На повороте дороги не было ни Тиллы, ни его воинов. На горах зеленел молодой лес. А вся долина превратилась в луг, покрытый ковром первоцветов.

Святейший Тулум сидел в своих сокровенных покоях за просторным столом, заваленным свитками и чертежами. Взгляд верховного жреца был устремлен на лежащее перед ним письмо. Письмо выглядело весьма необычно для Аратты. Вся столичная знать писала на тонкой выделанной коже. На севере Аратты для частной переписки предпочитали бересту. Письмо же, в чтение которого был погружен Тулум, больше всего напоминало плоский глиняный кирпич. Мелкие угловатые черточки, складываясь и так и этак, испещряли его столь тесно, будто кирпич растрескался в печи или упал в золу. Несведущий человек, пожалуй, и не догадался бы, что перед ним послание. Но Тулум быстро скользил взглядом по путанице точек и черточек, привычно вычленяя слова. Письмо было на языке Аратты, а глина… Что ж, почему бы не слепить из нее и письмо, если она повсюду под ногами?

«Обильные жертвы Матери не помогли, как и наша кровь, добровольно пролитая во славу Господина Тучи. Гибельные воды идут с полудня неудержимым потопом. Наши провидицы давно предсказывали великую беду. Горе нам всем, настали последние времена! Затопило огромные пространства, от предгорий Накхарана до наших южных поселений по правому берегу Даны. Это не обычный весенний разлив – наступающая вода имеет соленый привкус. С южных пределов нашей земли народ бежит, бросая дома и пашни. Часть людей перебралась в Накхаран, однако накхи, сперва охотно впускавшие новых данников, теперь выставили заставы на горных дорогах и убивают тех, кто пытается войти в их владения. Другие беженцы в отчаянии переправились через Дану на высокий вендский берег. Лютвяги ненавидят и боятся детей Господа Тучи, так что судьба этих беженцев, скорее всего, плачевна. До города и храма Матери-Кошки вода пока не дошла, но это лишь вопрос времени. Госпожа Полей отказалась покидать храм. Судя по всему, она утонет с ним вместе…»

Тулум поднял взгляд и устремил его в пространство. В его памяти мелькали бескрайние холмистые долины земли Великой Матери.

Итак, то, чего он так боялся, случилось. Дана в нижнем течении разлилась и затопила окрестные земли. К юго-западу от Накхарана возникло новое море…

Усилием воли Тулум загнал поглубже подступающее отчаяние и вернулся к чтению глиняного письма:

«…тебе будут интересны известия об Аоранге. Он прибыл в наши земли, сопровождая царевну Аюну, бежавшую от нежеланного брака с князем вендов. О судьбе царевны, ставшей супругой саарсана, тебе несомненно известно от нее самой… Я же напишу пару слов о твоем ученике, которого ты оплакиваешь. Не скрываю, я очень желал бы, чтобы он остался у меня. К несчастью, его высокие достоинства оказались замечены не только мной. Хозяйка Полей – воплощенная Мать Дана – избрала его в супруги. Затем он удостоился высшей чести, возглавив обряд Зимней Жертвы…»

Тулум тяжело вздохнул. Он знал, что это означает. Да он и слышал уже об участи Аоранга от царевны и с тех пор часто вспоминал его. Потеря умного, преданного, любящего ученика ранила его сильнее, чем он думал.

Однако последующие строки заставили его чело разгладиться:

«…но богиня отвергла сей великий дар. Видно, Аоранг всем своим существом принадлежит вашему Господу Исвархе. Впрочем, предстояли еще и весенние торжества, также требующие жертв… Так что как только Аоранг оправился после обряда, я немедленно отослал его разведчиком в южные земли. Он ушел и обратно не вернулся. Понятия не имею, что с ним теперь. Там, куда я его послал, сейчас море. Но если Исварха будет так же ревностно хранить его жизнь, как прежде, твой воспитанник еще вернется к тебе…»

Тулум отодвинул письмо. Где сейчас Аоранг, какие вести он нес, было уже, скорее всего, неважно. Но вести о том, что он жив, были словно маленький теплый огонек в огромной обступающей тьме…

В последнее время верховный жрец все чаще ловил себя на каком-то странном безразличии к происходящему. Наверно, это было скверным признаком.

