но не рабом.

Ну ничего. Как показал ей когда-то Аоранг, с любым зверем можно договориться. «Они куда умнее, чем притворяются перед людьми», – говорил он…

Продолжая гладить конскую шею, Аюна протянула вторую руку конюху за новым яблоком. Ей вдруг почудилось, что она ощущает мысли животного. Тому явно было не по себе. Чужое место, избы, многолюдство, запахи, шум – все это совершенно не походило на привычный ему свежий простор заливных лугов.

– Мы с тобой поладим, – шепнула коню девушка.

Конь глянул на нее ясными голубыми глазами, ткнулся носом в ладонь, выпрашивая еще яблочко. Царевна почувствовала, что он и впрямь ей верит.

– Пойдем туда, где простор, – ласково позвала Аюна. – Там ты сможешь пуститься вскачь…

Конь, будто соглашаясь, нагнул голову и радостно фыркнул. Аюна ухватилась за переднюю луку седла. Станимир тут же шагнул к ней и подставил руки. Но Аюна привычным движением взлетела в седло с края помоста. Жеребчик тут же взвился на дыбы. Царевна прильнула к его холке, обхватив шею и мягко уговаривая коня:

– Не гневайся, я легкая! Идем, там много травы и простора…

Золотистый скакун прислушался. Танцуя, переступил с ноги на ногу и пошел, будто повинуясь словам царевны.

Вереница конников двигалась шагом. По обе стороны дороги простирались пестрые увядающие луга. Справа зеленела опушка соснового леса, слева блестели воды широкой реки, плавной дугой уходившей к югу. Солнце то и дело выглядывало из облаков, вспыхивая в зеркале вод и обливая золотым сиянием окрестные рощи. Казалось, сами боги радуются яркому и щедрому осеннему дню.