В дверь бесшумно вошел младший жрец, объявил с поклоном:

– Государь Аюр!

Тулум встал из-за стола. Первыми вошли двое накхов из Полуночной стражи, черными тенями встали по обе стороны от двери. Вслед за ними легким шагом ворвался Аюр. Глаза государя блестели, щеки разрумянились. Наверняка опять устраивал скачки наперегонки с телохранителями от дворца до храма, как уже не раз бывало.

– Ты меня звал, дядя?

«Как ему весело, этому мальчику», – с сожалением глядя на него, подумал Тулум.

– Сегодня у нас будет необычная встреча, государь. Сперва я тебе кое-что расскажу, потом кое-что покажу, а потом мы кое-куда сходим.

– Куда же? – спросил Аюр, широко улыбаясь. – Что я еще не видел в твоем храме?

– Прикажи своим стражам ждать снаружи. Таинства Исвархи не для накхов.

– Вы слышали?

Движением руки отпустив стражу, Аюр повернулся к дяде.

– Ты так мрачен, – наконец заметил он. – Что-то опять произошло? Потоп? Восстание? Заговор? Что на этот раз?

– А ты предпочел бы и дальше не знать, проводя дни в мальчишеских забавах?

Улыбка сбежала с лица Аюра.

– Верно, случилось нечто очень скверное, если ты позволяешь себе так говорить с государем!

Тулум лишь молча поглядел на племянника.

– Вижу, произошло, – обреченно проговорил Аюр, садясь в резное кресло. – Рассказывай!

Верховный жрец вернулся за стол и развернул красочную, подробную карту Аратты. Аюр с любопытством наклонился к ней, вглядываясь в леса, горы и реки.

– Что это? – спросил он, указав на рассеянные по всей карте золотые точки.

Они были повсюду – и в Солнечном Раскате, и Накхаране, и в Бьярме, и даже в самом Змеевом море. Аюр насчитал их около дюжины.

– Об этом чуть позднее, а пока послушай. Ты уже знаешь о новом потопе на севере, – заговорил Тулум. – В Бьярме произошли страшные, но в целом, увы, предсказуемые события. В нынешних обстоятельствах я им, пожалуй, даже рад. Весеннее таяние снегов и некие странные обрушения на востоке Змеева Языка вызвали неслыханный паводок на севере Бьярмы. Судя по всему, в этом потопе погиб Аршалай…

– А что же его Великий Ров?

– Оказался бесполезен, как я и предполагал.

Аюр нахмурился:

– Но чему же тут радоваться?

– Потоп пришел на отравленную землю и очистил ее от скверны. Не снеся постигших их бедствий, жители Бьярмы сошли с ума и обвинили во всех бедах нас – арьев. Дескать, мы накликали потоп умышленно и вообще мы никакие и не люди, а злые дивы…

Аюр не выдержал и расхохотался:

– Бьяры поистине беспросветно глупы!

– О нет, – грустно сказал Тулум. – Это не глупость, а страх. Перед лицом верной гибели люди всегда ищут виноватых и находят их. А потом начинают откупаться от гнева богов их кровью…

– Я что-то припоминаю, – произнес Аюр. – Ты говорил, что из Бьярмы давно нет вестей, и показывал записку на бересте с черепом и цветком.

– Знак страшной ереси. «Из крови арьев родится новый мир» – вот его значение. Теперь мы это знаем…

– Эту ересь создал тот гусляр, Зарни Зьен?

Тулум поднял на племянника удивленный взгляд. Он не ожидал, что Аюр вообще помнит имя гусляра.

– Меня некогда предостерегал против него Светоч, – объяснил Аюр. – Нет у арьев врага хуже его.

– А Светоч сказал почему? – чуть дрогнувшим голосом спросил жрец.

– Нет. Едва ли он сам это знал.

Тулум склонил голову, пряча глаза:

– Светоч был прав. И ересь в самом деле принес в Бьярму этот проклятый слепец. Может быть, не он один – но никто не доставил Аратте столько вреда! Посланные Первородным Змеем бедствия привели людей в смятение. Оставалось только направить их страх и отчаяние в нужное русло – и он это сделал. Человек сотворен Исвархой так, что будет биться за свою жизнь до последнего, даже если в этом нет никакого смысла. А тут бьярам предлагают всего лишь убивать желтоглазых…